Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни

– Мне жаль, что люди, обладая силой, направляют её не в то русло. Я понимаю, что нет общего мнения по тому, в каких целях надо использовать магию, но зачем, же уничтожать себе подобных?

– Чтобы стать выше тех, что над тобой, и принадлежать только самому себе, ни от кого не зависеть.

– Значит – они проиграют.

– Почему?

– Их любовь выделяться поодиночке даст знать о себе и в бою, даже под началом кого-то одного, внутри отрядов будут идти главенствующие споры. Надо зависеть друг от друга. Только ради кого-то близкого – человека, эльфа, кого угодно, способен на большие поступки, чем ради себя самого – это делает нас сильнее. Полезная способность...

– Да, неплохая, – повисла тишина. Маг, молча сел на камень, а потом заговорил громче, – ты, очень хороший человек, Алма. Обладаешь редкими свойствами, такими, как рассудительность в сложной ситуации, когда надо соображать очень быстро ты принимаешь спонтанный выбор, а потом, когда задумываешься над ситуацией, понимаешь, что именно это решение было единственно верное.

– Я не считаю себя настолько выделяющейся, да и эта способность может развиться.

– Самое интересное, что не может... Если я расскажу тебе один факт, который, возможно, успокоит тебя... Я знаю то, как ты ежедневно думаешь о себе, о своём прошлом, каждый свободный миг. И просто решил рассказать тебе это, только пообещай, что больше ничего не будешь пытать у меня касательно этого факта.

– Я обещаю... Но, что это за факт, как только ОДИН он поможет в воспоминаниях.

– Я – отец твоей матери, – этой фразой он заменил слово «дедушка»! Алма резко посмотрела на него, ища в глазах блик шутки, она не верила в это. Широко открытые радужные глаза кричали, что не может быть, а сердце билось в ритме его имени.

– Честно? – недоверчиво и с такой надеждой в голосе спросила она.

– Я не люблю врать... – недосказав последний звук, он умолк.

– Почему вы не говорили раньше?

– Я тебя раньше лично практически не знал и думал, что ничего не смогу дать тебе для того, чтобы ты вспомнила себя.

– Даже если я не вспомню всё до конца, то мне будет гораздо важнее построить себя заново. Но, если вдруг вы мне ещё кем-то окажитесь, то сообщите?

– Конечно, – впервые с такой искренней улыбкой ответил Глафнег, – но сразу должен сказать, что сейчас я уезжаю, – Алма так укоризненно посмотрела на него, что Глафнег быстро добавил, – вернусь вечером, не переживай.

– Я сейчас должна вернуться к Доэлнору?

– Да, но не говори о нём так.

– Как «так»?

– В таком тоне, он же...

– Я знаю, что он правитель, должен заниматься своими делами, и я не упрекаю его, не в этом. Насколько хватает отсутствия моей совести в упёках, так это до того, что когда всё же выдаётся время поговорить со мной, он выбирает темы науки, а мне интереснее услышать о себе.

– Ну-у, – потянул гласную маг, – в этом он тоже не виновен. Нельзя рассказывать человеку, у которого стёрли память о том, кем он был, иначе он сам уже не вспомнит ничего и может потерять те моменты, о которых никто не знал, счастливые моменты лично для человека.

– Но вы, же рассказали...

– Я сказал то, чего ты не знала раньше. Я видел тебя только один раз, когда тебе был год, ну, и потом конечно, не общался. Один раз издалека, и только потом понял, что это была ты.

– Хм... – Алма ухмыльнулась и резко зажала рукой живот, который начал издавать звуки кита.

– Ладно, возвращайся домой. Я приду завтра утром.

– Пока.

Она возвратились в замок, заскочив на кухню, где её быстро накормили салатом, йогуртом и бутербродом с фруктами. В каждый карман, имеющийся в куртке, девочка засунула по одному маленькому зелёному яблоку. Вторым делом Алма направилась на поиски какого-нибудь места, где можно было просто помолчать, забить голову мыслями... Единственное место обладало такими качествами, и оно носило имя – библиотека.

Алма на половину психовала, на половину сходила с ума от радости. И поочерёдное преобладание то одного, то другого влияло на её движения и выбор. То она, схватив книгу, начинала её читать, потом резко отбрасывала в сторону, бесясь настолько, что начав лестницу считать уделом слабых, широко распахнула крылья и взвилась к потолку, задевая перьями пергаменты на полках. Летая среди них, девочка резко хватала книги, потом что-то перемыкало в ней, и она с яростью кидала их на пол с двадцатиметровой высоты.

– Алма! – в библиотеку вошёл Доэлнор.

– Извините, сейчас уберу! – крикнула девочка неконтролируемым тоном, носившим суть «да отстань уже!».

– Что ты тут вообще устроила? – спросил эльф, когда девочка поймала книгу на лету и, поставив на место, опустилась на тёмно-зелёную плитку.

– Я никак не могла решить, что же взять почитать, – ответила она ломаным голосом, опустившись на колени, чтобы подобрать книги. У неё внутри всё перекручивалось от одной мысли о Глафнеге, а только им и была заполнена её голова. Наворачивались слёзы, но их девочка быстро сжала силой воли, выпрямилась с каменным лицом и столбиком книг в руках.

– Ты не просто так истеришь.

– Я не истерю.

– О, Боже, ты сама-то в это веришь? – спросил владыка Доэлнор, на этот раз с такой насмешкой, что у Алмы на душе стало легче от такой простоты.

– Хочется в это верить, – коротко ответила она, взлетев снова, чтобы расставить книги.

– Хорошо. Я вижу, что ты здесь уберёшься, только на твоём месте я бы сначала нашёл книгу, которую хочу почитать, а то после уборки снова заниматься такими поисками... – он недосказал фразу, да Алма и сама всё поняла.

– Никак не могу решить! Хочется отвлечься, но не знаю как!

– От чего отвлечься?

– От мыслей о Глафнеге.

– Почему это он в твоих мыслях? – повисла гудящая тишина.

– Он... – она опустилась на пол рядом с дядей, – Владыка Доэлнор, это действительно так? Он мой дедушка?

– Да, – подозрительно отозвался эльф, – кто тебе сказал?

– Он сам.

Так и не выбрав книгу, девочка отправилась с дядей в город. Эльфы все ходили с уставшими тлетворными лицами, от которых у девочки опускалось сердце, в каждом переулке пылала жара от печей в неусыпных кузницах, где последние дни и постоянно работали лучшие в мире кузнецы – эльфийские. Кони тоже чувствовали что-то, встревожено и нервно ржали. Ещё более-менее спокойный неделю назад город пробудил в себе мобилизацию. Мужчины и юноши шли, неся в руках кольчуги и нижнюю боевую экипировку в виде очень жёсткой ткани. На своих лёгких Алма чувствовала осадок пыли, хотелось кашлять, но голова жадно впитывала звуки, уже рефлекторно лицо приобрело пугающее выражение неподходящее девочке такого возраста – скупое безразличие, жестокость во взгляде и грубая надменность. Алма смотрела так на каждого, кто проходил мимо, плавно вытекая из дыма, заполонившего город.

Они с дядей вышли к площади-колодцу, дома неразрывной цепью окружали восьмиугольную мощёную площадь, у одной из стены были размещены шесть денников, откуда высовывались любопытные узкие морды, вытянув уши торчком вверх.

– Это один из отделов военных навыков. Дома-общежития, лошади государственные, – прокомментировал Доэлнор. А потом, посмотрев на Алму, перешёл сразу к сути. – Мне нужно зайти поговорить, подожди здесь.

– Угу, – отозвалась девочка и быстро отвернулась от уходящего владыки.