Великая Армия, поверженная изменой и предательством. К итогам участия России в 1-й мировой войне

Но Лондон вновь пытается создать иллюзию своего нейтралитета, чтобы поскорее подтолкнуть Берлин к началу боевых действий против Франции и России. И это ему удалось осуществить. Кайзер Германии Вильгельм II и его правительство во главе с канцлером Бетман-Гольвегом были убеждены, что в назревавшем конфликте Германии с Францией и Россией Англия сохранит свой нейтралитет в начальный период войны, который немцы считали достаточным для того, чтобы они смогли разгромить французскую армию, и тогда можно было вести переговоры с англичанами в принципиально новой политической обстановке, в которой Берлин мог диктовать свои условия мира.

Принц Пруссии Генрих, родной брат Вильгельма II, в последние дни июля был в Лондоне, где он встречался с королем Великобритании Георгом V, чтобы узнать позицию англичан на случай войны Германии с Францией и Россией. 29 июля в Берлине было получено от него сообщение, в котором он уверил германское правительство в английском нейтралитете. Это был неправильный вывод, пристегнутый к военной обстановке, царящей в Пруссии, и принц подстраивал мнение английского короля к этим обстоятельствам, изменить которые он уже не мог. На самом деле король Георг V устранился от такого обещания, сказав своему двоюродному брату принцу Генриху буквально следующее: “Мы попробуем сделать все, что можем, чтобы не быть вовлеченными в это, и останемся нейтральными”⁴³.

Посол Германии в Англии Лихновский не верил успокоительному сообщению принца Генриха, потому что, в отличие от других стран, в английской столице принято считаться прежде всего с политикой правительства, а не короля, мнение которого имеет важное значение, но не решающее. Английское правительство до конца сохраняло тайну своего участия в войне на стороне Антанты, потому что оно знало о планах Германии напасть на Францию через Бельгию, и в Лондоне было решено открыть свои карты только при нарушении нейтралитета этой страны.

1 августа Грей заявил Лихновскому, что Англия ни в коем случае не потерпит нарушения бельгийского нейтралитета, и предупредил германское правительство об ответственности за такой шаг. Лихновский тогда спросил: может ли рассчитывать Германия на нейтралитет Англии в случае соблюдения бельгийского нейтралитета? Грей наотрез отказался дать такую гарантию. Тогда Лихновский попросил Грея уточнить условия, на которых можно добиться от Англии нейтралитета. Подойдя ближе к послу, Грей ответил ему жесткой и давно усвоенной фразой: “Англия желает сохранить руки свободными”⁴⁴.

В назревавшем военном конфликте в Европе главным союзником кайзеровской Германии выступала Австро-Венгерская империя, а судьба ее всецело зависела от личности императора Франца Иосифа, царствование которого продолжалось более 60 лет. Ввиду старости и отхода его от дел в австрийской политике все больше выступал на первый план наследник престола эрцгерцог Франц Фердинанд Д’Эсте, ярый клерикал и противник окружения престарелого монарха. Между императором и наследником всем был виден налицо скрытый и глубокий антагонизм. Недобрые чувства к правящему монарху возрастали из-за зависти сановников императора Франца Иосифа к его великому государственному уму, быстро и легко разбиравшемуся в вопросах внутренней и внешней политики империи и умевшему всегда находить главное звено в их разрешении.

Франц Фердинанд был отвержен императором, но, обладая сильной волей и тщеславием, он искал и утверждал себя в австрийской политике, которая резко отличалась от взглядов императора и правительства. Ловкие придворные, прибегая к помощи врачей, не раз зачисляли его в покойники, но наследник был полон жизненных сил и энергии. Следовало ожидать, что с его воцарением политика Австро-Венгрии могла войти в противоречие с германской политикой, и Тройственный союз мог бы развалиться. Для этого в глубинах политической жизни венского двора и провинций имелись сильные потоки поддержки.

В самой Австрии феодально-клерикальные круги были недовольны усиливающимся влиянием венгров в политике государства и их тесном смыкании с интересами прусских правящих кругов. Старая венская знать, чье прошлое было тесно связано с Францией, и кто веками определял политику немцев от Одера до Рейна, не могла переносить высокомерного и поучающего тона кайзера Вильгельма II, а его опора на прусских юнкеров в политике и экономике империи пугала ее своей воинственностью и непредсказуемостью. В этих кругах еще не зажили раны от поражения, нанесенного Пруссией Австрии в 1866 году, за которым последовала утрата гегемонии в Германии и влияния на политические события в Европе. Франц Фердинанд, уже в силу своего клерикализма, был близок к этим кругам и питал откровенную вражду к венграм, ставшим союзниками Пруссии в австро-прусской войне и защищавшим германские интересы в послевоенный период⁴⁵.

Эрцгерцог поддерживал стремление старой и заслуженной венской знати обрести свое былое величие. Его фамильные корни уходили вглубь этой величавой истории, на которой покоилось могущество Габсбургов. Это политическое настроение было настолько мощным и сильным, что Франц Фердинанд связывал с ним свое будущее. Это был поворотный момент в истории Европы, способный изменить все направление ее жизни в ближайшем будущем, в то время как механизм войны был закручен до отказа, и спокойно раскрутить его назад мог только переворот в политике австрийского государства⁴⁶.

Нет сомнения, что больше всех не хотели видеть Франца Фердинанда императором в Будапеште, где правящий класс, с восшествием его на престол, ожидал крах. Венгрия благодаря поддержке Берлина имела решающее влияние в системе дуализма, а феодально-клерикальная партия, на которую опирался наследник престола, выдвигала план преобразования монархии Габсбургов на основе федерализма, или триализма (создание третьего славянского политического центра, наряду с австрийским и венгерским), которое постепенно должно было превратиться в федерацию⁴⁷.

Эрцгерцог был убежденным сторонником ослабления власти венгров в правительстве, но он понимал, что его давление на венгерскую аристократию является одновременным давлением на прусское юнкерство, которое не хотело делать никаких уступок и никому не прощало попыток поколебать их могущество в Германской и Австро-Венгерской империях. Наследник престола явно симпатизировал южным славянам, и он хотел их ввести в состав третьей силы в парламент и правительство, чтобы ослабить влияние венгров и стоявшей за их спиной Германии в имперской власти. За славянской поддержкой могла последовать перенацеленность политики Австро-Венгрии на союз с Россией и Францией, имевший давние и глубокие корни. Эрцгерцога нельзя было склонить к войне с Россией, он был непримиримым противником такой войны. Германскому военному атташе Франц Фердинанд сказал, что “война с Россией была бы полной нелепостью, потому что для нее нет никакого основания, и она ничего не может дать”⁴⁸.

В своем замке в Конопиште эрцгерцог организовал собственную военную канцелярию и одновременно скомплектовал “теневой кабинет”⁴⁹, который активно влиял на проведение внешней политики Австро-Венгрии. Гибель Франца Фердинанда была задумана в кругах поджигателей войны, а кощунственно она была осуществлена сербами, на кого хотел опереться наследник престола в борьбе за самостоятельность и независимость Австро-Венгрии. Убийство Столыпина в России и Франца Фердинанда в Австро-Венгрии было исполнено по одному сценарию и в интересах поборников войны для приобретения новых рынков и новых территорий. Сербия никак не была заинтересована в убийстве наследника, проявлявшего к сербам самые дружеские чувства. Страна была изнурена двумя Балканскими войнами. Военное столкновение со значительно более сильной австро-венгерской армией даже самому отчаянному сербу представлялось безумием; к тому же с непримиренными болгарами и с ненадежными румынами в тылу было вообще невозможно помышлять о какой – либо войне. Вскоре после свидания с Вильгельмом II эрцгерцог выехал в Боснию, в небольшой городок Сараево, чтобы участвовать там на маневрах австро-венгерской армии, которые были назначены на 28 июня 1914 года. Вена была предупреждена о возможном покушении на Франца Фердинанда членами тайного общества “Черная рука” во главе с руководителем сербских спецслужб полковником Драгутином Дмитриевичем, но власть проявила поразительную беспечность⁵⁰.