Величие

Матильда улыбнулась.

— Что мне всегда в тебе нравилось, Михаил, так это непробиваемая самоуверенность. Неважно, умеешь или нет, знаешь или не знаешь, просто берешь и делаешь, уповая на то, что главное — начать, а дальше как-то само собой разрулится.

— Это я после Аудиториума таким отморозком стал.

Усмехнувшись себе под нос, баронесса потушила свою вишневую сигариллу и взяла с кровати несколько папок.

— Начнем с этого.

Я придвинулся ближе, готовясь внимать.

— Так что мы ищем?

— Конкретно сейчас или вообще?

— То и другое.

— Мы ищем все, что может помочь обнаружить слабости Великой княгини. Ее уязвимые места, планы, тайные сделки, компаньонов и помощников.

— Весьма объемная задача.

— Именно поэтому я торчу здесь безвылазно уже несколько дней, — проворчала баронесса. — Приходится дополнительно проверять каждую бумажку на предмет шифровок, невидимых чернил и прочего. Вальтер не решился поручать это кому-нибудь другому, так что выходит медленно, но надежно.

Логично. Матильда свою верность доказала. И у нее во всей этой истории был шкурный интерес.

— Что от меня нужно? — спросил я.

— Меня долго не было в Петрополе, Михаил. Вальтер посвятил меня в основные события, но помощь их непосредственного участника мне пригодится, чтобы разложить все по полочкам. И, возможно, у тебя найдутся недостающие куски мозаики, которую все мы собираем.

Опять веселые картинки на пазле. Мое любимое, блин! Ну, видать, таков мой удел.

— Хорошо.

Мы быстро убрали все со стола, и Матильда принялась раскладывать бумаги.

— Это первая зацепка, — баронесса указала на стопку документов на немецком языке. Судя по форматированию, это была перепечатка переписки. Но были и другие документы — явно что-то, связанное с бухгалтерией. Таблицы, счета, куча цифр.

— Увы, немецкий я так не освоил.

— Здесь и так многое понятно, — Матильда придвинула ближе бухгалтерские бумажки. — Это отчет о перемещении личных средств Великой княгини со счета в Имперском банке на частный счет в Вене.

Вена… Опять Австро-Венгрия! Я поднял глаза на наставницу.

— Это то, о чем я думаю?

— Очень похоже на то. Уверена, Ксения Константиновна принимала участие в финансировании того бардака в Букуреште. Но чтобы это доказать, нужна выписка о перемещении этих средств со счета в австрийском банке, чего, как ты понимаешь, я сейчас добиться не смогу.

— Если Великая княгиня выступала как частное лицо, то да, с этим будут проблемы, — согласился я.

Баронесса устало вздохнула.

— Что еще хуже, все накопанное Александром Константиновичем обрывается как раз на таких важных моментах. Что эти бумаги сами по себе? Ничего криминального. Просто Великая княгиня держит яйца в разных корзинах и размещает личный капитал по всему миру. Другой вопрос, что в венгерский банк она зачастила с переводами.

— Формально в этом и правда нет ничего криминального, — кивнул я. — Можно придумать какое угодно невинное объяснение. Например, дворец собралась строить или финансировать какую-нибудь общественную организацию. Этого и правда мало для обвинений.

Матильда отодвинула немецкие документы в сторону и взялась за другую папку.

— А здесь у нас отчеты о слежке. Я успела их разобрать и проанализировать. Уже интереснее, хотя, уверена, здесь зафиксировано далеко не все. Александр Константинович поручил нескольким людям из личной охраны осторожно следить за своей сестрой.

Матильда принялась рыться в отчетах. Каждый представлял собой тонкую пластиковую папку не только с письменным описанием, но и с фотографиями. Большинство снимков делались тайно, и лишь совсем немного отчетов захватывали мероприятия, где Великая княгиня появлялась официально. В основном же это были частные встречи — в закрытых залах ресторанов, в офисах компаний, в резиденциях или отелях. Фотографировали чаще всего через окно, а для этого была нужна очень мощная оптика.

Да только опять придраться было не к чему.

На одном из снимков я увидел Ксению вместе с Юсуповым. Могла она встретиться с князем в частном порядке? Конечно. Точно так же она могла пересечься и с представителем австрийцев, и с какими-нибудь дельцами, и в Аудиториум она заезжала. Все это по отдельности ни о чем не говорило.

До поры до времени.

— Здесь вы нашли что-нибудь интересное? — спросил я, листая фотографии. Большинство собеседников Великой княгини были мне незнакомы.

Матильда неуверенно пожала плечами.

— Ну, на кое-какие концы мы вышли и без этой информации, — женщина вздохнула. — Очень жаль, что Великий князь не поделился результатами своего расследования раньше. Получи мы эти документы хотя бы год назад, можно было бы все предотвратить. Впрочем, какая теперь разница?

— Как вы думаете, почему он не отдал Корфу эти сведения? Насколько я знаю, они были если не друзьями, то…

— Приятельствовали во время учебы. Не могу сказать точно, Михаил. Но догадываюсь, что Александр Константинович очень не хотел, чтобы это дело вышло за пределы семьи. Причины понятны — это большой скандал. Скандал подобного масштаба мог бы усугубить и без того напряженную ситуацию. Быть может, Великий князь до последнего не верил, что у нее получится… А когда осознал, стало слишком поздно.

Я редко когда видел Матильду настолько уставшей. Было очевидно, что и ей здесь приходилось несладко. Другой вопрос, что, в отличие от меня, она наверняка отвыкла от такой полубродяжнической жизни. И все же баронесса продолжала добросовестно работать, хотя я до конца не понимал, в чем смысл такого самопожертвования. Морозить задницу в подвале ради… чего? Информации, которая уже и без того была известна? Чем нам это поможет?

Матильда потянулась к кружке, залпом допила напиток и поморщилась.

— Было ошибкой предположить, что за годы мы научились делать приличный растворимый кофе. — Она метнула взгляд на еще одну, самую тонкую, папку. — А это на десерт. Остальное я разобрала, и они терпят, а вот эти сведения вызывают у меня больше всего вопросов.

Я жестом попросил разрешения посмотреть содержимое. Матильда кивнула и снова закурила. Еще немного, и она начала бы клевать носом — до того измотанной мне казалась женщина. Словно призрак самой себя.

— Клиника профессора Цимлянского? — прочитал я первый документ. — Это вроде что-то очень дорогое.