Велик

— Раз-два!..

Под двойным усилием гвозди заскрежетали, покидая насиженные места, доска затрещала, Кашил замер, прислушиваясь к грохоту изувеченной посуды внизу, Изуба отчаянно схватился за доску руками и потянул, что было мочи…

И едва не свалился на землю.

— Дети мартышки!!!.. — еле удержав равновесие на краю щербатой теперь крыши, выругался он.

— Что случилось? — встревоженно кинулся к нему соучастник.

— Второй конец не прибили!

— А-а, ну так это… нам же лучше! — отмахнулся Кашил.

— Скинуть тебя вниз и посмотреть, как тебе там лучше будет, — прорычал длинноволосый, борясь с искушением вколотить непонятливого сообщника доской в свежеоткрытую дыру, но ощупал ее и неохотно отказался от своего намерения.

Вколачивать в щель шириной в двадцать сантиметров было бы жестоко даже по отношению к Кашилу. Но самым неприятным было то, что через такую щель толком ничего нельзя было украсть — даже теоретически. Ни штука ткани, ни ящик, ни хум с маслом или вином — положительно ничего не могло протиснуться в такую дыру.

Пожелав скупердяю, сэкономившему при строительстве на широких досках, свалиться этой ночью с кровати и сломать ногу, он вздохнул, тихонько отложил доску в сторону и наклонился к уху приятеля:

— Отдираем вторую.

Руки Кашила рефлекторно спрятались подмышки.

— Опять?!..

— Сейчас проще будет, есть, во что упереться. И давай быстрей. Не может же голем гоняться за этим чучелом до утра!

— Давай, — вздохнул рыжий и переполз к балке. — Мне подковырнуть?

— Угу…

Через минуту плацдарм был готов, воры, отложив долото, снова налегли на лом, поднатужились, поднапружились…

И гвозди сдались.

— Есть! — хлопнул подельника по плечу Кашил, и Изуба ухмыльнулся.

Вот теперь — есть.

— Давай! — шепнул рыжий и поддел не сопротивляющуюся более доску.

Изуба потянул, доска, скрежетнув напоследок гвоздями, рассталась с товарками, вор выпрямился, ухмыльнулся с чувством выполненного и перевыполненного долга… и замер, только сейчас поняв, чего в последние несколько секунд ему для полного счастья не хватало. А также что было лишним.

Дребезжания посуды внизу по первому пункту, и тяжелые шаги, направляющиеся в их сторону — по второму.

Нервно закусив губу, Изуба отступил вбок, наклонился, осторожно укладывая выдернутую из привычного окружения доску рядом с дырой, и вдруг тишина взорвалась заполошным гомоном чаек.

Или взлетевшей в небо оловянной посуды?

Измятые, грязные комки металла, недавно бывшие новым товаром в соседней посудной лавке, взметнулись ввысь, словно какой-то нелепый фейерверк, и градом посыпались на их головы и плечи. А вслед за ними на пружинистые доски крыши упало еще кое-что.

Или кое-кто, как очень скоро выяснили воры.

Чтобы не сказать, очень хорошо знакомый им кое-кто.

И с очень хорошей памятью.

Нежданный десантник вскочил на ноги и уставился на воров. Черные взволнованные глаза Изубы встретились с его такими же черными — но мстительно прищуренными. Вор прочитал в них свою судьбу — благо, она была написана там очень крупными и разборчивыми пиктограммами[46], дернулся бежать — но не успел.

Не разбегаясь и почти не целясь, коренастый черный козел поддал рогами противнику под дых, и тот налетел на что-то и вдруг повалился на спину, сжимая руками живот и придушенно хватая воздух разинутым ртом.

«Что-то» — или, вернее, опять же «кто-то» — в данном случае, Кашил — покачнулся, силясь сохранить равновесие, отступил на шаг… и пропал. А долями секунды позже снизу, из недр склада, донесся грохот разбиваемой керамики и душераздирающий вскрик.

— Кто-то кричал? Нас увидели? — с трудом присев, прохрипел Изуба, но всё, что увидел он — блестящие черные очи на ухмыляющейся морде уворованного ранее козла.

И судя по ее выражению, он не думал, что счета за богатый событиями вечер оплачены.

Короткий разбег под дребезжащий аккомпанемент бывшей посуды — и рога непарнокопытного мстителя встретились со лбом рыжего вора. Бесславно завершивший рабочую ночь грабитель кубарем скатился с крыши, с оглушительным треском приземлился в кучу старых корзин, наваленную големом у стен склада, съехал по ней, боками и спиной ощущая все сломанные прутья до единого, и растянулся на песке. Больше всего измученный и забоданный организм просил расслабиться и отдохнуть здесь и сейчас, хотя бы с пару минут, но звук слетевшего с крыши астероидного пояса дребезжащей посуды подбросил его не хуже любого допинга и погнал в темноту. Козел, с ликованием понимая, что самое интересное только начинается, торжествующе мекнул и помчался за ним.

Велик застыл с поднятой рукой, прислушиваясь, к странным звукам, доносившимся с крыши. Бряк, топот, стук, треск, кряхтение, вскрик — и целая какофония других звуков, долетевших, как ему показалось, уже с наружной стороны складов.

Воры?

Скорей бежать и поймать!

Что в программе действий будет под третьим пунктом, голем помыслить не решался, надеясь, что что-нибудь придумается сразу, как только исчерпаются первые два. На худой конец, ему придется патрулировать остаток ночи с вором, зажатым подмышкой.

Но поверить теорию практикой он не успел. Отдаленный хруст, блеяние и топот быстро растаяли вдали, но зато из-за двери, закрытой на большой висячий замок, донесся новый звук. Тихий, протяжный и жалобный.

Каменный Великан озадаченно застыл.

Что это?

Или кто?

Был ли этот звук раньше? Или появился только что? Нет, определенно раньше его слышно не было! Но кто тогда там может сидеть, в закрытом складе? И откуда это существо там взялось? Может, торговец держит на складе для продажи не только неживые товары, но и животных?

Или птиц?

Или рыб?..

Как кричат рыбы, Велик не слышал, может, потому, что видел их только в расчлененном и жареном состоянии. Но живых животных и птиц за несколько дней своей жизни он повидать успел, и поэтому первые два предположения со счетов сбрасывать не стал. И скорее для проформы, нежели ожидая услышать ответ, низким голосом прогудел:

— Кто. Там. Внутри. Есть?

В ответ донеслась возня, грохот чего-то тяжелого и падающего, и уже не писк — вой разорвал тишину и покой складов.