Великан Калгама и его друзья

Буссеу следила за порядком в лесу. Особого зла никому не делала. Ну, разве что пугала уханьем иного охотника, который без меры зверя бил. А то, бывало, над женщинами подшучивала: некоторые из них обламывали ветки черёмухи, чтобы спелую ягоду собрать. Нет, чтобы на дерево забраться – аккуратно урожай с него снять, спасибо сказать; всё обтрясут, лапаки изомнут, порушат – черёмуха после них обдергайкой стоит, от горя последние листья роняет. Таких ягодниц-нерях Чикуэ специально по тайге водила – и день, и другой: по болотам да трясинам, чащобам да глухим урочищам. А то вообще запутывала их в трёх соснах, смеялась над ними, запугивала жутким воем и криками.

Ух, сколько страху приходилось женщинам натерпеться – в лес больше ни ногой. «Ой-ей-ёй, – шепотом рассказывали они соседкам, округляя глаза, – насилу спаслись от хуасарку-чудовища! Оно такое огромное, больше амбара, лапищи – во, дуба толще, зубищи – тигру не снились, ай, хотело нас поймать, кишки выпустить и съесть!» Соседки ахали и охали, верили их россказням о хуасарку. Никто его и в глаза никогда не видел, зато говорили о нём все. А это была буссеу, всего-то!

Бродила Чикуэ однажды по лесу, сладкие корешки копала, ягоду собирала, со зверями-птицами разговаривала, а когда хотела пить, срезала волнушки. В их вогнутых шляпках, как в чашке, хранилась чистая вода. На рассвете кто-то большой и добрый полил все деревья, цветы, листья ласковым дождиком. Может, это постарался седой, как лунь, дух Фиоха: он в лесу всё равно, что садовник. Чикуэ видела его только однажды, и то – издали: Фиоха старается никому не попадаться на глаза.

Напилась Чикуэ водицы, сорвала орешек маньчжурской лещины. Его оболочка на хвостатую зеленую птичку похожа. Даже жалко её очищать, чтобы достать орешек. Но очень уж буссеу любила щёлкать орехи!

Вдруг слышит: кто-то сквозь чащу ломится, пыхтит-отдувается. Подумала: наверно, медведь малиной лакомится. Из любопытства решила глянуть, что косолапый делает, да и самой малинки захотелось.

Подобралась ближе и замерла от восторга: кусты малины сплошь ягодой усыпаны; на ягодках капли воды дрожат, вспыхивают на солнце рубинами, да так ярко, что глаза приходится прищуривать.

Нагнула буссеу одну ветку, выглянула из-за неё, смотрит: молодой бусяку идёт, рослый, крепкий, кому-то, может, и некрасивым кажется, а ей-то, страшненькой, с лица воду не пить – главное: своего, чертячьего, роду-племени, и шерсть у него густая, наверно, тёплая и мягкая.

Бусяку заметил буссеу:

– Не прячься, выходи. Давай знакомиться! Скучно мне одному по лесу ходить…

Так и познакомилась буссеу Чикуэ и бусяку Хондори-чако. Друг другу они сразу приглянулись. Правда, нашлись подружки, которые начали нашёптывать:

– Чикуэ, глаза-то открой! Этот бусяку хулиган, каких свет ещё не видывал. И разбойник. И к тому же людоед. С ним ни одна порядочная девушка знаться не хочет. Обольстит, посмеётся над тобой – слёзы лить потом станешь. Вспомнишь наши слова, да поздно будет.

Но Чикуэ лишь смеялась в ответ:

– Знаю! Да, он такой! Может, даже хуже, чем вы представить можете. Но догадываетесь, почему он такой?

– Злым родился – злым и помрёт, – поджимали губы подруги. – Кому он нужен, такой?

– Вот-вот! – лукаво усмехалась Чикуэ. – Одинокий он, никому не нужный. Со всеми плохой, а со мной – хороший.

– Ох, наплачешься ты с ним! – пророчили подруги. – Как пить дать, попадёшь в какую-нибудь жуткую историю.

– А не ваше дело! – легкомысленно отвечала юная буссеу.

Никого она и слушать не желала. Часто стала вместе с Хандори-чако по лесу бродить, разговоры разговаривать, и всё у них, вроде, неплохо складывалось. Но до тех пор, пока Чикуэ не пришла с Амбактой знакомиться.

Бусякина сестрица сразу невзлюбила Чикуэ. Ещё бы! Жили-жили вдвоём с братом, всё у них общее было, Хондори-чако делился добычей, ничего для Амбакты не жалел и вдруг, – нате, вам, – появляется какая-то пигалица: братец вокруг неё увивается, самые вкусные куски – ей, нарядов сулится накупить, холить-лелеять обещает. Ну, а как да укажет молодая хозяйка Амбакте на порог: иди, мол, сама по себе живи, не мешай нам.

Принялась Амбакта хулить буссеу: и ходит-то она не так, и ноги у неё как две коряжины, и смотрит косо, от лакомства – человечьего мяса – нос воротит: видишь, привыкла в своём лесу питаться ягодами, грибами да орехами. Эдак, чего доброго, и Хондори-чако приучит к другой пище. Известное дело: чего хозяйка не любит, того вовек на обеденном столе не появится.

– Ничего, – отвечал Хандори-чако. – Зато жена у меня будет! Все мужчины-бусяку женатые, один я холостой. Непорядок!

Как Амбакта ни уговаривала Хондори-чако отказаться от жениться – тот ни в какую! И ведь до чего доверился Чикуэ, даже рассказал ей: его сила спрятана в орешке-кочоа, и лежит тот орешек на дне реки. Кто его расколет, тот и победит бусяку.

– Эх, ты! – ругала брата Амбакта. – Кто ж такие тайны открывает? Да мало ли, что на уме у этой безродной буссеу? Забыл, где ты её нашёл? Под кустом малины подобрал! Порядочные буссеу там не валяются!

– А она и не валялась, – оправдывался влюблённый братец. – Ещё неизвестно, кто кого подобрал – я её или она меня. Женюсь, и точка!

Может, всё бы у Хондори-чако и Чикуэ сладилось, но очень уж она любила загадки загадывать. Как придёт в гости, так обязательно сметливость бусяку проверяет. И вот однажды говорит:

– Ладно, пойду за тебя замуж, если три моих загадки отгадаешь.

– Давай, говори…

– Что это такое: на скале лягушка сидит, спрыгнуть не может?

Думал, думал Хондори-чако, морщил, морщил лоб – не может отгадать. И, главное, Амбакта тоже ничего придумать не может.

– Это нос на лице, – засмеялась Чикуэ.

– Надо же! – удивился Хондори-чако. – Как всё просто!

– А вот вторая загадка: из одного места вышел, куда хотел – пришел, а как шел – не отвечает?