"Великая река". Компиляция. Книги 1-8

— Драган нарадоваться не может на Фриссову Башню, — сказал он. — Жар в печах ровный, сильный — и сиригны теперь делом заняты, а не беготнёй по лесу. Драган просил позволения зарядить тепловое кольцо от подстанции… хочет подать пример горожанам — у некоторых есть пластины-самогрейки, только пустые, разряженные, висят в домах без толку. Драган думает, в городе тепло не помешает. И дыма станет меньше…

— Само собой, — кивнул Речник Фрисс. — Надо сказать им — пусть все заряжают пластины и кольца. Денег я с них не возьму, и Драган пусть не берёт. Только башню надо бы назвать в честь Гедимина… я-то её не строил!

— Есть уже Гедиминова Башня — в Глиняном Городе, — усмехнулся Халан. — Вот ту, что на каменных печах, зачем-то назвали Халановой.

А народ там упрямый… Гедимин, не обидятся сарматы за такие названия? Что говорит Ангиран?

— Ему всё равно, знорки. Мы не даём подстанциям названий, — качнул головой сармат. Он снова смутился. Фрисс видел, что его глаза горят золотым огнём.

— Вот и всё, Фриссгейн. Держи! — Халан отдал Речнику стеклянную трубку. Она была тёплой на ощупь, и рисунок на ней — бирюзовые Клоа с извивающимися хвостами — как будто шевелился время от времени.

— Теперь тебя можно называть повелителем энергии атома. Ну, или повелителем тепла. Эх… Даже не верится, что это сооружение тут стоит и работает, — Халан оглянулся на серебристую башню. — Река будет беречь его, как зеницу ока. Фрисс провёл ладонью по мокрой стене. Она дышала теплом, и Речнику показалось, что камень едва заметно шевельнулся… Над Рекой летел мягкий пух — Орлис, высоченная трава, цветущая пурпуром, созрел, и семена выпали из его стручков и реяли теперь над степью, садились на воду, прилипали к мокрому камню и спинам Листовиков. Золотая Чаша отцвела, и ранние злаки уже были собраны, и в пещерах досушивались листья Нонкута, а прошлогоднюю солому вырубили на сутки пути от Реки. Теперь жители на хиндиксах и халгах слетались к сумрачным оврагам и ямам, поросшим Стрякавой и Орлисом, и, уворачиваясь от тёмных шипастых стеблей, сгребали пух в кули.

Пряный запах сушёных стручков окутывал пещеры, их, не дожидаясь высыхания, щедро сыпали в маву и укладывали в ямы с цакунвой…

— Нет житья от Друзей Трав! — жаловался Сьютар Скенес, указывая на яркую ленту на стебле Орлиса. — Гляди, Речник Фрисс! Тут уже ни в одном стручке нет пуха, а они не дают мне их собирать!

— Вам дай волю, вдоль Реки останется пустыня, — скайот с зелёного корабля деловито привязал ещё одну ленту и подобрал якорь. — Всё, Речник, я полетел. Скажи им, чтобы листья тоже не трогали!

— Глупости какие, — сердито пробормотал Сьютар. — Они же высохнут, а потом сгниют, и всё без толку. Друг Трав, ты что, думаешь, Орлис за зиму станет деревом? Дуб из него не вырастет!

— Некогда по десять раз объяснять, всё уже говорено и переговорено, — пробурчал скайот. Его корабль разворачивался на север, к дальним оврагам, до которых жители Фейра ещё не добрались.

Речник посмотрел ему вслед и повернулся к Сьютару. В отдалении, привязав корабли и халги к Высокому Кусту на краю оврага, ждали жители — они в разговор жреца и Друга Травы не вмешивались.

— Вон с того Орлиса начнём, — указал Речник на огромное растение в гроздьях пуха. — Тут все стручки вызрели. Перелезайте на борт! «Остролист», переживший войну, множество заклятий и два падения, гордо парил на ветру, удерживаемый лишь якорем, вбитым в стебель Орлиса. На его палубе лежали пустые кули и листья травы — связывать охапки стручков. Невдалеке, на краю оврага, Джез Каутова и Ауна Скенесова разжигали костёр под навесом — там была стоянка, и там всему отряду предстояло жить до самого конца недели… или пока в овраге не кончится Орлис, а на кораблях — место. У костра мелькала светлая спина огромного кота — Алсаг остался на земле, охранять жителей. Фриссу было спокойно и радостно…

— Так чья, в итоге, это будет пещера? — задумчиво спросил Хельг Айвин, взбираясь на огромную корягу-причал. — Там и Скенесы живут, и Санъюги, и Мейны…

— Весной решим, — Фриссу на рассвете думать не хотелось. Он растянулся на коряге, прижавшись к горячему боку Хинкассы. Кот шевельнул ухом и обмяк — на нём скакали весь день, и удрал он от жителей только ночью, и ему теперь ничего не хотелось.

— Ох ты, блеск чешуи! — Хельг посмотрел на светлеющее небо и спрыгнул на песок. — Уже светает, а помост не разобран. Пойду я… Дверная завеса бывшей пещеры Аймиа шелохнулась, кто-то из обитателей выглянул и с приглушённым стоном уполз обратно. Речник усмехнулся. Вчера кислуха лилась рекой — не каждый день Кирин Скенесова выходит замуж, а Авит Айвин, герой Фейра, женится! — и вот, сегодня нелегко будет юнцам вспомнить, на каком они берегу…

Седьмая свадьба в этом году, седьмая, но не последняя. Надо пойти, разобрать помост, привязать плоты куда положено, а не там, где бросили их вчера, да отнести Сьютару «шкуру демона». Она уже, наверное, высохла — уже четверть Акена висит у костерка… вчера Фрисс в ней вылезал из воды, изображая речное чудовище, и потешал Речных Драконов. А Алсаг пусть спит, к обеду сам проснётся.

— Речник Фрисс! — окликнул его Диснар Косг. Он проплывал мимо на одном из праздничных плотов, а за ним на привязи плыли пустые бочонки.

— Речник Фрисс! Ты эту неделю где будешь — тут или в степи? Зову тебя за Листовиками!

— Потом, Диснар, — покачал головой Речник. — Сейчас в степи дел полно. Вернусь на следующей… Буду готовиться.

— Возвращайся! — кивнул житель. — Я пробовал нашу кислуху вчера — хорошая. Возьмёшь у меня бочонок. Ты мою ещё не пробовал.

— Спасибо, Диснар, — мирно ответил Речник, покосившись на Алсага — кот дёрнулся всем телом и накрыл голову лапами. — Это будет кстати.

Ты не видел, кто вчера подпоил Алсага? Ему теперь худо… …Последняя туча пролилась мелким тёплым дождём, ни одна молния не озарила небо — грозовое лето подходило к концу, солнце начинало остывать. Листья уже выгорели, корни — налились соком. Пух Акканы полетел над желтеющей степью, в Высокой Траве золотились цветки Мелна — в Нэйне этот месяц был последним для сбора лепестков, на Реке — первым и единственным. Корабли непрестанно летали с берега в степь и обратно — за семенами и луковицами, за стручками и лепестками. Ещё одна хиндикса тяжело оторвалась от земли и поплыла на запад.

Фрисс проводил её взглядом. Корабль проседал до земли от тяжести луковиц, насыпанных на палубу. Они были так велики, что бессмысленно было собирать их в кули — даже одну из них не каждый человек мог поднять, а куль не подняли бы и четверо. И сейчас поблизости выкапывали ещё одно растение Хелтори, подрубая толстые корни, и пересчитывали луковицы — крупные, с человечью голову. Алсаг по мере сил пытался помочь — тянул растение на себя за увядшие листья и бил лапой по корням. Земля попала ему в нос, и он фыркал и чихал, но из ямы не уходил. Фрисс подошёл и потянул за листья вместе с жителем и котом. Хелтори поддался, последние корни оборвались, и жители стали разделять сросшиеся луковицы и раскладывать их на рассыпанной траве.

Когда корабль вернётся, будет чем нагрузить его…

— В этом году Мацинген очень щедр, — сказал Сьютар Скенес, окидывая взглядом поредевшие травяные заросли. В них пестрели ленты, оставленные Друзьями Трав и белели высохшие листья Хелтори. Усталые жители забирались под навес и раскладывали припасы. До вечера им предстояло выкопать немало луковиц, а сейчас было время отдыха.

— И Мацинген, и Река-Праматерь к нам щедры, — сказал Сьютар, отряхивая руки от земли. — Мы доживём до зимы, и мы переживём её. И даже Король Астанен, если прилетит к нам, получит достойное угощение. Но я в затруднении, Речник Фрисс. Мы пожарим Листовиков и приготовим к ним вирчу — но какую вирчу приготовить, белую, зелёную или, может, красную?