Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны

Значит, Лютенсу нужно начинать свою игру с противоположным вектором. У его начальников в Лэнгли тоже есть свои кураторы, и они наверняка согласятся, что посередине кампании, ещё не проигранной, просто пошедшей немного не так, нет смысла затевать охоту на ведьм, гораздо правильнее слегка сместить прицел. Отыграть несколько очков у госдеповцев, под шумок сдать русским (за приличное вознаграждение) резидентуры некоторых слишком много вообразивших о себе коллег, затеявших собственные интриги – БНД, МИ-6, МОССАДа. Незапланированный бонус, но солидный – убрать с поля конкурентов и за треть цены, а то и совсем даром (плата – невыдача МГБ) перекупить массу ценных агентов и целые организации оптом. А ближайшая реальная цель – выяснить, какими такими силами располагает русский президент (рохля и тряпка по общему мнению), который тем не менее не только «одной левой» валит всю внутреннюю оппозицию с «приданными ей силами», а ещё и осмеливается бросать демонстративный, даже – провокативный вызов и США и всему «мировому сообществу».

Что всё это именно так, Лютенс понял сразу, ещё не дослушав до конца «Обращение» Президента. Таким тоном обращается один парень к другому в салуне, если намерен объяснить всем (или отдельно взятой мисс или сеньорите), кто здесь круче десятиминутных яиц.

Интересно бы выяснить, что (или кто) за этим кроется. Неужто русские втихаря заключили с китайцами типовой, сталинско-маоцзедуновских времён договор «О дружбе, сотрудничестве и взаимной военной помощи»? Тогда русский ресурсно-технический потенциал и китайские полтора миллиарда населения плюс триллион золотовалютных резервов и позиция «мастерской мира» очень даже резко меняют глобальный расклад сил… А за Китаем стоят Иран и Пакистан. Возможно – Бразилия. Индия будет традиционно пророссийски нейтральна… Есть над чем подумать.

Всё это несколькими параллельными потоками пронеслось в расторможенном сознании Лютенса всего за несколько минут, «одним пакетом», как сигнал специального передатчика. Что-то имело определённый смысл, что-то было полной ерундой, но сейчас все мысли и идеи были для разведчика сверхценными, вдобавок окрашенными в эйфорические тона.

Ну, большинство понимает, до каких высот могут воспарить мысли, «в самую плепорцию» разогретые хорошей выпивкой. И стихи, кажущиеся гениальными, сами собой рождаются, и все женщины вокруг красивы, заслуживают всяких великолепных безумств в свою честь… Правда, иногда и по морде можно схлопотать невзначай, слишком уж распушив хвост.

Но Лютенс-то был не из простаков и умел владеть собой великолепно. Только недооценивал превосходства биохимии над психологией, применительно к себе, разумеется.

Вот сейчас ему показалась правильной мысль переодеться в подходящую одежду и пойти прогуляться по городу, посмотреть по сторонам. Что может быть естественнее русского патриота, прилично выпившего по случаю победы над очередными врагами России и Православия, пидарасами; и шатающегося по центру, стремясь поделиться с народом своей радостью, обсудить перспективы будущего и узнать что-нибудь полезное для дальнейшей жизни…

Лютенс начинал изучение России с языка. Ещё в пятнадцатилетнем возрасте сын американского генерала немецкого происхождения, демонстративно подчёркивавший свой американизм, чем на всю жизнь испортил отношения с большинством родственников, включая родного отца, заинтересовался страной, сначала разгромившей в мировой войне в союзе с Америкой фатерлянд его предков, а потом превратившейся в главного врага уже самой Америки.

С отцом о своём интересе говорить было бессмысленно, зато в деде он нашёл подходящего собеседника и единомышленника. Старый Рейнгард Лютенс родился ещё до Первой мировой, когда жизнь была совсем другая. Немцы жили как немцы, по своим обычаям, компактно, целыми городками в самом немецком штате САСШ – Висконсине. Дед был настоящим немецким патриотом, любил кайзера Вильгельма, но до конца жизни не мог простить сначала ему, а потом и Гитлеру, что они начали две войны подряд против России, и обе с треском, позором, слезами и невозможным количеством жертв проиграли. Вместе с другими американскими немцами он считал, что всё должно было быть строго наоборот, как завещал великий Бисмарк. Тогда, глядишь, именно они, немцы, были бы сейчас в США главной нацией, определяющей здесь всё, а не англосаксы, итальянцы, евреи и латиносы.

Юный Лерой заинтересовался этой дедовской «альтернативной историей» и решил разобраться в вопросе поподробнее, тем более что «холодная война» давно превратилась в довольно бессмысленный ритуал вроде посещения лютеранской церкви по воскресеньям. Русский язык он начал изучать самостоятельно, и пошёл тот довольно легко. Через год Лютенс почти свободно читал газеты и журналы, бесплатно раздававшиеся, вот парадокс, в культурном центре еврейских эмигрантов, там же начал понемногу учиться говорить, поначалу не замечая, что здешний «русский» – довольно странный и ближе к языку одесской Молдаванки, а не Царскосельского лицея. Впоследствии с коррекцией этой лексики и стилистики ему пришлось немало помучиться.

Потом началась «перестройка», и Лерой понял, что угадал. Всё русское стало очень модным, причём не только на бытовом, но и на государственном уровне. Тут и отец-генерал его поддержал. Он устроил сына в специальное отделение военных переводчиков при кафедре славистики университета, а уже там его взяли на заметку специалисты из Лэнгли. И карьера пошла.

Лютенс ни разу не пожалел о своём выборе, хотя дедовское «раздвоение личности» передалось ему в полном объёме. Никто об этом не догадывался, но достигший уже солидных чинов (опять же по-русски выражаясь) в ЦРУ, Лерой (вообще-то его при рождении нарекли Людвигом) Америку воспринимал только как страну проживания, а душой он был настоящим немцем, кайзеровского, так сказать, замеса, без всяких новомодно-демократических перекосов. Послевоенная ФРГ его раздражала, и своим пошлым «атлантизмом», и политкорректностью, и тем, что вместо старой доброй марки перешла на никчёмные «еврики»… И много чем ещё. Одновременно интеллектуально он предпочитал Америке Россию, даже со всеми её недостатками, которые легко могли быть устранены в случае грамотно организованной интеграции с будущим «Четвёртым рейхом».

Но и «американизм», бытовой и подсознательный, тоже никуда не делся, в полном соответствии с тезисом Маркса (или Энгельса, Лерой всегда путал, кто из этой парочки что сказал или написал): «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя».

Такого вот сотрудника имело ЦРУ и ему поручило координацию очередного антироссийского заговора. И он его успешно «координировал», вплоть до вчерашнего дня. Теперь пришла пора посмотреть на происходящее несколько по-иному.

Глава пятая

– Ну что, подруга, вроде и нам с тобой доверили серьёзное задание «от и до»: самим придумать, самим найти, самим исполнить, – сказала Герта Людмиле, когда они сидели в уютной кафешке под липами Екатерининского парка и, словно девочки, лакомились удивительно вкусным здешним мороженым, шоколадным со смородиновым сиропом.

– Да и слава Богу, – кивнула Вяземская. – А то надоело уже. Он меня только что в туалет на руках не носил. «Ах, бедненькая, ах, раненная смертельно, ах, ты, смотри, не вставай раньше времени». Даже противно.

– Дура, – рассудительно ответила Герта. – Где ты ещё такого мужика найдёшь? Полковник, а по сути – чуть ли не диктатор здешний. С Президентом только что не на «ты» разговаривает, а мой, хоть и трижды министр, его побаивается. Раз горшки из-под тебя выносить был готов, значит – по-настоящему любит.

– Да, наверное, – кивнула Людмила, на самом деле на сто процентов уверенная, что так и есть. Но надо же повыпендриваться перед подругой. Как без этого?

– А мой – до сих пор не знаю, – пожаловалась Герта. – И что любит, говорит, и жену уже пристроил…

— То есть как? – не поняла Людмила.

– Нашёл её любовника, поговорил по душам и велел, чтобы завтра же женился и забирал к себе. Денег на обзаведение подкинул…

Судя по выражению лица Герты, видно было, что этот ход ей нравится.

– Нет, ну а ты? – Видно было, что Вяземскую, всерьёз считающую себя уже замужней и крайне положительной женщиной, это волновало.

– Ну что я? Хороший человек. Сорок ему, естественно, не мальчик, не девственник. Жена ему стерва попалась – с кем не бывает. Но главное условие он исполнил – я сказала, пока не разведёшься – не подходи. И не подпускала…