Век мой, зверь мой (сборник)

* * *

«Hier stehe ich —

ich kann nicht anders…»

«Здесь я стою – я не могу иначе»:Не просветлеет темная гора —И кряжистого Лютера незрячийВитает дух над куполом Петра.

Аббат

О, спутник вечного романа,Аббат Флобера и Золя —От зноя рыжая сутанаИ шляпы круглые поля;Он всё еще проходит мимо,В тумане полдня, вдоль межи,Влача остаток власти РимаСреди колосьев спелой ржи.Храня молчанье и приличье,Он должен с нами пить и естьИ прятать в светское обличьеСияющей тонзуры честь.Он Цицерона на перинеЧитает, отходя ко сну:Так птицы на своей латыниМолились богу в старину.Я поклонился, он ответилКивком учтивым головыИ, говоря со мной, заметил:«Католиком умрете вы!»Потом вздохнул: «Как нынче жарко!»И, разговором утомлен,Направился к каштанам парка,В тот замок, где обедал он.

* * *

От вторника и до субботыОдна пустыня пролегла.О, длительные перелеты!Семь тысяч верст – одна стрела.И ласточки, когда летелиВ Египет водяным путем,Четыре дня они висели,Не зачерпнув воды крылом.

* * *

О свободе небывалойСладко думать у свечи.– Ты побудь со мной сначала, —Верность плакала в ночи, —Только я мою коронуВозлагаю на тебя,Чтоб свободе, как закону,Подчинился ты, любя…– Я свободе, как закону,Обручен, и потомуЭту легкую коронуНикогда я не сниму.Нам ли, брошенным в пространстве,Обреченным умереть,О прекрасном постоянствеИ о верности жалеть!

* * *

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.Я список кораблей прочел до середины:Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,Что над Элладою когда-то поднялся.Как журавлиный клин в чужие рубежи —На головах царей божественная пена —Куда плывете вы? Когда бы не Елена,Что Троя вам одна, ахейские мужи?И море, и Гомер – всё движется любовью.Кого же слушать мне? И вот, Гомер молчит,И море черное, витийствуя, шумитИ с тяжким грохотом подходит к изголовью.

* * *

С веселым ржанием пасутся табуны,И римской ржавчиной окрасилась долина;Сухое золото классической весныУносит времени прозрачная стремнина.Топча по осени дубовые листы,Что густо стелются пустынною тропинкой,Я вспомню Цезаря прекрасные черты —Сей профиль женственный с коварною горбинкой!Здесь, Капитолия и Форума вдали,Средь увядания спокойного природы,Я слышу Августа и на краю землиДержавным яблоком катящиеся годы.Да будет в старости печаль моя светла:Я в Риме родился, и он ко мне вернулся;Мне осень добрая волчицею была,И – месяц Цезаря – мне август улыбнулся.

* * *

Я не увижу знаменитой «Федры»В старинном многоярусном театре,С прокопченной высокой галереи,При свете оплывающих свечей.И, равнодушен к суете актеров,Сбирающих рукоплесканий жатву,Я не услышу обращенный к рампе,Двойною рифмой оперенный стих:– Как эти покрывала мне постылы…Театр Расина! Мощная завесаНас отделяет от другого мира;Глубокими морщинами волнуя,Меж ним и нами занавес лежит:Спадают с плеч классические шали,Расплавленный страданьем крепнет голос,И достигает скорбного закалаНегодованьем раскаленный слог…Я опоздал на празднество Расина…Вновь шелестят истлевшие афиши,И слабо пахнет апельсинной коркой,И словно из столетней летаргииОчнувшийся сосед мне говорит:– Измученный безумством Мельпомены,Я в этой жизни жажду только мира;Уйдем, покуда зрители-шакалыНа растерзанье Музы не пришли!Когда бы грек увидел наши игры…

Из других редакций «Камня»

* * *

Из полутемной залы, вдруг,Ты выскользнула в легкой шали —Мы никому не помешали,Мы не будили спящих слуг…

* * *

Душный сумрак кроет ложе,Напряженно дышит грудь…Может, мне всего дорожеТонкий крест и тайный путь.

* * *

Паденье – неизменный спутник страха,И самый страх есть чувство пустоты.Кто камни нам бросает с высоты —И камень отрицает иго праха?И деревянной поступью монахаМощеный двор когда-то мерил ты,Булыжники и грубые мечты —В них жажда смерти и тоска размаха…Так проклят будь, готический приют,Где потолком входящий обмороченИ в очаге веселых дров не жгут!Немногие для вечности живут;Но если ты мгновенным озабочен,Твой жребий страшен и твой дом непрочен!

* * *

Поговорим о Риме – дивный град!Он утвердился купола победой.Послушаем апостольское credo:Несется пыль и радуги висят.На Авентине вечно ждут царя —Двунадесятых праздников кануныИ строго-канонические луныНе могут изменить календаря.На дольный мир бросает пепел бурыйНад Форумом огромная луна,И голова моя обнажена —О, холод католической тонзуры!

* * *

Есть ценностей незыблемая скалаНад скучными ошибками веков.Неправильно наложена опалаНа автора возвышенных стихов.И вслед за тем, как жалкий СумароковПролепетал заученную роль,Как царский посох в скинии пророков,У нас цвела торжественная боль.Что делать вам в театре полусловаИ полумаск, герои и цари?И для меня явленье Озерова —Последний луч трагической зари.

* * *

Ни триумфа, ни войны!О железные, доколеБезопасный КапитолийМы хранить осуждены?Или, римские перуны —Гнев народа – обманув,Отдыхает острый клювТой ораторской трибуны;Или возит кирпичиСолнца дряхлая повозкаИ в руках у недоноскаРима ржавые ключи?

Encyclica

Есть обитаемая духомСвобода – избранных удел.Орлиным зреньем, дивным слухомСвященник римский уцелел.И голубь не боится грома,Которым церковь говорит;В апостольском созвучьи: Roma!Он только сердце веселит.Я повторяю это имяПод вечным куполом небес,Хоть говоривший мне о РимеВ священном сумраке исчез!

* * *

Обиженно уходят на холмы,Как Римом недовольные плебеи,Старухи-овцы – черные халдеи,Исчадье ночи в капюшонах тьмы.Их тысячи – передвигают все,Как жердочки, мохнатые колени,Трясутся и бегут в курчавой пене,Как жеребья в огромном колесе.Им нужен царь и черный Авентин,Овечий Рим с его семью холмами,Собачий лай, костер под небесамиИ горький дым жилища, и овин.На них кустарник двинулся стенойИ побежали воинов палатки,Они идут в священном беспорядке.Висит руно тяжелою волной.

* * *

– Я потеряла нежную камею,Не знаю где, на берегу Невы.Я римлянку прелестную жалею, —Чуть не в слезах мне говорили вы.Но для чего, прекрасная грузинка,Тревожить прах божественных гробниц?Еще одна пушистая снежинкаРастаяла на веере ресниц.И кроткую вы наклонили шею.Камеи нет – нет римлянки, увы!Я Тинотину смуглую жалею —Девичий Рим на берегу Невы.