Велесова ночь, или Погладь моего медведя

– Постояльцев нет?

Тот замотал головой.

– В столовой никого нет?

– Все ушли, они на выходных до шести работают.

– Ладно, – кивнул Златослав, и, морщась от застарелого запаха рыбы, прикоснулся к медальону. – Тогда помолимся отцу нашему Велесу и начнем.

Что-то пошло не так еще в процессе чтения заклинания – как будто невидимая ладонь по губам шлепнула. Златослав сбился, невнятно проговорил ключевое слово, а потом окровавил медальон. Заусенец на пальце сорвал, когда начал тереть отполированную поверхность для призыва.

Он почувствовал приближение ледяной лавины – морозный воздух устремился из дальних небес на землю, по пути обрастая черными тучами, несущими разъяренные снежинки. Степа взвыл и толкнул боком сначала его, а потом директора, выгоняя на улицу.

«Прочь! – голос защитника был наполнен страхом и недоумением. – Смерть близко! Отойди, я не хочу тебя терять!»

Ветер усиливался, слышно было, как гневно перекликаются Липа Сварога и Осина Крышеня. Яблоня Мокоши молчала, потряхивала ветками, готовясь сбросить надоевший осенний наряд и последние яблоки, до которых не добрались птицы и детвора.

А через пять минут Зернодар накрыло ураганом, безжалостно сдиравшим шифер с крыш, обрывающим провода и ронявшим деревья и кряжистые ветки на асфальт и автомобили. Гостиница, от которой они с директором поспешно отбежали, разрушалась прямо на глазах – падала кровля, выветривался раствор, скреплявший кирпичи, рушились балки и стены. Златослав, ошеломленный размахом собственной волшбы, сел на асфальт, обнял Степу и беззвучно взмолился Мокоши и Велесу, прося об одном – чтобы никто не погиб.

«Там… – Степа вмешался в молитву. – Там что-то есть. Старое, спрятанное. Сиди тут. Не ходи за мной».

В голосе ветра отчетливо послышался хохот Морены, издевавшейся над незадачливым волхвом, чья неосторожность позволила ей проникнуть в город. Степан взревел и бросился в разваливающееся здание гостиницы. Свет ледяных молний и сияние голубого энергетического щита позволили Златославу рассмотреть, что медведь устремился в открывшееся подвальное помещение.

Он увидел сундучок глазами защитника: дряхлая пористая древесина источала рыбное зловоние, скрывала во чреве ржавый серп, жаждущий крови. Златослав вспомнил вбитые в голову служебные инструкции и заорал:

– Степа! Только не трогай! Это серп-кладенец! Если тронуть – хана! Его сразу хоронить надо!

К месту происшествия уже подъезжали завывающие сиренами пожарные и милиция.

– Все назад! К развалинам не подходить! Соль со склада везите, срочно! – скомандовал Златослав, выскакивая на дорогу. – Звони начальнику автоколонны, пусть просыпается, КамАЗ выделит, сюда не меньше пятидесяти мешков нужно! А сейчас мешок срочно нужен, возле Яблони под навесом лежат, хоть один в багажник закиньте и мне сюда привезите.

Подходить к гостинице никто и не рвался – поняли, что дело нечисто. Где это видано, чтобы кирпичи на глазах в песок превращались?

Степан ревел, поднимая морду к небу. Щит из молний трещал, отбрасывая сыпавшийся мусор. Где-то далеко, за облаками, слышался визг Морены – Буря-богатырь, коровий сын, не успевал догнать снежный вихрь и спуститься к заговоренному серпу, терпеливо дожидавшемуся хозяев. Велес окликнул Перуна, прогрохотала колесница, отогнавшая нечисть и тучи. Ветер утих, снег прекратился.

Они сооружали соляной саркофаг всю ночь. Златослав не подпускал людей, пока Степан не вытряхнул соль прямо на сундучок, хороня чужую волшбу. После этого подключились военные и пожарные – дружно сбрасывали закаменевшие мешки заговоренной соли в подвал, поливали водой, чтобы она оседала, добавляли, на третьем слое начали утрамбовывать. Примчавшиеся к руинам боевые архивариусы кутались в брезентовые плащи и беспрестанно дергали Златослава: «А что это было? А как? А с чего все началось?»

Вопрос «С чего все началось?» интересовал и подъехавшего Глеба Митрофановича. Златослав о тараканах упоминать не стал, сказал, что во время планового вызова прохладного ветра для подготовки яблони к празднику, ощутил присутствие Морены и был вынужден принять меры по срочной ликвидации источника зла. Подробно описал серп и сундучок, скрывавшиеся в подвале и отвлекся на зов вездесущего Семенова:

– Мы тут всю соль утоптали! Еще везти? Сверху купол наваливать будем?

– Нет, – подумав, ответил Златослав. – Ты говорил, что у тебя бетон есть? Вы его пристроили куда-то или он уже закаменел?

– Не пристроили, машина стоит возле общаги, бочку крутит, уже уши закладывает от постоянного грохота.

– Пригоните сюда, зальем соль. Я саркофаг запечатаю, потом можно будет сверху земли насыпать и елки посадить. Хвойные деревья хорошо порчу оттягивают.

– А?..

– Напишу запрос, чтобы вам из Обители стоимость бетона возместили. Перечислением.

– Отлично! – повеселел Семенов. – Сейчас подгоним.

Работы были закончены на рассвете. Степа обошел застывающий саркофаг, оставляя отпечатки медвежьих лап – земля оповестит, если какой-то дурак вздумает ночью до серпа докопаться. Златослав положил на зыбкую поверхность медальон Призыва Ветра, который уже нельзя было использовать по прямому назначению. Предварительно согрел в ладонях, напитал своей силой, превратил бронзовую чеканку в крепкий замок, ограждающий город и жителей от зла.

На этом время героических свершений кончилось, и настала пора писать докладные: в горисполком, в Обитель, в Комитет Крышеня и в отдел внутренних войск гвардии Перуна. И запрос на новый медальон и оплату бетона.

К развалинам потянулись любопытствующие горожане, на улицы выехала комиссия, устанавливающая размер ущерба зеленым насаждениям, домовладениям и культурно-бытовым объектам. Петровна отчиталась, что в больницу за помощью обратились семеро граждан. Трое с нервным потрясением, трое с ушибами и один с последствиями удара электрического тока – полез на столб закрепить оборванный провод, не дожидаясь работников экстренных служб.

Златослав понял, что крупных неприятностей удалось избежать. Серп-кладенец упокоили. Глеб Митрофанович ему поверил – или сделал вид, что поверил, чтобы не раздувать межведомственный скандал – Петровна не швырялась обвинениями, что он пошел против воли Мокоши и покалечил невинных граждан. Гвардии Перуна было всё равно, а боевые архивариусы гордились причастностью к запечатыванию саркофага. Обычно-то они раскапывали и докапывались, а тут неожиданный поворот.

Директор гостиницы подошел к Златославу, со скорбным лицом сказал: