Ведьма на зелёной фишке

Мы сидели, раскрыв рот. Это надо было пережить. Кеша продумал до мелочей и сделал спектакль настолько красиво и корректно, а ребята так постарались, что не испортили ни одного движения. Не опошлили ни одного аккорда великой музыки. Да, движения у них были простыми, но исполнены очень чистенько.

Василиса смахнула слезу:

– Надо же, какой талантливый парень на нас свалился. Какое счастье нам послал сам Господь Бог. Нет, я его из посёлка теперь так просто не выпущу. Пусть танцует и людей обучает.

Пока Василиса не сдерживала речевой поток, я поймала себя на мысли, что у меня как раз не было слов.

Публика кричала «браво», Кеша побежал менять костюм.

Танька Селивёрстова (наш голос за кадром), из этого самого кадра вышла и начала готовить зал к следующему сюжету.

Во втором номере Кеша замахнулся на роль бандита Марко Спада, в одноименном балете композитора Даниеля Обера.

«Спаду» я смотрела в конце 90-х в римской опере, куда меня возил мой третий кандидат в мужья, олигарх Стравинский. Восстановленный балет 19 века, представлял знаток старинной хореографии, режиссёр Пьер Лакотт. Говорят, еще в 1982 году эту роль исполнял знаменитый Рудольф Нуреев. То, что показал нам Кеша, конечно, не было лакоттовской постановкой.

Видимо, пятиминутный танец создавал или кто-то из педагогов на скорую руку, или сам Кеша пару часов назад. Но у Кеши были лёгкие движения, хорошая растяжка и неплохое чувство ритма. Ясное дело, в нашем Жабино ничего такого никто не видел.

В программе первого отделения имелся и третий номер. Картина пятая из «Ромео и Джульетты» Сергея Прокофьева. Кеша танцевал отчаяние Ромео в изгнании.

Первое отделение концерта закончилось.

Несмотря на сложность задачи – молодцами были все. Ди-джей справился с музыкальной частью представления, перепутав музыкальные отрывки только два раза. Зато аппаратура ни разу не отключилась посреди исполнения. Мой Вовка справился с освещением, подключая в нужное время то настольные лампы, то елочные гирлянды. Девчонки справились с движениями, с костюмами. Но главное, со своими мужьями. Мужья справились с собой.

А Кеша справился со спонтанной, казалось бы организацией такого непростого по нашим меркам праздника. И все были счастливы.

После выступления Кеши объявили танцы. Из зала быстро исчезли стулья. И началась – ни больше, ни меньше – мазурка. Вот здесь-то и показали себя наши девчонки в бальных платьях и мужья во фраках. И если в дамах никто из нас уже не сомневался. То мужчины потрясли до глубины души. Мужики, которые вчера загнали Кешу на шестиметровый столб, сейчас мирно стояли во фраках с бабочками, заложив руку за спину. Другой рукой каждый из них придерживал свою даму. А те, в свою очередь делали вокруг них не просто пристойные, но даже и вполне изящные движения.

У-ух, праздник удался. Примерно в 20—30 мы вышли на улицу. Мужчины во фраках выстроились почётным караулом, наши умельцы дали чётное количество салютных залпов, которые присутствующие наблюдали молча и торжественно. После фейерверков была ещё минута молчания, и гости перебрались в «буфет». Говорили шепотом, ужин напоминал красивые поминки. Я осмотрелась в поисках Насти. Но девушка, видимо, уже увела Ксюшу спать.

К девяти тридцати вечера гости практически разъехались. Мы с Василисой на посошок выпили еще чайку с пирожными.

– Вот. Вот, что нам нужно, – говорила возбужденная Василиса Марковна, – школа танцев. Надо, чтобы этот парень открыл у нас свою школу танцев. Всё. Я поставила его на довольствие, нашла ему жильё. Так просто я его от нас не выпущу. А ну-ка, проводи меня, милок, – обратилась Василиса к Иннокентию, – мы с тобой по дороге потолкуем.

Сияющий Кеша превратился в обаяшку. Он галантно подал Василисе пальто и галоши и «под ручку» увёл её провожать.

– Ты знаешь, – сказала я Вовке, когда мы остались вдвоём. – Я уже думала, что так и загнусь в нашем Жабино, в трехстах километрах от Питера и в шестистах от Москвы. И уже никогда не увижу подобных праздников.

– Я знаю, – сказал он. – Ты штучка столичная, тебе надо. Поэтому и старался.

– Спасибо тебе.

– Да мне-то за что? Это Кеше спасибо. Это ведь его па-де-де – гвоздь всей программы, а не мои, – мне показалось, что Вовка поспешил избавиться от душащего его белого смокинга.

Я тихонько поднялась в Настину спальню, которую охраняла Скарлетта. Переступила через собаку, приоткрыла дверь и увидела, что девчонки уже мирно спали. Молодость брала своё, организм справлялся с горем и требовал исполнения биологических потребностей. День тяжелый, устали, значит, надо отдохнуть и выспаться.

Через пять минут я сильно позавидовала Насте и Ксюше.

Потому как в отличие от них, мой сон никто не собирался оберегать.

30

В 21—50 я попыталась лечь спать. А в десять вечера позвонила Ирка Борисова.

Чуть более часа назад, в двухстах метрах от нашего дома, в овраге, нашли мёртвое тело Сашки Нечаева.

– Удавили гада, как клопа, – констатировала Ирка. – Весь посёлок спасибо скажет.

К этой странной манере местных жителей выражать свои мысли, я уже, наверное, не привыкну никогда:

– Так удавили или задавили?

– Трелёвочником переехали и в овраг сбросили, – как всегда прямолинейно вылепила Ирка. – Ромка Летягин пошёл своего ротвейлера гулять, и собака нашла.

– Слушай, но на трелёвочнике из соседней деревни не приедешь. Откуда он там? – буквально на прошлой неделе мы с Василисой делали рейд под лозунгом «Всю тяжёлую технику – вон со дворов, на отдельную стоянку за чертой посёлка!»

У нас каждый ребёнок знает, что трелёвочник, это такой большой гусеничный трактор, который хорош в лесу для тяжелых работ по лесозаготовке. Но он не может, как колёсный бегать по асфальту. И скорость маленькая и асфальт испортит. И для того, чтобы его перебросить из пункта А, в пункт Б, надо погрузить в большую машину и доставить, таким образом, к новому месту работы. То есть, гусеничный трактор, не танк, он не может вдруг выпрыгнуть из кустов, быстро задавить человека и исчезнуть в непонятном направлении. Да ещё в элитной части посёлка. Что-что, а уж технику друг друга, что называется, «в лицо» знают все соседи, потому что здесь каждый или лесоруб, или тракторист, или фишкарь, или хозяин делянки.

– Да там у вас Сернявинская бригада хохлов на постое, – пояснила Ирка. – Хозяин, видимо, им трактор на ремонт подогнал. А они после леса в баню пошли. Ключи оставили в тракторе, вот дураки-то. Решили, видимо, что раз здесь район элитный, то чужие не ходят.

Ирка рассказывала что-то невероятное. Хохлы приехали с работы, затопили баньку и пошли париться. В это время, около их трактора отирался Сашка Нечаев. Трактор каким-то удивительным образом завёлся, съехал с эстакады, раздавил Сашку и вернулся на эстакаду обратно. Придавленный Сашка пытался трепыхаться, но упал с обрыва и теперь уже окончательно умер. В таком виде его и нашёл Летягинский ротвейлер.

– Ир, а точнее. Во сколько это было? – теребила я Ирку.

– Участковый сказал, в 20—30 или в 20—40.

Примерно в то время, когда у тебя был фейерверк.

Ничего не скажешь, новости, даже ночью, по нашему посёлку разлетаются мгновенно.

То, что Сашка шёл ко мне – я не сомневалась. И шёл он за Настей и Ксюшей. И вполне возможно, кто-то ему назначил встречу. Возможно, чтобы заманить и расправиться по пути. Кто бы это мог быть? Меня прошиб холодный пот: неужели кто-то из наших сегодняшних гостей? Но как?!! Сбегать за овраг в чужом посёлке, где по вечерам гуляют ротвейлеры, незаметно подкрасться к Сашке, задавить его хохляцким трелёвочником, предварительно отыскав ключ. Потом пробежать двести метров обратно и, как ни в чем, ни бывало, дотанцевать па-де-де? Не реально. Даже если иметь вескую причину. Значит, не наши сегодняшние гости.