Ведьмин круг
Шрифт:
«Марго, мне нужно веретено!»
«Я попробую».
И уже через мгновение веретено, родовая батарейка, упало на колени, завибрировало, нагрелось, наполняя онемевшие руки силой. Получилось!
– Глупец! Чертов идиот! – Голос Саломеи забивает все пространство домика, из-за него тесно и душно. – Хорошо тебе теперь полудохлому? Скажи, хорошо?
Острие веретена нагревается, точно жало паяльника. Пахнет паленым. Это веревка и немножко кожа. Быстрее…
– Он живой, – шепчет Анук то ли успокаивающе, то ли предупреждающе. –
Ей нельзя успокаиваться, ей нужны все силы. Ради Волкова.
– Нож в ране? – Саломея смеется, падает перед Волковым на колени, склоняется, словно собирается его поцеловать. – Так это поправимо. – Костлявая рука тянется к рукояти.
– Не смей! – Путы падают, но осознание того, что ей не успеть, не остановить, парализует. – Не трогай его!
Слезы… беспомощные и горячие, как острие веретена, застилают глаза, прожигают огненные дорожки на щеках. А черная кровь, которая хранит память всех, кто был до нее, уже действует.
Веретено, маленькая деревянная торпеда, летит вперед, раскаленным жалом впивается Саломее в плечо, отшвыривает к распахнутой двери. А там, у двери, ее уже ждут…
Глаза Бабая по-кошачьи горят в темноте, улыбка похожа на оскал, и в улыбке этой – приговор.
Вскидывается вверх рука с камеей!
– Ты не сможешь!
Падает вниз рука с ножом.
– Смогу, не сомневайся. Я слишком долго терпел!
Туман пульсирует от радостного нетерпения, помогает Бабаю тащить сопротивляющуюся Саломею прочь, глушит отчаянные крики. Лучшего подельника, чем туман, не найти. Наконец-то Бабай обретет покой…
Ползком по грязному полу, не обращая внимания на впивающиеся в ладони занозы, к Волкову. Черная рукоять как метроном. Тик-так… Дыхание хриплое, с присвистом. Лицо бледное, бескровное, губы синие. А глаза открыты, следят за каждым ее движением.
– Молчи… не говори ничего. Тебе нельзя разговаривать…
В отросших волосах – серебряными блестками чешуйки. С длинными волосами он совсем молодой, почти мальчишка. Мальчикам нельзя умирать. Это неправильно!
Рукоять-метроном… тик-так… отсчитывает оставшиеся секунды жизни. Все медленнее, все слабее. А глаза смотрят внимательно, и губы силятся что-то сказать.
– Все… нормально. Не плачь.
– Что мне делать, Анук? – Анук старая, мудрая. Она должна знать. – Может, ваши травы?..
– Он умирает, девочка. Отпусти, не мучай.
– Нет! – Собственный крик глушит. – Должен быть выход, я точно знаю!
– Не мучай… Тут и Марта не помогла бы…
– Все хорошо… – Волков, умирающий Волков улыбается. – Приду… призраком.
– Мне не нужен призрак! Я хочу тебя здесь, в этом мире!
В этом мире… Если миры перемешать, если замкнуть теневой Круг и попросить, загадать одно-единственное желание…
– Не делай этого, девочка! – Анук знает, видит по взгляду, что решение принято. – Отпусти его!
– Не
могу… – Губы касаются колкой щетины. – Волков, слышишь меня? Я тебя не отпускаю!Верная Марго уже рядом, смотрит понимающе.
– Ты мне поможешь?
– Да. Только, Арина…
– Что?..
– Я хочу уйти. Устала…
– Хорошо, только помоги!
Протянуть руки, сжать ладони Марго, зажмуриться от боли и лавины незнакомых чувств. Замкнуть Круг.
Получилось?..
…Мир замер, остановился. Капельки тумана, блестки-чешуйки, неподвижная рукоять кинжала. Межвременье, теневая сторона. Уже знакомая, но неисследованная.
– Говори! – Лицо Марго застыло гипсовым слепком. Теневой стороне не нужны лица, только теням тут место. – Загадывай!
– Загадывай… – Тень, ее собственная, но все равно неузнаваемая, становится в Круг третьей подружкой. У нее тоже нет лица, но есть что-то похожее на душу – золотая искорка там, где должно быть сердце.
– И ты тоже загадывай. – Вторая тень выступает из темноты, берет их с Марго за руки. Четвертая подружка.
– Сначала ты. – Марго смотрит ей в глаза, и тень-подружка тоже. Золотая искорка загорается чуть ярче.
– Только не ошибись. – Ее собственная тень меняется. Широкие лапы, кисточки на острых ушах. Почти как в гадании Анук. В теневом мире она рысь с золотой искоркой вместо сердца. – Проси о самом важном.
О важном. Важнее ничего и быть не может.
– Волков жив!
Золотая искорка вздрагивает чуть удивленно.
– Ты уверена?
– Волков жив и здоров!
– Принято!
Тень Марго похожа на кошку, длиннохвостую, длиннолапую, красивую.
– Теперь ты.
– Хочу освободиться, уйти туда… туда, где мне место, где меня ждут.
Тень одобрительно кивает остроухой головой – правильное желание, разумное.
– Принято. Можешь идти.
– Арина… – Прощальный взгляд, прощальные объятья, теплые, человеческие. – Спасибо…
– Счастливого пути.
Марго уходит привычным способом, просто исчезает. И тень-кошка исчезает следом, прощально мигнув золотой искоркой.
– А ты отчаянная. – Ее собственная тень теперь обычная, человеческая. Держать ее за руки… странно, но не страшно.
– Он будет жить?
– Да. За него не бойся, бойся за себя.
Бояться за себя никак не получается, кончились и силы, и чувства. В теневом мире они не нужны.
– Не боишься, – тень кивает, в голосе ее чудится сожаление. – Придется платить.
– Я знаю.
– А готова?
– Он был готов умереть вместо меня.
– Люди такие странные. – Тень снова меняется, становится остроухой, широколапой, нервно дергает коротким хвостом. – Значит, ты тоже готова?
– Да.
– Смерть бывает разная. Ты знаешь?
– Я уже приняла решение.
– Глупая! Поменялась, не глядя, не зная, что получишь, что отдашь.
– А можно?
– Что – можно?