Вексиллум

– Ну да… Каюсь… Эксперимент с охотой оказался неудачным. Второго захода уж точно не будет – слово даю.

Нарушенное спокойствие как будто восстановилось, и мужчина продолжил с того места, где его так неудачно прервала боль:

– Так вот, Ленок… Между нами говоря, я пригласил тебя прокатиться в эту, как ты изволила выразиться, глухомань не просто так. Ты, ведь, у меня не жена, а фактически клад: и на фортепьянах играешь; и готовишь так, что не всякому шеф-повару по силам… А по-французски щебечешь – век бы слушал, хоть, признаться, ни черта не смыслю в этой тарабарщине… На мой взгляд, при наличии столь всесторонне образованной супруги, было бы глупо прибегать к услугам переводчика.

В ответ она укоризненно покачала головой. Какие же всё-таки наивные создания эти мужики! Они, по-прежнему, искренне убеждены, что несколько дешёвых комплиментов способны превратить женщину в податливый пластилин. Впрочем, слова супруга пришлись ей по сердцу.

– Ох, и мерзавец же ты, Сашка, – сказала она. – Выходит, во Францию ты меня с собой потащил не в память о восемнадцати годах безупречной совместной жизни, а в качестве личного переводчика?

– Что я могу сказать? Ты, как обычно, права, дорогая, но лишь отчасти… – он широко улыбнулся и льстиво шепнул ей на ушко. – Не забывай, что в дополнение к твоим бесчисленным достоинствам, ты ещё и – надёжнейшая гарантия соблюдения абсолютной конфиденциальности.

Такая ироничная манера общения стала с годами своеобразной игрой, правила которой были приняты обоими давным-давно и, по большому счёту, никогда не обсуждались. Елена, конечно же, нисколько не сомневалась, что вояж во Францию затевался для неё и ради неё, поскольку маршрут и сроки обсуждались загодя, ещё по весне. Правда, поездку запланированную на июль пришлось перенести на осень, потому как лето выдалось во всех смыслах чересчур жарким, и от вездесущего зноя Европа натерпелась не меньше, чем Россия. Нечего сказать, хорошенький получился бы отдых, когда чувствовать себя более или менее комфортно можно только в непосредственной близости от кондиционера. Да и у Саши дел было невпроворот. Потом ещё травма эта его дурацкая… Теперь, наконец, вырвались, и уж коли на благоверного накатила блажь, посетить какую-то заштатную бургундскую деревушку – так, в чём проблема? К тому же, пообщаться лишний раз на, любимом с юности, французском для неё не труд, а одно сплошное удовольствие. А всё же, мог бы заранее предупредить негодник…

– Понятно, – нарочито печально вздохнула женщина и решительно взяла мужа под руку. – Ладно уж, пошли, эксплуататор. Выкладывай, что там тебе понадобилось перевести?

Супружеская чета направилась прямиком к утопающему в зелени дому, похожему, как уже было сказано, на что угодно, только не на музей. Тот, кто додумался устроить здесь пристанище муз, наверняка обладал недюжинным чувством юмора. Первое, что приходило в голову при виде этого несолидного строения: «Музей? Здесь? Какая милая шутка!» Однако, шутить никто не собирался. При входе обнаружилась касса, где за стеклом красовался прейскурант на входные билеты, согласно которому за посещение данного некоммерческого учреждения культуры посетителям следовало заплатить, ни много, ни мало, а по два с половиной евро с носа. Оставив на время мужа в обществе сопровождавших его громил, женщина довольно быстро наладила контакт с представителями администрации. Хранитель музея мадам Дюран – молодящаяся особа предпенсионного возраста – любезно согласилась лично ознакомить уважаемых господ с экспозицией и по мере возможности ответить на любые вопросы, интересующие «высоких зарубежных гостей». А кто бы осмелился усомниться в весомости общественного положения заезжих иностранцев, когда полдюжины грозного вида телохранителей деловито рассредоточились по двум скромным помещениям, занимаемым деревенским музеем, и застыли у окон и дверей, недобро шаря глазами по сторонам? «Высокий гость», не чинясь, изъявил готовность смотреть и слушать, а его спутница – выступать в качестве добровольного толмача. Роли были распределены, и действо началось. Перед тем, как приступить к осмотру, хранитель музея, водрузив на нос очки «лектор» в изящной оправе и кокетливо поправив выбившуюся из причёски прядь, сочла своим долгом, вкратце предварительно ознакомить посетителей с некоторыми подробностями. Нудным тоном преподавателя, вдалбливающего нерадивым ученикам азы исторической науки, она поведала следующее:

– Экспозиция музея в основном посвящена завершающему периоду Галльских войн. Примерно в середине первого столетия до нашей эры, на территории нынешней Франции, к тому времени уже почти полностью завоёванной Римом, вспыхнуло общее восстание галльских племён. Мятеж против римского владычества возглавил Верцингеторикс…

В таком вот духе мадам Дюран начала свою мини-лекцию. Далее она рассказала о том, как небезызвестный Гай Юлий Цезарь весьма успешно проявил свои полководческие таланты, усмиряя взбунтовавшихся галлов; как, потерпев несколько ощутимых поражений, повстанцы оказались запертыми в городе-крепости Алезия; как галлы упорно оборонялись, но, вследствие превосходства римлян в силах, осадной технике и военном искусстве, а также по причине недостатка продовольствия, вынуждены были капитулировать; как всех мятежников, сдавшихся на милость победителей, безжалостно истребили, а их вождя отправили в Рим и, продержав несколько лет в узилище, так же умертвили.

– Именно здесь, с подавлением последнего очага сопротивления, Галлия окончательно распрощалась со своим кельтским прошлым, став провинцией Римской империи, – торжественно закончила мадам Дюран вводную часть экскурсии, но тут же сочла необходимым дополнить. – Бытует мнение, что Алезия, как символ сопротивления, по приказу Юлия Цезаря была полностью разрушена. Возможно, так оно и было. Потому что, раскопки на холме активно ведутся, начиная с тысяча восемьсот шестидесятого года, но никаких следов галльских построек археологи до сих пор так и не обнаружили. Зато, они вскрыли осадные сооружения и рвы, воздвигнутые некогда легионерами Цезаря. Там были найдены образцы галльского и римского оружия, чудом сохранившиеся монеты и мелкие бытовые предметы, хранящиеся теперь в нашем музее…

Из дальнейшего рассказа мадам Дюран следовало, что Алезия, правда, уже римская, существовала и много позже описываемых событий. Свидетельство тому – частично сохранившиеся более поздние развалины амфитеатра и нескольких храмов. Уцелевшие декоративные элементы этих древних построек так же стали экспонатами музея. В тёмные, с точки зрения современных историков, средние века город окончательно пришёл в запустенье, лишний раз подтвердив избитую истину «ничто не вечно под луной». Сделав столь малоутешительное заключение, она мило улыбнулась:

– А сейчас, господа, я предлагаю ознакомиться с экспозицией.

И жестом пригласила гостей пройти в первый из двух залов. Вопреки многообещающим увереньям хранителя или, скорее, всё же, хранительницы музея, собрание провинциальных раритетов оказалось весьма скромным. Вдоль стен на небольших постаментах расставлено было десятка полтора скверно сохранившихся мраморных статуй да ещё несколько плит с едва различимыми барельефами, очевидно служивших когда-то украшением античных храмов. Посетители без особого восторга, но честно, поглазели на выставленные для обозрения произведения скульптуры, выслушали соответствующие комментарии и охотно переместились в следующий зал, где царило оружие – точнее, то, что соблаговолило от него оставить безжалостное время. Если верить пояснительным надписям, здесь располагались сильно пострадавшие от коррозии, наконечники фрамей и пилумов, фрагменты изъеденных ржавчиной шлемов, а так же скелеты нескольких гладиусов и спат. В изобилии были представлены мелкие римские монеты, гончарные изделия, восстановленные из черепков, и разнообразные предметы быта. Но имелось в этом зале и кое-что действительно любопытное – в отдельном стенде красовалось нечто, отдалённо напоминающее воинский штандарт. Вероятно, упрятанная под толстым стеклом, ветхая, выцветшая и побуревшая от времени ткань когда-то была красного цвета. На, кое-где, чуть ли не до дыр, протёртом полотнище с трудом можно было различить контуры вышитого золочёной нитью быка, а также надпись, точнее, смутный намёк на буквы и цифры «LEGIO XII FULMINATA». Гость из России устремился прямиком к стеклянному ящику со знаменем и застыл перед ним, как вкопанный.

– Это вексиллум… – сообщила мадам Дюран, подходя поближе. – Знамя римского легиона или одного из его подразделений – прародитель всех военных штандартов. Судя по надписи, он мог принадлежать двенадцатому легиону, прозванному «поражающим молнией» или «молниеносным», который принимал самое активное участие в Галльских войнах.

– Мог принадлежать? – переспросил мужчина. – То есть, вы не вполне уверены?

– Признаться, вы затронули очень щекотливую тему… – хранительница обиталища муз, поправила очки и, подслеповато прищурившись, посмотрела на старинный штандарт. – Перед вами отнюдь не результат археологических раскопок на месте бывшей галльской крепости. Осмелюсь напомнить, что со времен осады Алезии прошло более двух тысяч лет, а здешние климатические условия далеки от идеальных и, увы, не способствуют сохранению ткани столь долгое время. Да и странно было бы полагать, что знамя победителей, каким-то образом оказалось затоптанным в землю. Обстоятельства появления у нас вексиллума куда более прозаичны, – обыденно пояснила мадам Дюран. – Два года назад этот истлевший штандарт преподнёс в дар музею прежний хозяин замка Шато де Бюсси-Рабютен месье Шарль де Ланнуа – представитель одного из старейших дворянских родов Бургундии. Происхождение самого раритета окутано тайной, но, якобы, существовало завещание, составленное ещё в пятнадцатом веке шевалье Жильбером де Ланнуа, которое всем его потомкам по мужской линии предписывало, хранить сей трофей до скончания веков. По словам дарителя, само завещание было утрачено – погибло при пожаре ещё в середине позапрошлого столетия. Но, несмотря ни на что, в соответствии с волей далёкого предка, знамя, как некая диковинная реликвия, неукоснительно бережно передавалось в их семье из поколения в поколение. А в позапрошлом году Шарль де Ланнуа решил, что скончание веков, в каком-то смысле, наступило… Будучи последним из рода и не имея наследников, он пришёл к весьма здравой мысли, вручить семейную реликвию более надёжному хранителю, то есть, музею… – взгляд женщины потеплел, по всей вероятности, с именем дарителя у неё были связаны исключительно светлые воспоминания. – Месье де Ланнуа к тому времени уже исполнилось восемьдесят девять. Он был одинок и немного чудаковат, как все старики… Вполне вероятно, что всё рассказанное им – лишь семейное предание, имеющее мало общего с действительностью… Легенда… Сказка… Однако, мы всё же решились выставить вексиллум, если не как подлинный артефакт эпохи Галльских войн, то, как раритет шестисотлетней давности…

– Вам удалось каким-то образом определить его возраст? – при посредстве своей франкоговорящей спутницы, мягко, но настойчиво поинтересовался «высокий гость».

Хозяйка музея в ответ отрицательно покачала головой.

– Установить истинный возраст штандарта практически невозможно. Во всяком случае, на сегодняшний день не существует достаточно точной научной методики датировки тканей столь давнего происхождения. Наши выводы опирались на некоторые факты из биографии Жильбера де Ланнуа. Надо сказать, он прожил долгую насыщенную событиями жизнь. Яркая самобытная личность, шевалье считался для своего времени человеком весьма образованным и проявил себя в самых разных сферах деятельности. Много путешествовал. В качестве дипломата посетил Англию, Испанию, Италию, Палестину, Египет… Кстати, побывал он и на вашей родине – в Новгороде и Пскове… Подробнейше описав свои странствия, он решительно заявил о себе, как о литераторе и впоследствии написал также два сочинения нравоучительного содержания, излагающие мораль и идеалы средневекового рыцарства… По возвращении из дальних стран де Ланнуа поступил на службу к герцогу Бургундскому Жану Бесстрашному, причём неожиданно для многих довольно скоро завоевал расположение герцога, славившегося болезненной подозрительностью. По-видимому, он оказал своему новому патрону ряд неоценимых услуг, о которых история умалчивает… Доподлинно известно лишь то, что за преданную службу герцог пожаловал молодому дворянину небольшой замок с землей и приблизил к себе, сделав особо доверенным лицом. Это подтверждается и назначением шевалье де Ланнуа одним из капитанов*, возглавлявших бургундское войско в печально знаменитом сражении при Азенкуре. На протяжении так называемой Столетней войны Бургундия

*Капитан – в средневековой Франции высокая командная должность. Обычно имел под своим началом крупное воинское подразделение.

в зависимости от политической ситуации выступала союзником то одной, то другой противоборствующей стороны, однако, благородного рыцаря, верой и правдой служившего герцогу, политические нюансы интересовали мало. Он всего лишь честно исполнял волю своего сюзерена, которая на тот момент состояла в том, чтобы бургундцы сражались на стороне французского короля Шарля Безумного против Генриха Английского. Французы, как известно, потерпели жестокое поражение, но де Ланнуа счастливо избежал печальной участи многих участников битвы и благополучно вернулся домой. Тогда же, судя по некоторым признакам, появился в его замке этот вексиллум.