Ведьмин Лог

– Ну, целуй.

Фроська поцеловала, но вытащили мы ее не раньше, чем она так же облобызала Ланкину ручку.

Вечером было много Жабихиного крика, многозначительного, но довольного молчания бабули и откровенного хохота Августы под оханье Рогнеды. Спать мы с Ланкой легли довольные собой как никогда. Нам и в голову не могло прийти, что в полночь мстительная Фроська припрется с мешком сенной трухи в одной руке и с ватой в другой. Еще она волокла в зубах четвертушку мутного самогона, из которой смачно выдернула пробку, уставившись на нас лютым, ненавидящим взглядом. До сих пор не понимаю, как мы не проснулись тогда с Ланкой, ведь обе до жути боимся щекотки! Но факт остается фактом. Вымочив вату в самогоне и осторожно утыкав нам ее между пальцами, Фроська, без всякого сожаления и ни на минуту не задумавшись, запалила эти фитили.

Проснулась я от того, что мне снилось, будто черти уволокли меня в пекло и заставили бегать по угольям. Каков же был мой ужас, когда, раскрыв глаза, я увидела, что действительно молочу воздух ногами, а между пальцами у меня горит синее пламя, а рядом тот же фокус выделывает Ланка, в ужасе таращась на свои ноги. Ошалевшие со сна, мы свалились с кровати и начали, как два полоумных зайца, носиться по дому, поджигая разбросанную по полу труху и солому. Угомонились мы только выскочив на улицу, где стояло свиное корыто, полное воды, ревели и плакали и жаловались друг другу на творящийся ужас, не замечая, что сзади нас полыхает бабкин дом.

А Жабиха с Подаренкой пропали в ту же ночь, как корова языком слизнула. Даже Августа не рискнула ехать за ними в Урочище. Зато нас на следующий же день отдали Рогнеде и Августе в обучение. Пыхтящий от натуги Серьга тащил на себе млеющую Ланку с обожженными ногами, а меня пер на плече Митяй Кожемяка, уже тогда здоровый, как телок. Вот с лечения ожогов и чуткого сна мы и начали свое обучение.

Привязав недоверчиво косящуюся на меня Брюху к березке, я присела на травку, задумчиво теребя косу. Напротив скрипнули остатки телеги – это невидимая Ланка осторожно пристроилась рядом, уверенно заявив:

– Я так думаю, что Жабиха померла, иначе никуда б она не отпустила свое золотое чадушко.

– Если только чадушко ее поленом не забило, – буркнула я. А вообще, мне дела не было до Жабихи и Фроськи, гораздо больше меня заботило, что теперь делать с бабушкой. – Как-то надо нашу Марту выручать. – И, решительно поднявшись, я велела: – Все, хватит сидеть, будем нашу магистершу у Разбойного приказа отбивать.

Шишиморка тонко захихикала:

– А ее уже того, отбили, – и, видя непонимание в моих глазах, пояснила: – Я ж говорю, мятежники мы теперь. Стоило только стрельцовой дружине в Дурнево пойтить, как Рогнеда с Августой скрутили Марту, пока она вас спасать не кинулась, посадили ее на метлу, и фьють! – Она сделала движение рукой, показывая, как они улетели, и я невольно проследила за ней взглядом. Садящееся солнце больно резануло глаза, и я недоверчиво переспросила:

– Что, вот так прямо посреди бела дня?

– Ну, тяжеловато, конечно, – снова оправила подол своего платья аккуратная Шишиморка, – солнышко-то красное, оно, знамо дело, не луна, к земле давит, да как-то вот сдюжили.

– Не намного лучше, – расстроилась я, – где ж их теперь искать?

– Ну, кабы знали где, дак уж нашли бы, – отмахнулась пятидесятница. – За всех вас скопом и награду уже объявили. Давленный вами боярин такой прыткий оказался. – И она встрепенулась. – Представляешь, Маришка, сам еще в кроватке валяется, стонет весь, как гусь, телегой ушибленный, а все одно твердит: всех ведьм арестовать и в холодную сволочь. Ужо две сотни баб арестовал, не менее. Если б не стрельцы с егерями, его б мужики наши уж давно б на шерстинки порвали.

– Погоди-погоди, – не поняла я, а Ланка беспокойно завозилась, – какие стрельцы, какие бабы?

– Так ить ищут вас, говорю же, по особым приметам, – и она замолчала, хитренько стреляя глазами в парней.

Мы с Ланкой попробовали переглянуться, но я только досадливо рыкнула, лишь сейчас сообразив, как неудобно иметь прозрачную сестру. Она, видимо, тоже поняла, как это плохо, засопела, невидимая, а потом поинтересовалась:

– Какие это у нас особые приметы?

Серьга сразу навострил уши, и даже Сашко с любопытством приподнял голову. Только Васек ехидно молчал, словно знал о нас что-то такое, чего мы и сами не знали.

– Э-э, – озадаченно начала Шишиморка, – так ведь знак у вас гроссмейстерский.

А мы с Ланкой сразу подпрыгнули, зашипев, как две змеи, на старушку. Царек же, напротив, в голос заржал и начал нагло вслух по памяти цитировать запись из опознавательного листа, который однажды и нам с Ланкой попадался в руки:

– «…а на пояснице, ближе к месту схождения ягодиц, сии сестры Лапотковы имеют одинаковый знак, выполненный в цвете, в виде ветки остролистой тирлич-травы, [5] обвитой змеею, и круговой надписи, якобы магического содержания».

5

Эта трава обладает силой превращения и достается в удел одним только ведьмам. Ведьмы, кудесники и чародеи дорожат тирличем как сокровищем.

– Это Фроська нас заложила!!! – взвыла в голос Ланка.

– Точно она, гадина, – поддакнула я, – ей Жабиха про знаки сказала.

Маргоша за нашими спинами выругалась, пообещав Фроське проклятие, а парни начали ржать. Я в свое время сдала Августе целый экзамен по этому предмету.

– Вот скажи мне, – щурила глаза Августа, въедливо выспрашивая, – а что будет обозначать, скажем, полынный узор, выколотый на щиколотке левой ноги?

И мы с сестрицей в один голос отвечали, что девка – дура и рисунок сама себе выколола, а настоящий знак только тама, где самой себе, без Ведьминого Круга, ни за что не сделать.

– Это что ж, – запоздало сообразила я, – они всем бабам подолы задирают?!

Парни уже вовсю скалились, и даже Шишиморка понимающе улыбалась.

– Так ить я и говорю, если б к егерям стрельцы не подоспели, ужо б на вилы подняли барчонка. А так он еще трепыхается. Засел в доме головы, три улицы отбить смог, на четвертой спекся. И щас ни туда ни сюда, ни наши его забодать, ни он наших батогами гнать. Малгородские дрейфят, а дурневский Селуян под замком. Так что решили объявить перемирие. Барчонок согласился пока подолы не задирать, говорит, будет вас искать эмпирически.

– Это как?! – переспросили мы с Ланкой, начав туго соображать от всех этих напастей.

– А топить их завтра с утра начнут. Те, кто не потонут, – ведьмы.

– И че мужики? – разом похолодели мы.

– Обсуждают, некоторые прям сейчас согласны, но есть и такие, которые упираются.

Васек загоготал, а Серьга задумался о чем-то своем, наверное, зарубочку делал на будущее.

– В общем, мне все ясно, – заявила Ланка, – надо идти и кончать этот бардак.

Шишиморка радостно закивала, но перед этим на всякий случай поплевала через левое плечо. А я осторожно спросила:

– Ты это серьезно? Вот так придешь, задерешь подол и скажешь: вот она я, заберите?

– Да, – гордо притопнула Ланка, – не пожалею жизни своей молодой за сестер Ведьминого Круга.

– А родимчик боярина не хватит, когда ты к нему на ночь глядя такая вся прозрачненькая явишься? – И, услышав, как она озадаченно замолчала, я предупредила: – Я перед ним подол задирать не стану! У меня это… – я цыкнула сквозь зубы, – скромность девичья гипертрофированная.

– А можно… – заинтересованно начал было отмерший Серьга, но расстроенная Ланка тут же на него рявкнула: