Веер (сборник)

— Слушай, а эта маска у тебя на стене. Я видел нечто похожее у Чёса… Это не ты ему подарила?

— Я. Я привезла её из путешествия по Южной Африке. Но хватит об этом. Эти воспоминания не доставляют мне удовольствия. — Говоривший замолчал, а Стелла не сводила глаз с парня, который, в свою очередь, не отрываясь, смотрел на блондинку с длинными волосами в короткой юбке, сидящую в противоположном углу комнаты. Блондинка заметила его взгляд и улыбнулась. Парень улыбнулся в ответ. Стелла помрачнела ещё больше. Блондинка театрально закинула ногу на ногу, грациозно вытащила сигарету из сумочки и начала кокетливо шарить глазами, ища прикурить. Парень быстро вытащил зажигалку из кармана брюк и бросился к ней. Она прикурила, но парень остался стоять. Они о чём-то весело болтали.

Стелла сидела мрачнее тучи, потом её взгляд упал на маску, и она улыбнулась. Порывом ветра открыло окно, и маска слегка зашевелилась. Стелла не переставала улыбаться… У её друга через неделю намечался день рождения, и подарок уже был готов…

Натюрморт с розой

Призраки красоты и увядания, Что за вами стоит? Любовь? Страдание? Вы с ума меня сводите, бедного… Чувствую я, наказание скоро последует…

Он медленно водил пальцем по её обнажённому животу, рисуя ему одному известные иероглифы. Живот немного вздрагивал и покрывался пупырышками, когда он нажимал слишком сильно, и это его забавляло. На его высоком белом лбу не было ни одной морщины, а взгляд тёмно-карих глаз дышал безмятежностью. Девушка вдруг перевернулась на живот, выставив напоказ круглые упругие ягодицы.

— Ну, хватит! Мне щекотно. — Она тихонько засмеялась.

— Какая ты красивая, Роза! — Он смотрел на неё с неподдельным восхищением. — Ты само совершенство. — Он опустил руку ей на спину и провёл пальцем вдоль позвоночника. — Какая у тебя нежная кожа! Ты бесподобно прекрасна. Мне даже страшно — такая совершенная красота! Посмотри на меня, я хочу видеть твоё лицо! — Он слегка ущипнул девушку за бедро. Она резво перевернулась и села на кровати.

— Ты сошёл с ума! Мне больно. — Она надула губки.

Но он, казалось, не обратил внимания на её слова, продолжая любоваться. Девушка снова вытянулась во всю длину на спине и забросила руки за голову, мечтательно уставившись в потолок. Он подвинулся к ней, и заглянул в лицо.

— Как прекрасно твоё лицо! У тебя совсем нет изъянов, дорогая… Если бы не твой голос и твои движения, я бы подумал, что ты сделана из самого дорогого фарфора. Наверное, богини похожи на тебя…

Девушка засмеялась.

— Хватит петь мне дифирамбы, Филипп! Лучше дай вина, я хочу пить.

Филипп спустил руку вниз, пошарил по полу возле кровати, не глядя, взял бутылку и бокал, и налил вино. Девушка отхлебнула небольшой глоток, а он смотрел, как она глотает.

— Господи, Филипп! Что на тебя сегодня нашло! Ты смущаешь меня! — Она поставила недопитый бокал на пол. — Я подумала сейчас, — она подняла глаза на Филиппа, — я хотела бы заботиться о тебе… я хотела бы состариться вместе с тобой… А ты?

— Я? Состариться? Я вообще не хочу стариться… — Эти слова неожиданно вывели его из оцепенения. — Какие глупости ты говоришь!

— Ничего не глупости. Все люди старятся. И ты тоже не избежишь этой участи, увы. И я. — Девушка засмеялась. — Что в этом страшного? Жизнь такова, и её не изменишь. Чего ты испугался, дорогой?

— Да нет. Просто подумал. И у тебя будут морщины? Кожа станет дряблой… Повиснет…

— Ну и что? Всякая красота, даже самая совершенная, когда-то вянет. Но зачем об этом думать? До этого ещё далеко. Забудь. — Девушка взяла в рот виноградину с серебряного блюда, стоящего на небольшом столике возле кровати, и раздавила зубами. Сок потёк по подбородку, он взял её за шею, притянул к себе и поцеловал. Но чело его омрачилось. Некая мысль червоточиной засела в нём и не давала покоя. Он выпил вина.

— Я просто не могу представить, Роза, что твоё лицо избороздят морщины. — Он провёл пальцем по её розовым губам. — Вот здесь, и здесь, — он водил рукой по лицу девушки, как зачарованный, — что твоя грудь повиснет, а живот изуродуют роды… Я никогда не думал об этом до этого мгновения… Ты в самом деле хочешь, чтобы я наблюдал, как ты старишься? Замечал малейшие изменения? Переживал за каждую твою морщину? Ты и правда хочешь стариться вместе со мной?

Девушка подарила ему невинный взгляд.

— Да, правда. Я люблю тебя. А ты?

— Я тоже, — ответил он слишком поспешно, — ты самое совершенное творение природы, которое я знал. Нельзя допустить, чтобы ты состарилась. Чтобы время изуродовало тебя…

Он задумался. Почему он не думал об этом раньше? О старости. Об отвратительной старости. Немощной и безобразной. Это не для него. Он хочет видеть только прекрасное. Так уж он устроен. Он ненавидит безобразие в любом виде. А старость и есть безобразие в самом ужасном проявлении. Как жестока природа! Без всякой жалости губит самые свои совершенные творения, делая жалкими и неприглядными. Нет, он никогда не сможет видеть её старой. Глупо стариться вместе с ней, наблюдая увядание день за днём и час за часом.

Его передёрнуло. Девушка заметила перемену, но ничего не сказала. Она была молода и беспечна, и не придавала значения таким мелочам. Она любила, и чувствовала себя любимой, а остальное её не волновало. Она ела виноград, запивая вином, а он пожирал её глазами.

— Знаешь, Роза, твоя красота не должна исчезнуть. Я хочу нарисовать тебя. Прямо сейчас. — Он вскочил с кровати и принёс мольберт и краски. — Лежи так! Не двигайся. Ты похожа на статую богини. — Он начал быстро водить карандашом по полотну, прорисовывая контуры.

Роза постаралась не шевелиться. Он никогда ещё не хотел рисовать её, хотя был довольно известным художником. Они познакомились недавно, но она влюбилась, как кошка. Для неё было естественным хотеть выйти замуж и родить детей. Она старалась не замечать некоторых его странностей, потому что вообще не любила долго думать над проблемой. Половину его речей она пропускала мимо ушей, не придавая особого значения. Он был модным художником, а таким людям положено быть эксцентричными. Она гордилась их связью. Филипп ожесточённо что-то рисовал на холсте, стараясь перенести всю красоту модели на ткань.

— Почему ты решил нарисовать меня только сейчас? У тебя вообще нет портретов девушек?

— Нет. Никто не заставил меня так трепетать, как ты. Я почувствовал себя просто обязанным запечатлеть тебя сегодня здесь.

Что-то в его голосе показалось девушке подозрительным.

— Уж не собираешься ли ты меня бросить? По-моему, ты любишь творение больше, чем оригинал.

Он поднял на неё недоуменный взгляд.

— Конечно. Оно никогда не состариться. Здесь ты всегда будешь молодой и прекрасной. Я же просил тебя не шевелиться! — В его голосе послышалось раздражение.