Величайшая в мире ложь или Никому не отдам
Шрифт:
— Семнадцать…
— Господи, малолетка! — буквально отпрыгивает от меня, хватаясь за голову. — О чём вы думаете, дуры ненормальные?!
— Ты сам меня притащил! — вот это обидно! Он же сам притащил!
Сидит на краю кровати, упираясь локтями в колени закрывает лицо ладонями, обернулся ко мне нахмурив брови.
— Да тебе и семнадцати нет, — смотрит на меня сквозь пальцы.
— Есть, — чего вообще спорю.
Рывком бросился, снова опрокидывая на спину и распиная руки над головой. Сердце испуганно забилось. Если поцелует не откажусь. О-о-ой дура! Не знаю чего больше
— Не надо.
— Чего дрожишь-то?
— Страшно, — шепчу заливаясь краской, отворачиваюсь в попытке скрыть румянец. Я что ещё и дрожу?
— На меня смотри!
Через силу заставляю себя посмотреть ему в глаза, лицо пылает, теперь точно от стыда.
— Первый раз что-ли? — пристально смотрит испуганными глазами или мне так показалось. Ему-то чего бояться…
Киваю, не выдержав взгляда отворачиваюсь.
— Ты серьезно?!
Молчу, умирая от стыда, закусив дрогнувшую губу до боли.
— На меня смотри! Ты девственница?
Ну вот надо было произносить это вслух, итак всё понятно. Краснею ещё больше, если есть куда конечно. Лицо горит, а он смотрит и ждёт ответа.
— На меня смотри, — приказной тон пугает больше, чем перспектива лишиться чести.
Смотрю со слезами на глазах, а куда деваться. Его лицо расплывается, ещё чуть-чуть и потекут по лицу, пытаюсь проморгать.
— Ну отвечай!
— Да! — и стыдно то как, что я здесь, вот прямо с ним, под ним…
Отпускает руки вернувшись на край кровати. Трёт лицо ладонями. Оборачивается на меня напугав, шустренько отползаю подальше, натягивая на ноги футболку. Пытаюсь не заплакать, украдкой утирая сбежавшую слезу.
— Ты нахрена лезешь в постель с пьяным мужиком?! Ребёнок совсем! Ты чем думала?
— Вчера ты так не думал! — злюсь на его неуместные нравоучения в ответ. То ли упрекаю, то ли оправдываюсь. Алиса заткнись!
— Дура! Я пьяный был, а наутро вообще могу ничего не вспомнить. Ты серьезно… Мать твою, девственница! — рычит так, словно я не девственица, а инфицированная.
— Твою, мою не трожь! — вылетает у меня, он зло прожигает взглядом.
— Не могу поверить! Где твои мозги? Нахрена всё это было начинать с телефоном.
— Это не я. Это Лизка.
— Да-а, кстати. Что она там грозила рассказывать про тебя?
Упрямо сжимаю губы. Ага, сейчас так и выложила, а ещё говорил может ничего не вспомнить на утро.
— Не могу поверить! Девственница в моей постели! Нетронутая… Собирайся, домой отвезу, — вскочив стал одеваться. А я сижу в его футболке и не могу с места двинуться. — Ну чего ждёшь? Девственницы не мой профиль. Я в такое ввязываться не буду. Вот, как соберусь жениться, найду девственницу и оставлю для себя. А пока я не планирую жениться, ещё не нагулялся.
И тут меня так зацепило, будто грязью полили. Сама не напрашивалась, на шею не вешалась. Точно дура, сама влезла, самой и вылезать из позорища. Вскакиваю с кровати, хватаю одежду и бегом в ванную. Быстро оделась, кое-как расчесала волосы, умыла лицо холодной водой смыв остатки косметики. Взглянув на себя в зеркало
чуть не заплакала от жалости. Невзрачное детское личико, хмуро и сонно смотрело на меня в отражении. Вернулась в комнату не взглянув на него, засунула в карман телефон, вот и всё я готова.— Мать твою!
Поднимаю на него испуганно лицо. Что ещё натворила по его мнению?
— Господи, ну и дура! Куда ты лезла? Совсем ребёнок!
Кидаюсь к двери схватившись за ручку, она всё ещё заперта, но я всё равно продолжаю дергать, как сумасшедшая. Сколько можно слушать эти нравоучительные причитания?! Сколько можно поливать меня грязью, топтать моё и без того пыльное самолюбие, так безжалостно. И без этого стыдно до жути, дальше просто не куда. Сама бы ни за, что сюда с ним не пришла. Так меня не унижали никогда. Только и слышу, дура, дура, да и сама знаю, зачем лишний раз напоминать. Дёргаю за ручку со всей дури, что есть во мне, как он вчера сказал, задохлике. Обидно до слёз! Только бы позорно не разрыдаться.
— Выпускай! — не узнаю свой глухой голос.
— Я сказал сейчас отвезу, — зарычал он на меня, я аж подпрыгнула.
Съёжившись отхожу от этой проклятой двери. А вчера добрым показался. Еле держусь чтобы не сорваться на скандал. За пол часа столько наговорил, на год хватит. Удерживает полить в ответ тем же не меньше, осознание, что я ни черта его не знаю и не могу знать, чем может закончиться желанная перепалка. Оделся, обнаружив кинутую мной футболку в ванной. Отпер дверь пропуская вперёд, джентльмен блин! Козёл страшный! Пень!
Шагаю первая, он позади, так под конвоем дошли до парковки. Поёжившись от холода, обхватываю плечи руками. Утро, девять часов и холодно, не то, что вчера вечером. А моя куртка и рюкзак у Маринки. Школу прогуляла, что за невезуха.
— Замёрзла?
Не отвечаю, обойдётся. Забота в нём проснулась видите ли.
Усаживает в чёрный кроссовер неизвестной мне марки. Чёрт его знает, что означает этот значок на решётке. В кармане трезвонит телефон. Маринка.
— Да, Марин.
— Ты где?!
— Домой еду.
— Я в школу проспала, может заедешь за вещами?
— Да.
Покосившись на него, вижу, как прислушивается.
— Куда заехать? — тут же спрашивает, как только скинула вызов.
— Мои вещи у Маринки. Там меня и оставишь.
— Не оставлю. Домой поедешь. Маринка твоя подружка?
— Да, мы в одном классе учимся, — и чего докладываю спрашивается.
— Позвони, пусть вещи к подъезду выносит. Плохая у тебя подружка, забила на тебя вчера и даже не волнуется, где ты там и как.
— Оставь где просят, — одариваю злобным взглядом.
Во гадёныш, ещё и мою подругу хаит!
— Я сказал домой отвезу, — вырывает мобильник из рук, моя челюсть падает на пол от наглости. Совсем больной.
Тянусь отобрать, так он на меня так глянул, что я готова выпрыгнуть из машины находу. Вот же наглость! Никакой он не добрый, злой, как пёс бездомный. Набирает Маринку и приказывает с вещами ждать у подъезда. Именно приказывает. Через пару минут мы у цели. Подруга на улице в обнимку с моим рюкзаком, перепугано на нас глазеет. Только тянусь открыть дверь.