Ведьмин пасьянс

— Иван Леонтьевич, как здорово, что вы так просто перешли со мной на «ты». Раньше это у вас не получалось… Неужели я была такой, какой вы меня описываете?

— Да, именно такой!

— Похожей на вашу жену?

— У тебя с ней есть что-то общее… Егор пришел ко мне и рассказал, что Вольф демонстрировал ребятам стрельбу из «шмайсера» по мишени. Он за ним проследил и увидел, что тот залез в бункер, а обратно появился без оружия. Я сообщил об этом Кроту. А Егор снова пришел — крутится, что-то вынюхивает — мне это не понравилось. Тут узнали, что Сидор пригласил Егора принять участие в розыгрыше, и воспользовались этим.

Теперь Иван Леонтьевич говорил жестко, короткими отрывистыми фразами. Он стал совсем не похож на учителя-педанта, немного ироничного, слегка насмешливого, но доброго и отзывчивого, готового помочь.

— В ту ночь должны были пострадать от волка двое — Егор и ты.

— Все же не поняла — почему я?

— Потому, что ты такая… — И он, криво улыбаясь, повертел в воздухе руками.

— Слышала, что люди иногда страдают из-за своего сходства с кем-то, но не думала, что это коснется меня.

Иванна не чувствовала страха, глядя на тщедушного Ивана Леонтьевича.

— Когда ты догадалась, что я имею отношение к этим «волкам»?

— Подозрения появились сразу, когда ты оказался живым и невредимым после того, как побывал у них в руках. История со свитками очень подозрительная, высосанная из пальца, и если бы я ее раньше не услышала от Антона…. Тогда я отбросила подозрения… Сегодня, когда взяла книгу у тебя на столе, то сразу вспомнила песнопения в бункере. Сначала не могла понять, на каком языке поют, а как только увидела книгу, поняла — на древнеславянском. Этот культ с факелами, языческими песнопениями мог придумать только человек, хорошо знающий историю. Только ты и никто другой. Не могла же я предположить, что Коля Крот, Николай Николаевич, Вольф или другие жители села способны на это.

— Молодец. Догадалась. Но почему со мной пошла в лес?

— Потому что не боюсь тебя, но и доказательств не имею против такого уважаемого в селе и районе человека, как ты.

— Молодец вдвойне — правильно рассуждаешь.

— А зачем потребовалось убивать Ростика?

— Он тоже стал копать — смерть Егора ему показалась подозрительной, тем более что Вольф раньше разболтал ему и другим ребятам о культе Волка. Такой бы не стал молчать…

— А вдову Шабалкину зачем…

— Вот ее никто и не убивал — все уже выяснилось. Муженек ее объявился в соседнем районе. Водителем работает. Ночью прикатил пьяный с приятелем к ней домой и увез ее, в чем была. Оказалось, в его исчезновении была замешана женщина — у нее и прожил он все эти годы, даже успел жениться и овдоветь. Вот с этим двоеженцем она и разбирается. Скоро приедет — звонила по телефону в сельсовет. Раньше не могла сообщить, с собой денег не взяла.

Они вышли к болоту, покрытому зеленой ряской.

— Как я понимаю, эта дорога не к старому бункеру? — иронично заметила девушка, так и не испытывая страха к этому смешному человеку, которого несчастная любовь сделала убийцей.

— Правильная догадка, дорога кончается здесь. — Он отступил на шаг в сторону и вытащил из кармана маленький блестящий пистолет.

— Наверное, я должна испугаться, — философски заметила девушка — на нее не произвел никакого впечатления игрушечный пистолетик в руках маленького человека.

— Наверное, — согласился Иван Леонтьевич и выстрелил.

Пуля пролетела мимо головы девушки и, чмокнув, вошла в ствол сосны позади нее. И Иванна почувствовала, как ноги у нее стали ватными — она осознала, что с ней не шутят, а рядом стоит настоящая СМЕРТЬ. Обернувшись, она посмотрела на свежую царапину на коре дерева, и воображение подсказало ей продолжение — как эта маленькая пуля больно впивается в ее нежное тело, разрывает внутренние органы, а попав в кость, дробит ее. Ей стало дурно, и она опустилась на зеленый холмик у своих ног.

— А я предполагал, что ты храбрее. Знаешь, что думаю сейчас, глядя на тебя? — жестко спросил Иван Леонтьевич.

— Хотели бы, чтобы на моем месте оказалась ваша бывшая жена.

— Угадала.

— Я готова уступить ей место.

— Не торопись, всему свой черед. Она тоже получит по заслугам. А ты расплачиваешься за свои грехи.

— За какие?

— С твоей подачи в одно мгновение было уничтожено все, что я строил годами. Если бы я тогда остался в бункере, тоже погиб бы… Это было бы ужасно… Хорошо, что правду обо мне знали только Крот и Вольф. Теперь они оба мертвы, как и все другие… А о чем ты сейчас думаешь?

— Мысли нерадостные — похоже, у меня шансов нет…

— Шанс… Это идея! Даю тебе шанс — иди через болото, здесь везде трясина — но это твой шанс!

— Тогда я предпочитаю пулю — думаю, это не так ужасно.

— Место здесь глухое — я в тебя всажу не одну пулю, а затем все равно столкну в болото, еще живую. Так что выбирай.

— Как-то все это несерьезно… Этот разговор…

— На счет «три» начинаю стрелять. В ноги, затем в живот. Если позавтракала, то боль ожидает тебя нестерпимая…

— Не успела… Хоть в этом мне повезло.

— Раз, два… — Он прицелился Иванне в ноги, и она вошла в жидкую грязь.

Под ногами прогибалось, качалось, но трясина держала ее тело. Она заметила метрах в пятнадцати островок, на котором выросла небольшая березка.

«Если до него доберусь, то останусь живой». Но это было так далеко — полтора десятка шагов. Сделала второй шаг. Пока трясина ее выдерживала.

«А когда-то это было озеро… Надо постараться распределить вес тела на обе ноги, ставя их пошире — а вдруг это поможет?»

— Быстрее, быстрее, — торопил с берега Иван Леонтьевич. — У меня может лопнуть терпение, и я начну стрелять!

«Спокойнее, не реагируй на его слова — аттракцион только начинается, а удовольствие от зрелища захочется растянуть».

Она уже шла по грудь в жидкой грязи, чувствуя зыбкость основы. До островка оставалось всего два шага, когда ее нога провалилась в трясину. Она изо всех сил рванулась, буквально выпрыгнула из болота, и ей удалось ухватиться за нижнюю ветку березки.