Великая магия

ГРЕГОРИО. Иисусе, в таком случае вы ничего не слышали?

ОТТО. Слышал. Но, что это значит?

ГРЕГОРИО. А то, что брат мой сумасшедший и вы внесли свой вклад в это предприятие!

ОТТО. Вы абсолютно на неправильном пути! Между вашим братом и мной существует игра тоньше, чем паутина, самая древняя игра в мире, которую по — вашему нам следует уничтожить. Как бы вам это объяснить? Это трудно. Он не верит тому, что я ему говорю, следовательно, он умен. Однако, он хочет познать ее и поймать меня. На самом деле, когда он задает мне неожиданные вопросы, я должен прилагать невероятнее усилия, чтобы не впасть в противоречия.

ГРИГОРИО. Однако, шкатулки он не открывает?

ОТТО. Он боится доказать мне ложность всего.

ГРЕГОРИО. Но почему вы не хотите допустить, что перед нами сумасшедший?

ОТТО. Послушайте, у меня впечатление, что вас это устроило бы.

ГРЕГОРИО. Я не спрашивал вашего мнения. Устраивает это меня или нет — мое дело. У меня иное впечатление, и я вам говорю об этом в лицо. Вы воспользовались сложившимся обстоятельством, и подчинили своему влиянию моего брата, а теперь медленно раздеваете его. Но это долго не продлится. Я уже собрал семью и решил…

ОТТО. Подумайте хорошенько, что вы делаете. Один ошибочный шаг, и вы можете действительно свести с ума вашего брата.

ГРЕГОРИО. Мы не нуждаемся в ваших советах. Еще пару дней и вашей ноги не будет в этом доме.

Выходит в переднюю. Через некоторое время слева появляется Калоджеро. Он очень изменился с тех пор, как мы видели его в последний раз. Он постарел и выглядит очень бледным. Морщины, появившиеся в результате внутренних переживаний, придают его лицу благородный и достойный вид. Он разговаривает медленно, сопровождая каждое слово добродушной полурассеянной улыбкой.

Во взлохмаченных волосах и не расчесанных усах появилась седина. Время от времени он закрывает глаза и потом неожиданно широко раскрывает их. Он в халате и ночной рубашке. На голых ногах ночные туфли. Бережно держит под мышкой неразлучную японскую шкатулку. Увидев Отто, он останавливается и кивком головы вежливо приветствует его.

ОТТО. Добрый день, ди Спельта!

Не ответив, Калоджеро садится в кресло рядом со столом, смотрится в одно из зеркал на столе, долго рассматривая свое изображение.

Добрый день! Не хочешь мне ответить?

КАЛОДЖЕРО(любезно). Почему я должен говорить ненужные слова и условные фразы? Ты говоришь со мной — и за это я тебя ненавижу. Видишь, я улыбаюсь тебе, и ненавижу тебя и сопротивляюсь. Я решил сопротивляться, дорогой! Ты меня сделал соучастником своего опыта, но не хочешь открыть мне тайну. Я больше не ем, не пью, не хожу в уборную… даже в том случае, когда у меня есть желание.

Со страдальческой гримасой он делает движение к креслу.

Время не проходит. Игра длится только мгновение. Зачем же ко мне приходит аппетит и отчего мне хочется пить… Почему?

Делает страдальческую гримасу как и раньше, вдруг заволновавшись, становится агрессивным.

Брось это! Ты не видишь, что я страдаю? Я не могу больше выносить эту дьявольскую игру.

Почти плача.

Помоги мне… Пожалей меня… Закончи игру… Смотри, я постарел, стал седым… У меня впечатление, что прошли годы, а ты твердишь мне, что это не так. Знаешь, я тебя убью!

Снова продолжает любезным тоном.

Я думаю о том. как бы убить тебя. но не могу. Если я тебя убью, кончится твое существозание, и кто знает, по какой дорожке покачусь я…

ОТТО. Почему ты ведешь себя так? Сколько раз я повторял тебе, что ты не должен отчаиваться и впадать в подобные кризисы. Не противиться… Почему ты не открываешь шкатулки?

КАЛОДЖЕРО(почти плача). Потому что я не могу!

ОТТО. Потому что ты не веришь в это, вот в чем дело! А еще говоришь, что сопротивляешься… Кому? Чему ты противишься?

КАЛОДЖЕРО(продолжая смотреться в зеркало). Я стал седым, неужели не видишь?

ОТТО. Конечно, наша игра совершенна и она дает тебе полные ощущения. Я тебя предупреждаю, что, если ты будешь противиться моему воздействию, игра никогда не кончится. Две силы в соприкосновении нейтрализуют друг друга. Если бы ты уступал и подчинялся полностью своему инстинкту, ты тем самым облегчил бы развитие опыта, приводя его к логическому концу.

ДЖЕНАРИНО(появляется из глубины сцены и идет направо, несет серебряный поднос с дымящимся спагетти). Готово!

ОТТО. Смелее, подойди сюда, Дженарино!

Приглашает Калоджеро.

Видишь великолепное блюдо из спагетти, ты не чувствуешь запах? Если ты голоден — ешь!

КАЛОДЖЕРО(становится вновь подавленным). Вот уже четыре года, как ко мне приходит аппетит и я ем, хочется пить — и я утоляю жажду, меня одолевает сон — я сплю.

Отто кивает головой, Дженарино подходит к Калоджеро и рассеянным взглядом показывает ему блюдо.

Однако, запах великолепный!

ДЖЕНАРИНО. А вкус каков, синьор! Они приправлены помидорами и двойной порцией масла.

КАЛОДЖЕРО(обращаюсь к Отто, не отрывая глаз от спагетти, глотает слюну). Ты говоришь, чтобы закончить опыт, я должен следовать инстинкту.

ОТТО. Лишь бы во всем другом у тебя скотского инстинкта не было бы. Все, о чем думает твои мозг, всю сумятицу в голове принимай как она есть, иначе опыт наш никогда не кончится.

КАЛОДЖЕРО(после секундного размышления). Видишь, несколько раз я вспоминаю о мелодии из одной оперы и у меня появляется желание напевать ее, и знаешь, это бывает в самые трагические моменты моей жизни… Однажды на похоронах моего самого дорогого друга мне пришла в голову мысль запеть песенку: «фуникуоа — фуникули». Но я этого не сделал, стесняясь самого себя.

ОТТО. Плохо. Почему тебе было стыдно перед самим собой? Если тебе хотелось петь, нужно было петь! Мозг должен быть независим!