Ведьма (Сборник)

Гаспар обиделся.

— Если вы считаете этот план таким уж хорошим, — заявил он, — почему вы не сказали об этом Ржавчику? Вас-то он наверняка послушается!

Девушка снизошла еще до одного насмешливого взгляда.

— Ну и ну! Не только великий писатель, но и гениальный психолог! Значит, я должна перейти на их сторону, когда Ржавчик и так один против всех? Нет уж, увольте.

— Нам следует все это обсудить подробнее, — предложил Гаспар. — Может быть, поужинаем вместе? Ведь вам разрешается отлучаться из Яслей?

— Хорошо, — согласилась няня Бишоп. — Конечно, если дело ограничится только ужином и разговором.

— Чем же еще? — недоуменно пожал плечами Гаспар, мысленно поздравляя себя с первым успехом.

В этот момент серебряное яйцо перебило Флэксмена, который с чувством распространялся о долге его содержимого перед человечеством.

— Погодите, погодите, погодите, дайте мне сказать!

Флэксмен покорно умолк.

— И пожалуйста, дайте мне договорить до конца, — донесся из динамика металлический голос. — Я долго и терпеливо слушал вас, однако пришло время сказать правду. Мы существуем в совершенно разных мирах. В рассказе великого русского писателя некий человек на пари согласился прожить пять лет в одиночном заключении. В течение первых трех лет он без конца требовал все новых и новых книг, на четвертый год он читал только Евангелие, а потом перестал читать совсем. Мы находимся в таком же положении, как и он, только тысячекратно усиленном. И мы страдаем от одиночества, и вспоминаем время от времени — причем без малейшей признательности — того, кто соблазнил нас этой судьбой, а заодно и мир, который отрекся от нас и продолжает идти своим извилистым трудным путем, пока мы пребываем в вечной ночи.

Вот почему я снова отвечаю вам «нет». Выключите меня, няня Бишоп, и отнесите обратно.

18

Жизнь имеет обыкновение усыплять нашу бдительность, чтобы внезапно разинуть на нас тигриную пасть или раздавить как мух. Приемная «Мудрости Веков» казалась самым тихим и спокойным местом в мире, местом, где время остановилось, однако, когда Гаспар зашел туда вечером за няней Бишоп, из внутренней двери внезапно появился всклокоченный старик, который взмахнул длинным посохом из черного дерева с двумя поразительно реалистичными змеями на нем и изрек:

— Изыди, мерзкий репортер! Осирисом, Сетом и Ра заклинаю тебя! Изыди, кому говорят!

Старец был точной копией Джо Вахтера, вплоть до седых волос на мочках ушей. Однако он не горбился, обладал длиннейшей белоснежной бородой и так широко раскрывал глаза, что были видны налитые кровью белки.

При каждом его вопле по воздуху прокатывались смрадные миазмы застарелого перегара.

Гаспар, пораженный сходством таинственного старца с Джо Вахтером, собрался было дернуть его за бороду, чтобы проверить, не накладная ли она, и, опасливо косясь на посох, уже протянул было руку, как вдруг из-за спины старца показалась няня Бишоп.

— Назад, Зангвелл, — поспешно скомандовала она, морща нос. — Мистер Ню-Ню совсем не репортер, папаша, теперь вся газетная работа выполняется роботами. Их-то вы и должны остерегаться. Осторожнее! Не сломайте свой кадуцей. Сами же говорили, что это музейная редкость. И не нажимайте так на нектар. Сколько раз я отгоняла от вас розовых слонов и не пускала в Ясли розовых фараонов. Пошли, мистер Ню-Ню! На сегодня я уже вот так сыта «Мудростью Веков» — ее рука коснулась нежного подбородка.

— По-моему, Зангвеллу ни разу не приходилось выгонять репортеров, — сказала няня Бишоп, когда они вышли на улицу. — Он просто вспоминает, как этим занимался его прадед. Джо Вахтер? Так ведь он и Зангвелл — близнецы. Семья Зангвеллов служит у Флэксмена из поколения в поколение. А вы разве не знали этого?

— Я не знал даже фамилии Джо Вахтера, — ответил Гаспар. — И вообще не понимаю, как кому-то удавалось удержаться на работе из поколения в поколение. Это при массовой-то безработице!

Кругом стоял непроглядный мрак, ярко светились лишь окна немногих зданий, имевших, подобно «Мудрости Веков», автономное электропитание. Быть может, власти считали, что публика скорее забудет о разрушении словомельниц, если Читательская улица будет погружена в темноту и вопрос об ответственности за содеянное решится сам собой.

— Как вы думаете, — спросил Гаспар, — мудрецы действительно откажутся от предложения Флэксмена?

— Они всегда начинают с того, что говорят «нет», — сухо ответила девушка. — Затем они начинают спорить между собой, обсуждать и… Но ведь я уже сказала, что по горло сыта «Мудростью Веков», мистер Нюи.

— Зовите меня просто Гаспар, — предложил писатель. — Кстати, как вас зовут?

Девушка не удостоила его ответом, и он продолжал со вздохом:

— Ну что ж, буду звать вас няней или попросту нянюшкой.

Вдали показался автокэб с красными и синими ходовыми огнями и желтым фонарем на крыше, похожий на огромного тропического жука. Гаспар свистнул, и такси свернуло к тротуару. Верхняя часть корпуса откинулась, они сели в машину, и кузов захлопнулся. Гаспар назвал адрес ресторана, и автокэб покатил вперед, ведомый магнитной полосой, скрытой под асфальтом.

— Разве мы едем не в «Слово»? — спросила девушка. — Я думала, что все писатели ужинают в «Слове».

Гаспар кивнул.

— Но меня считают снобом, и лучше пока держаться от них подальше. А вы знаете, — продолжал он после короткого молчания, — между моей и вашей специальностями — большое сходство. Я ухаживаю, то есть ухаживал, за колоссом, создававшим такую гладкую и завораживающую прозу, какой не в состоянии создать ни один человек. И все-таки я обходился с моей словомельницей как с самой обычной машиной, точно с этим автокэбом, например. Вы ухаживаете за тридцатью консервированными гениями и обходитесь с ними как с малышами. У нас очень много общего, нянюшка!

— Не подлизывайтесь! — оборвала его девушка. — Я что-то не слышала, что писатели и механики — это одно и то же.

— Нет, конечно, — признался Гаспар. — Но я-то был больше механиком, чем писателем. Я восторгался словомельницами. Я любил эти машины и зачитывался продукцией, которую они вырабатывали!

— Боюсь, я не разделяю ваших восторгов, — заметила девушка, — я не читаю словопомола. Я читаю только старинные книги, которые рекомендуют мне мои подопечные.

— И вам это удается?! — ахнул Гаспар.

— Более или менее. Должна же я хоть на десять световых лет приблизиться к этим головастикам.

— Да, но какое удовольствие вы получаете от этого?

— Что такое удовольствие? — Девушка вдруг топнула ногой: — Как медленно ползет этот кэб!

— Он ведь работает от аккумулятора, — напомнил ей Гаспар. — Видите впереди огни? Через квартал мы снова включимся в электросеть. Жаль, что нельзя использовать в такси принцип антигравитации, — тогда мы могли бы лететь в любом направлении.

— А почему нельзя? — спросила девушка так, словно именно Гаспар был виноват в этом.

— Все дело в размерах, — пояснил он. — Зейн Горт на днях растолковал мне, в чем загвоздка. Радиус действия антигравитационных полей очень невелик. Они способны поднимать чемоданы, но не автокэбы. Вот если бы мы были размером с мышей или хотя бы с кошек…

— Перевозка кошек на такси меня не трогает. Разве Зейн Горт инженер?

— Нет. Но романы, которые он пишет для роботов, напичканы техникой. У него, как и у большинства новейших роботов, масса увлечений, которые становятся практически второй профессией. Информационные катушки Зейна крутятся сутки напролет.