Век Наполеона. Реконструкция эпохи

Победа, впрочем, пиррова: справившись с Европой, победители возьмутся друг за друга. Да и уже взялись. В основе этой «победы» – одно только разрушение. Возможно, спустя много лет победитель, оставшись один среди разоренного мира, оглянется и скажет, как Наполеон в повести Марка Алданова «Святая Елена, Маленький остров»: «Если Господу Богу угодно было лично заниматься моей жизнью, то что он всем этим хотел сказать?». Только такие вопросы лучше бы задавать пораньше – они спасают много человеческих жизней.

На войне

Война и жизнь. Женщины в армии. Форма. Оружие. Глобализация войны.

Часть I Война и жизнь

1

Сама по себе война занимает на войне не так уж много времени. Сражение в наполеоновскую эпоху длилось 10–12 часов (кроме гигантских битв вроде Ваграма, Эсслинга, Лейпцига и других). Но маневрировать или гоняться за противником приходилось недели. Все это время надо было где-то жить, как-то устраиваться, что-то есть.

Наполеоновские войны начались в те времена, когда воевать предпочитали летом (зиму армии пережидали – отсюда и выражение «зимние квартиры»), и поэтому не заботились о палатках и теплой одежде. (До 1805 года французы даже шинелей не имели). В походе на ночь разводили громадные костры, вокруг которых ложились ногами к огню. Во французской армии офицеры имели нечто, напоминавшее нынешние спальные мешки. Однако тепла они давали немного.

У французов палатки имела только гвардия Наполеона и его штаб. В России жизнь в палатке часто была предпочтительнее жизни в домах – настолько они были убоги. «Владельцы этих нищенских халуп, покидая их, оставляли в них два, иногда три стула и деревянные кровати, которые в избытке были заселены клопами. Никакое вторжение извне не было в состоянии вынудить этих насекомых покинуть свое убежище», – писал Констан.

Жилье императора во время походов в немецких, испанских, австрийских, русских домах, избушках и замках обустраивалось так: «Сначала на полу раскладывался ковер, потом устанавливалась походная железная кровать императора и на маленький стол ставился дорожный несессер, содержавший все необходимое для спальной комнаты. (…) Если в доме было две комнаты, то одна из них служила спальной и столовой. А другая превращалась в кабинет императора». При этом всякое помещение, где устраивался император, именовалось «дворцом». В этом был некоторый стиль – насмешка победителя бытом, который в походе чаще всего был крайне убог. (Показательно, что виллу в Лонгвуде на Святой Елене ни Наполеон, ни его свита не именовали «дворцом» – видно, понимали, что здесь это было бы уже не величественно, а смешно).

Капитальная постройка еще не гарантировала комфорта. В Испании при осаде Сьюдад-Родриго маршал Массена занял каменное здание. Однако в первую же ночь оказалось, что внутри стоит неимоверная вонь! Выяснилось, что прежде здесь держали овец. Тогда Массена стал время от времени захаживать к своим штабным офицерам – они на собственные деньги построили деревянный «барак», где спали прямо на полу. Тем не менее Массена, приходя туда, говорил: «Как у вас хорошо! Дайте и мне местечко для кровати и стола!..».

Граф де Марбо, один из адъютантов Массены, описывавший этот случай, вспоминал: «Мы поняли, что это будет дележ со львом, и поменяли свое прекрасное жилище на овечьи стойла. Нам приходилось ложиться прямо на голый зловонный пол и дышать гнилостными миазмами. Уже через несколько дней мы все чувствовали себя в разной степени больными».

Только в Булонском лагере французы устроились основательно: «Сухопутные войска, размещенные в лагере, занимали хижины, возведенные из глины и веток, составляя целый городок, разделенный на улицы. Каждый полк, бригада, дивизион имели собственное жилье, отделенное от других широким авеню», – писал секретарь Наполеона Меневаль.

Кавалерист-девица Надежда Дурова, описывая отступление русских в 1812 году, не раз упоминает шалаши – но для них нужно и время, и лес, так что устраиваться даже с таким минимумом удобств войска могли далеко не всегда и не везде. Основательнее всего русские в 1812 году обосновались в Дрисском лагере, а потом под Тарутино, где были и шалаши, и землянки, а для некоторых офицеров выстроили и избы, для чего разобрали несколько домов в селе. Рядом с лагерем был базар, а между шалашей даже ходили сбитенщики.

Стоянки в городах на походе были большим счастьем. В этом случае солдаты и офицеры получали «квартирные билеты» (адреса домов, куда они были определены на постой), по которым и расселялись. Хозяева же потом по «квартирным билетам» получали от государства деньги. (Правда, платили ли, например, французы за постой русских – этот вопрос выяснить не удалось). Постой всегда был лотерея. Иногда удавалось срывать джек-пот Фаддей Булгарин вспоминал, как он с товарищем в войну 1808 года в Финляндии устроился в одном из городков: «Мы жили роскошно, имели по нескольку блюд за обедом и за ужином, весьма хорошее вино, кофе и даже варенье для десерта. Только шесть домов во всем городе имели подобные запасы, и по особенному случаю самый богатый дом достался двум корнетам! Была попытка отнять у нас квартиру, но Барклай-де-Толли по представлению Воейкова не допустил до того. «Военное счастье, – сказал он, улыбнувшись, – пусть пользуются!..».

Почему солдаты (да часто и офицеры) того времени не имели палаток? Ответ простой: это была лишняя поклажа, солдат же и без того был навьючен как мул. В Великой Армии вес оружия и разного имущества, нагруженного на французского солдата (да еще с учетом положенного ему четырехдневного запаса провизии), составлял больше 24 килограммов.

В Русском походе на пехотный взвод для перевозки всякого добра выделялись две лошади, но имущества было так много (котел с крышкой, один котелок, большой бидон, лопата, мотыга, топор, садовый нож, два шерстяных одеяла, персональная фляга для каждого солдата и три малых фляги для уксуса), что большая его часть все равно оседала на солдатских плечах и спинах. В 1810 году генерал Фуа предложил новую схему переноски грузов. Фуа, может, и не знал поговорку «Лучший отдых – смена деятельности», но мыслил точно по ней: солдаты должны были нести, поочередно сменяясь, грузы разного веса (первый 28,6 кг, второй 30,3 кг, третий 30,8 кг). Вряд ли это разрешило проблему: в Русском походе в Великой Армии число отставших доходило до половины.

За всю эпоху наполеоновских войн известны лишь два-три эпизода, когда пехота ехала на телегах. В 1805 году некоторые части Великой Армии везли на телегах из Булонского лагеря. Особой скорости телеги не давали – лошади плелись не быстрее людей. Но важно было другое – солдаты не выматывались. Осенью 1812 года генерал Милорадович также на телегах доставил новобранцев-рекрутов под Гжатск. Правда, ружья следовали другим обозом и отстали, так что Милорадович за свою инициативу получил от Кутузова нагоняй. «Телего-пехота» ни у кого из противников не прижилась – с ней обоз становился еще более громоздким, и в результате передвижение войск только замедлялось.

«Да, были люди в наше время! – говорит старый солдат в лермонтовской поэме «Бородино». – Богатыри – не вы!». И правда – не мы. Движущей силой всех армий были солдатские ноги. Солдаты Суворова, Наполеона, Блюхера делали переходы по 50–60 километров в сутки. Суворов, чтобы отвлечь и развлечь солдат на марше, использовал уловку: находившиеся в голове колонны офицеры на ходу разучивали с солдатами французские слова – это принуждало солдат тянуться вперед.

Выносливость была одним из главных качеств солдата. «Классический» пехотинец всех армий мелковат ростом, жилист и сухощав. Даже гвардия Наполеона состояла из людей среднего роста (в гренадеры гвардии, кирасиры и конную артиллерию набирали мужчин ростом не ниже 178 см), а то и ниже (гусары и конные егеря были ростом 160–165 см.). Так что вряд ли Наполеон испытывал среди своих солдат приписываемый ему комплекс «маленького человека».