Великая Ордалия
Шрифт:
— Он еще жив?
Угрюмая пауза. — Да.
— Но ведь он, конечно же… — начал Сорвил для того лишь, чтобы немедленно остановиться.
Он знал боль подобной утраты. Тяжесть потери отца.
Однако упырь не был смущен этим обстоятельством.
— Да, — проговорил он. — Скорбь целиком поглотила его.
Стоя в пустом зале, они смотрели друг на друга: человек и нелюдь.
— Так вот зачем я нужен тебе? — Вопросил Сорвил. — Чтобы вернуть к жизни твоего… твоего отца?
— Да, — проговорил древний сику, отвращая помрачневший взгляд. —Чтобы умолить его на последнее легендарное деяние.
Так они шли, человек и нелюдь.
Погребенные в недрах земли, шли они коридорами подземного сердца Иштеребинта, Плачущей Горы. Шли как в гробнице.
Как? Как могли мы пасть так низко?
Сику объяснил всё, сказал, что целью их пути через Хтоник был Великий Колодец- огромная шахта, проходившая через большую часть Плачущей Горы. Ойнарал не видел своего отца с тех пор, как в предшествующем тысячелетии великий герой оставил ишройские цитадели, однако, судя по слухам, он был еще жив, и Ойнарал полагал, что его отец бродит по берегам Озера — Священной Бездны. При всём владевшим их душами беспорядке эрратики остаются прикованными к животным потребностям. И поэтому Сорвил и Ойнарал пока только слышали их, поэтому жалобы доносились откуда-то спереди. За исключением немногих, Упрямцы собирались возле Великого Колодца, где подбирали всю пищу, которую были способны там раздобыть.
Кошачий концерт стихал. Ойнарал вздрогнул при первом стуке камня, ударяющего о камень. Он остановился, белый и неподвижный, освещенный Хололом, прислушиваясь к шуму, повторявшемуся столь же безжалостно и непреклонно, дробному перестуку колеса, катящегося по камням…
Клак… Клак… Клак…
— Времени мало, — наконец проговорил он. — Надо бежать! — и, схватив Сорвила за руку, повлек его за собой в темный коридор — прямо к заточённой там какофонии ударов и стонов.
— Что такое? — воскликнул на бегу, спотыкаясь, Уверовавший король. — В чем дело?
— Перевозчик уже близко! — ответил Ойнарал, переходя на рысь и выставляя светящееся острие Холола перед собой.
Клак… Клак… Клак…
Рельефы на стенах устремились назад. Они пересекли приемный зал, превращенный в развалины, опаленные огнем или колдовством. В окружавших их всюду тенях Сорвил заметил скрючившуюся посреди мусора нагую фигуру.
— Значит, нам нужна переправа? — Спросил он, не вполне понимая ситуацию.
В сумраке возникла еще одна нагая фигура, колотившаяся лицом о кукольные статуэтки рельефа. Свет вырвал из тьмы все панно, остатки образов торчали из стены запятнанные кровью и обломками зубов.
— Беги! — Крикнул ему нелюдь через плечо.
Визг, от которого волосы стали дыбом. Свет выхватил из тьмы две грязных фигуры, катавшиеся по замусоренному полу и старавшиеся то ли убить, то ли изнасиловать соперника. Под обувью Сорвила хрустнули чьи-то ребра, и он рухнул на пол— осознавая попутно: то, что они принимал за тлен и пыль, на самом деле является экскрементами. Во тьме что-то шевельнулось, блеснули шранчьи макушки. Мрак взвыл.
Ойнарал нагнулся, чтобы помочь ему. Свет меча наугад выхватывал из темноты жуткие сцены.
— Кузен! — Возопил Сорвил, крик этот вырвали из его души ужас и неверие собственным глазам. — Этого не может быть!
Вой достиг уже немыслимой силы. Он понял, что они находятся в Гусеничной палате, где производились знаменитые шелка Инъйор-Нийаса — предмет вожделения королей таких далеких земель как Шир и Киранея. Великий Колодец уже был рядом… Совсем рядом!
Из воющего мрака выпал какой-то несчастный, повалившийся к защищенным нимилем ногам Ойнарала, ребра его вычерчивались тенями, худобой и всем обликом своим он напоминал шранка. Охваченный ужасом и отвращением, сику отбросил в сторону ничтожную душу клинком Холола.
Клак… Клак… Клак…
Густой мрак перед ними кишел силуэтами.
Они обежали кругом огромную груду развалин какого-то сложенного из кирпичей сооружения. Над кучей рассыпавшихся блоков поднимался портик, где высились десять кованых из черного железа пик, и на каждой из которых торчала
отрубленная голова нелюдя в разной степени разложения.Оглядевшись, Ойнарал жестом указал Сорвилу подниматься. Уверовавший король последовал за сику к верхушке развалин, визг жуткой орды отдавался внутри нечестивого Котла. Ослепительно сиявшее острие Холола бросало яркие отблески им под ноги. Бледные фигуры обретали жизнь в промежутках между полосами света, превращаясь в подобие личинок, горюющих, стенающих и вопиющих, раскачивающихся, посыпающих свои головы и лица калом. Дергающиеся руки. Сплошные полоски зубов в воющих пастях. Кожа черная от грязи и фекалий. Рты, нет какие то измученные щели… сотни, безволосых голов, бледных как гриб, раскачивавшихся как поплавки на мутном просторе. Зрелище это заставило юношу пасть на колени, пронзило душу. В тлен превратились кости его, пеплом сделалось его сердце…
Такой! Такой стала их награда! Плод их безумного самомнения, богомерзкого заблуждения!
Немыслимое свершилось. Народ Зари действительно умер.
Нелюдской свет распространялся в пространстве, выхватывая из тьмы туши колонн и устоев, гигантских, целых и полуразрушенных, украшенных изваяниями, словно надгробья, возвышающиеся над кишащими нежитью полами.
Клак… Клак… Клак…
Несколько успокоившись, Ойнарал спустился по склону руин и повел Сорвила далее по поверхности, покрытой сотнями мусорных куч, по которым ползали изголодавшиеся эрратики. Сорвил старательно избегал любого соприкосновения с ними, так как избегают прокаженных… но все равно споткнулся об изможденного нелюдя, глодавшего посиневший труп, с собачьим усердием стараясь оторвать почерневший сосок. Многие не обращали на них обоих внимания, других охватывал какой-то давний ужас. Один из них на глазах Сорвила нянчил пустоту как младенца, другой ласкал камень словно любовницу. И всё же многие обращали на них внимание, иные с тусклой миной сдавшихся неизмеримому и неподвижному горю, другие же тянулись к свету Холола как рыба к наживке… в черных глазах появлялся блеск…
Многие из них начинали подниматься.
Клак… Клак… Клак…
Озираясь по сторонам и спотыкаясь, Сорвил старался успеть за сику, на ходу обернувшегося к нему. Крик его можно было бы и не слышать.
— Беги!
Чародейский шепоток каким-то образом сочился сквозь безумное Причитание …
И Сорвил помчался во всю прыть, стараясь не отстать от блистающего доспехом воина-нелюдя и спотыкаясь на склонах мусорных куч. Однажды он снова заметил отражение Амиоласа в овальном щите Ойнарала. И снова ему явился сей ужас — взирающий на него призрачный лик Иммириккаса. И Уверовавший король в ужасе остановился посреди ползущих и тянущих к нему руки несчастных.
Жив ли он?
И что… что здесь творится?
Ойнарал удалялся в глубины, озаряя несчетные множества страдальцев. Сотканная, казалось, из пустоты череда восходящих арок возникала перед сику. Кольчуги его сверкали, словно нечто, явившееся прямиком легенд…
Тень пала на юного Уверовавшего короля.
Что произошло?
Кровавая искра вспыхнула за его спиной — и он повернулся в её сторону, вспомнив о несущей чары песне. Дюжины эрратиков, нагих и прикрывавших тело лохмотьями, по-обезьяньи переползали через своих собратьев, приближаясь к нему. Поодаль он заметил облаченную в тряпьё фигуру, чьи рот и глаза полыхали белым огнем, a пронзительный шар алого пламени вызревал между поднятыми ладонями. Прогремел грохочущий удар. И произошло нечто, чего он не мог даже постичь, не говоря уж о том, чтобы описать — некое подобие света словно бы выдуло кровь из всех находившихся между ними тел. Визгливый хор прозвенел трелью.
Горячая жидкость окатила его.
Но Ойнарал каким-то образом удержал его своей железной хваткой, увлекая назад.
Клак… Клак… Клак…
— Ад! — Крикнул он в лицо сику. — Я в аду!
Но упырь не мог услышать его.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Даглиаш
Песнь Истины есть по сути своей треск Желания.