Ведьма на Иордане

Его подозрения подтвердились. Заглянув в купальню, Чубайс сразу понял, что произошло. Часть ограждения рухнула, подмытая течением, обломок доски ударил Люду по голове, и разум ее померк. А возможно, обошлось и без удара, она сильно испугалась, и то, что сейчас происходит, последствия пережитого шока.

Крепко держа дочку за руку. Чубайс поспешил домой. Темнело, сумерки важно наплывали на Иордан, серый туман стелился вдоль реки, оттеняя грустно-фиолетовые краски вечера.

«Надо еще раз поговорить», — решил Чубайс. Взяв фонарик, он подошел к стогу и стал шарить внутри сена, приговаривая:

— Людочка, это я, не бойся, все хорошо, я здесь, я с тобой.

Внезапно из сена высунулась рука, вырвала фонарик и резким движением отбросила его далеко в сторону, а затем раздался уже знакомый Чубайсу то ли рев, то ли хохот.

По его спине побежали мурашки. Нет, он не испугался, разве может мужчина бояться собственной жены?! Что-то давно забытое шевельнулось в его душе, смутная тень прошлого, опасная, тревожная тень мелькнула на краю сознания.

— Ладно, — миролюбиво произнес Чубайс. — Не хочешь говорить, не надо. Поспи себе до утра.

Он поднял фонарик и пошел к домику, надеясь, что благотворное действие сна целительно воздействует на помутившийся разум его несчастной жены.

Чубайс уложил Лялю в кроватку, поцеловал и хотел было погасить свет и выйти, но девочка захныкала:

— Папа, я боюсь! Папа, не оставляй меня одну!

Он сидел возле кроватки, хмурый, как осенняя туча, и долго пытался увязать в голове причины и следствия. Свалившееся несчастье было столь красноречивым, что его понимание вот-вот должно было само сорваться с языка. Разгадка крылась рядом, за одним поворотом стены, но он никак не мог преодолеть этот поворот.

Предупреждение Рашуля не раз и не два приходило Чубайсу в голову, но он сразу отбивал его в сторону, как хоккеист шайбу. Не было никакой связи между прогнившими досками купальни и договором на аренду. Ни-ка-кой!

Ляля лежала молча, крепко вцепившись в руку отца и посапывая разбитым носиком. Когда Чубайс уже решил, что она уснула, и начал потихоньку высвобождать пальцы, девочка спросила совершенно ясным голосом:

— Папа, почему мама со мной не разговаривает?

— Она заболела.

— Когда?

— Когда купалась. Ты видела, что купальня поломалась?

— Видела.

— Мама сильно испугалась и заболела.

— Ты завтра повезешь ее к доктору?

— Да. Или доктора к ней. Посмотрим, как получится.

— А я и не знала, что мама такая трусиха.

— Я тоже не знал. Спи, девочка.

Ляля уснула. Чубайс вышел из домика, уселся на влажном от росы крыльце и долго курил, вглядываясь в ночное небо и прислушиваясь. Он пытался уловить дыхание жены, но до навеса с сеном было слишком далеко.

Рано утром, когда Чубайс и Ляля еще лежали в постелях, ведьма ворвалась в домик, с грохотом распахнула холодильник, крепко ударив дверцу о стул, выгребла остатки съестного и принялась пожирать.

— Люда, Люда, — издалека, не решаясь переступить порог кухни, позвал ее подскочивший с постели Чубайс, но ответа не удостоился.

— Мамочка! — крикнула Ляля. — Ты повезешь меня в садик?

Опустошив холодильник, ведьма начала рыться в шкафчиках. Все шло в ход: сухие макароны, томатная паста, печенье, крупы. Пакетики с быстрорастворимыми супами она, надорвав, высыпала прямо в рот. Чубайс только головой качал от изумления.

Насытившись, ведьма вышла из домика и снова забилась в сено. Только тогда Чубайс и Ляля решились оставить комнату.

— Одевайся, я отвезу тебя в садик, — сказал Чубайс. — Позавтракаем где-нибудь по дороге, ты же видишь, что делается на кухне.

— Вижу, — очень серьезно сказала девочка.

— А потом я попрошу тетю Рути забрать тебя к себе на пару дней. Пока мы с мамой тут разберемся.

— Тетя Рути! — захлопала в ладоши Ляля. — Хочу к тете Рути!

Рути, одна из немногих подруг Люды, жила в Тверии, и с ее дочками Ляля частенько играла, пока мамы пили кофе и курили, обсуждая «сучность насущных проблем и смежность существования».

Закинув дочку в садик, Чубайс поехал к доктору. Их семейный врач, спортивного вида мужчина средних лет с заурядной фамилией Рабинович, любил пошутить и к Чубайсу относился с симпатий. Честно говоря, Чубайс подозревал, что подлинной причиной теплого отношения доктора была Людмила. Когда та входила в кабинет, Рабинович буквально таял, расплываясь в масляной улыбке, и постоянно назначал пациентке разного рода профилактические осмотры.

— Ему просто неймется увидеть тебя голой, — утверждал Чубайс. — И полапать, если удастся.

— Дурак, — отмахивалась Люда. — За все время доктор только один раз попросил меня раздеться. И то до пояса.

— Мало?! А ты бы хотела до пяток?

— Как есть голимый придурок, — презрительно фыркала Люда. — Техника развивается, сегодня пациентам уже не требуется снимать одежду. Доктор Рабинович осторожный и внимательный врач. А ты примитивный, ревнивый собственник. К тому же дурной на всю голову.

— Да что мне, жалко? — оправдывался Чубайс. — Пусть попользуется. Лишь бы тебе было хорошо.

— Ах вот, значит, как ты ко мне относишься! — заводилась Люда.

После этого разговор обычно переходил на повышенные тона и почти всегда завершался скандалом. В общем, доктора Рабиновича Чубайс не шибко любил, но больше идти было не к кому.

— Ест все подряд? — переспросил доктор.

— Ну да, метет как что есть, — подтвердил Чубайс.

— А вы ей на сегодня еду приготовили? Больная проснется, начнет искать, а на кухне пусто.

— Нет, — сокрушенно произнес Чубайс. — Даже в голову не пришло. О другом думал.

— Сделаем так, — подвел итог Рабинович. — Пока я заканчиваю прием, вы поезжайте в супермаркет, купите продукты. Судя по вашему рассказу, аппетит у Людочки — дай Бог, нужно подготовиться. А после приема поедем и осмотрим больную. Случай, прямо вам скажу, интересный.

— Доктор, есть шанс ее вылечить? — взволновался Чубайс.

— Ну откуда же мне знать? — развел руками Рабинович. — Я ведь не могу поставить диагноз на основании вашего рассказа. Как минимум необходимо произвести осмотр.