Ведовская страсть

Александр метнул на него быстрый взгляд, в котором читалась преданность.

— Я все еще помню мальчика, поделившегося котлетой с бездомными кошками и мечтавшего накопить достаточно денег, чтобы ни один ребенок на свете не мерз и не голодал. И искренне верю, что этот ребенок живет в тебе до сих пор.

— Этого мальчика давно нет: он остался в приюте, вместе с кошками и котлетами! — отрекся Дмитрий от слов друга.

— И все же, я останусь при своем, — заявил Александр.

Он достал из необъятного кармана пиджака небольшую коробочку и передал ее Другу:

— Это для Даны… В счет извинений за вчерашний банкет без ее участия.

Дмитрий приподнял бархатную крышечку, придирчиво рассмотрел содержимое. Внутри коробочки поблескивала на солнце пара великолепных сережек с бриллиантами размером с фасоль.

— Сашка, ты просто сокровище! — сообщил Селиванов. — Думаю, за такой подарок Дана простит мне еще пару прогулок на стороне.

— Ты неисправим, — усмехнулся Александр.

Открыл было рот, но замолчал на полуслове. Возражать товарищу он не стал. Тихомиров вообще стремился не спорить другом и боссом.

Александр, как и сам Дмитрий, остался сиротой и воспитывался в приюте. Он рос тихим и добрым мальчиком, за что ему частенько доставалось от сверстников и ребят постарше.

Но так было ровно до тех пор, пока в приюте не появился Дмитрий, который взял скромного и забитого донельзя мальчишку под свое крыло. Никто не понимал причины дружбы этих двух ребят, кроме нянечки Марии Степановны, называвшей их двумя сторонами одной медали.

Неразлучные в детстве, Селиванов и Александр продолжили дружбу и в зрелом возрасте. Когда Дмитрий достаточно расширил свой бизнес, он разыскал Тихомирова и предложил ему должность секретаря. Естественно, тот согласился. Александр стал правой рукой Дмитрия, надежным помощником и, во многом, его личной совестью.

Уладив утренние дела, друзья отправились в офис. Пока Дмитрий проводил совещание, Александр воспользовался краткой передышкой: поднял телефонную трубку и наизусть набрал номер.

Услышал знакомый голос, и его простодушное полноватое лицо озарилось неземным светом.

— Здравствуй, родная, — прошептал он. — Нет, ничего не случилось… просто соскучился.

Ответ заставил его покраснеть и расплыться в улыбке. Тихомиров покосился на закрытую дверь зала совещаний и предложил:

— Могу я вечером с тобой увидеться?.. Нет, Дима будет занят, у него другие планы. Так как?

Мягкий женский голос с приятной хрипотцой что-то пропел ему в трубку. Александр нетерпеливо поерзал на стуле и промурлыкал:

— Тогда до встречи. Целую тебя…

Положил трубку и блаженно прикрыл глаза. Что может быть лучше свидания с любимой женщиной?

Встречая Дану, Дмитрий совершенно не сожалел о том, что провел ночь с другой девушкой. Он со знанием дела осмотрел внешний вид невесты и остался вполне доволен увиденным: длинные каштановые локоны чуть приподняты рукой опытного мастера и выглядят так, словно по спине рассыпан целый водопад; ярко-голубые глаза слегка подведены; губы чуть тронуты светлой помадой; платье элегантное, но не кричащее; каблук выходных туфель невысокий, но тонкий. Весь образ Даны свидетельствовал о достатке и хорошем вкусе. Невеста Дмитрия умела преподнести себя в лучшем качестве и вполне соответствовала требованиям Селиванова.

Прием у губернатора, на который пара собирались отправиться, требовал от присутствующих строгого соблюдения установленных правил, в том числе гласящих, что солидность мужчины можно оценить по внешнему виду и манерам его спутницы.

Поднимаясь по ступеням на второй этаж, чтобы немного отдохнуть перед предстоящим торжеством, Дмитрий успел заметить край узорного чулка, торчавшего из-за высокой кадки с огромной пальмой. «Эта дрянь и уйти не смогла по-человечески! — произнес про себя Дмитрий. — Неужели нельзя было забрать все свои вещи?»

Он вздохнул и решил, что ему предстоит в очередной раз менять прислугу, не успевшую вовремя прибраться.

Дана, несмотря на усилия Дмитрия, все же успела заметить злополучную вещь и недоуменно приподняла тонкую бровь, требуя объяснений.

Селиванов сделал вид, что не заметил ее жеста. Взял невесту под локоток и проводил в спальню.

Когда же он вручил ей украшение, Дана приняла его с благосклонной улыбкой, усилием воли подавив нарастающий гнев. Она успела заучить правила Селиванова, и понимала, что если не сможет сдержаться, то не видать ей обручального кольца как своих ушей.

— Эти серьги прекрасно сочетаются с моим платьем, — мило проворковала Дана и поцеловала Дмитрия в щеку. — Я польщена.

— Рад, что тебе нравится, — сообщил Селиванов. — Поедем сейчас, или выпьем по чашечке кофе?

— Думаю, нам действительно стоит задержаться: к опоздавшим гости проявляют особый интерес.

Дмитрий криво ухмыльнулся в ответ и приказал горничной подать кофе. Он занимал не последнее место в списке приглашенных, а потому мог позволить себе такую роскошь, как опоздание. То, что Дана обожает эффектные появления и всеобщее внимание, нисколько не огорчало его, скорее наоборот, добавляло остроты их отношениям.

Невеста отставила свою чашку в сторону, постучала длинным ноготком по фарфоровой ручке. Вздернула подбородок и испытующе присмотрелась к жениху:

— Как полагаешь, мы можем заняться любовью, не испортив мне макияж?

— В этом случае нам придется отказаться от забав, которые тебе так нравятся, — не глядя на нее, предупредил Дмитрий. — Ты согласна?

— При условии, что ты возместишь мне это упущение, — заметила Дана.

С минуту Дмитрий задумчиво изучал лицо невесты.

— Постараюсь соответствовать твоим «высоким запросам». — В последних его словах прозвучала издевка.

Происходящее между парой действо не подпадало под понятие «любовь» даже с большой натяжкой. Дана, чопорная и холодная в свете, отличалась настойчивым стремлением подчиняться в постели. Обожала разыгрывать из себя рабыню. Нет, она не любила, когда ей причиняли физическую боль, но приходила в трепет, если ее унижали. Морально и физически.

Дмитрий и Дана, не глядя друг на друга, сняли одежду, предназначавшуюся для приема.

Следуя заведенному правилу, невеста опустилась на четвереньки, подползла к Селиванову. В ее движениях присутствовала маниакальная покорность, доведенная до абсурда.

Приблизившись к жениху, Дана потупилась, сложила ладони на гладких коленях.

Скорчив презрительную мину, Дмитрий цинично поставил ей на грудь ступню, все еще обутую в блестящий ботинок.

Дана, не поднимая головы, покорно развязала ему шнурки; не удержалась, и слизнула с темной подошвы прилипший комочек грязи. Стянула оба ботинка и бережно отставила в сторону.

Оставшись полностью раздетым, Дмитрий взял в руки свое достоинство и велел партнерше раскрыть рот.

Дана отрицательно мотнула головой. В уголках ее глаз замерли настоящие слезинки.