"Великая река". Компиляция. Книги 1-8

Под тростниковой крышей лавки пахло лепестками Гхольмы, висели багряные праздничные гирлянды, и полумрак разгонял небольшой жёлтый церит, вставленный в скорлупу крупного ореха. Она висела над чистыми белёными циновками и плетёными сидениями, набитыми травой. Тот, кто сейчас заправлял под этой крышей — Мвени Токангоме — немногим отличался от тех, кто присматривал за складами, разве что был моложе и, как истинный огнепоклонник, красил волосы в багровый цвет. Он смотрел на мрачного пришельца растерянно и, казалось, прикидывал про себя, как его удобнее спровадить.

— Три двадцатки вызревших плодов — и Мвесигва уверял, что этой платы ему будет достаточно, — Фрисс подбросил на ладони маленький кусок железного листа. — Такую цену он мне обещал, о Мвени, уважаемый. А ты говоришь втрое большую. А меня после этого называют лживым коатеком.

— Боги видят, уважаемый коатек, что нигде в Улгуше тебе не назовут меньшую цену, — сдвинул красные брови южанин. — Ту, что назвал ты, не сказали бы тебе и в урожайный день в Мвакидживе. Лучшие плоды я отберу для тебя, но только за большой железный лист, и никак не за маленький!

— Твой почтенный отец сам дал мне слово, когда мы прощались в заводи Мвакидживе, — покачал головой Речник. — Печально видеть среди Токангоме обманщиков.

— Огонь и пепел! — Мвени задохнулся от возмущения. — Будь осторожнее со словами, уважаемый коатек. Если отец вернётся и сам скажет то, что сказал тебе, или хотя бы письмом подтвердит твои слова, ты получишь и три двадцатки плодов, и от меня ещё десяток. Но если нет — я скажу тебе то, что говорили о твоём народе ранее.

— Где же он может пропадать так долго?! — пожал плечами Фрисс. — Ещё до последнего ливня я видел его в Мвакидживе, и он уплыл на восток. Не случилось ли чего плохого?

— То знают боги, — пробормотал, хмурясь, Мвени. В его глазах была растерянность и тревога — и никакого золотого огня, и от вечерней жары, предвещающей ночную грозу, он изнемогал так же, как сам Речник и как все, живущие в Улгуше…

Фрисс купил высушенные плоды, раскатанные в лепёшки и свёрнутые свитками, далеко от лавки Мвесигвы. Гроза близилась, тучи сползали с верхушек деревьев в котлован над городом, и порывистый ветер трепал плетёные крыши, угрожая сорвать их и унести в реку. Двухвостка опасливо фыркала, глядя на отдалённые сполохи молний.

— И верно, как бы не смыло, — пробормотал Речник, загоняя её под навес постоялого двора. Мало кто из постояльцев остался там, даже Шиэннейя куда-то улетели, но Фриссу некуда было спрятать Двухвостку — и он забрался на её панцирь и тихо попросил Великого змея небесных вод найти для новой реки другое русло. А потом глядел на бегущие мимо ручейки, затейливыми путями огибающие Флону, надеялся, что Нецис нашёл укрытие у Призывателей, и гадал, сколько осталось до заката. Он не заметил, как его глаза сомкнулись.

…Волна пыли и мелких осколков ударила по броне, запорошила толстое стекло перед лицом Речника, оставив узкие царапины. Что-то сбоку дымилось, распадаясь в воздухе на куски. Фрисс стиснул зубы и рванул на себя рычаг. На грани слышимости что-то коротко свистнуло и с грохотом разорвалось далеко за хвостом его корабля. Ряды гранёных башен внизу, искорёженных взрывами, источали густой чёрный дым, что-то вспыхивало внутри — Речник не стал заглядывать.

«Справа!» — неживым голосом пискнул холодный коробок, намертво вцепившийся в висок Фрисса. Речник быстро ощупал голову — его лицо снова скрыто было полупрозрачной маской, руки — в плотной скирлиновой броне болотного цвета… Корабль, о котором Фрисс забыл, качнулся в воздухе и завалился на левое крыло, Речник перехватил штурвал, уводя его в сторону. Тело знало, что делать с незнакомыми Фриссу рукоятками и кнопками… и оно уже гнало корабль к глубокому руслу улицы. Что-то быстро скользило там, в тени громадных домов… Сверкнули неяркие жёлтые лучи — Фрисс не сразу понял, что это он стреляет. Что-то задымилось, полупрозрачная тень обрела очертания — тёмно-серая броня, синие зигзаги поверх, зеркальное стекло на носу. Речник вздрогнул и крепче ухватился за штурвал.

— Серый внизу! — крикнул он, сам не зная, к кому обращается. — Я за ним!

«Уничтожить!» — скрипнула коробочка. Фрисс кивнул, направляя корабль к земле.

Стекло запотело, а потом потекло тонкими ручейками — враг тоже стрелял, и весьма метко. Он тоже видел Речника — и знал, что тот видит его. Дымящийся серый корабль вынырнул из бесполезного уже укрытия, набирая высоту. Что-то мелкое россыпью брызнуло из-под его крыльев, Речника вдавило в спинку кресла, его корабль перекувыркнулся через хвост — но тело Фрисса ни на миг не выпускало штурвал, и мгновение спустя Речник увидел, как на тёмно-серой броне распускаются дымно-багровые цветы. Хлопья горящего фрила липли к оплавленному стеклу, затуманивая взгляд, но Фрисс знал, что не упустит чужой корабль. Тот уходил, набирая скорость и походя чиркая лучами по башням внизу. Речник криво усмехнулся и послал вдогонку ещё один снаряд — и увидел, как разлетаются вдребезги блестящие башни, а враг, легко перевернувшись в воздухе, летит ему навстречу, и тёмные провалы под крыльями выплёвывают огонь. Фрисс выстрелил — лучи бессильно скользнули по зеркальному щиту, только дым потёк тонкими струйками, сопла под крыльями сверкнули красным… и серый корабль пронёсся мимо, чуть-чуть не задев брюхом спину «зелёного».

— Уходит! — крикнул Фрисс, разворачиваясь и чувствуя, что заваливается вбок. Его корабль перекосился, но ещё летел — и он видел хвост серого и выпускал луч за лучом, метя в полыхающие сопла.

«Догнать и уничтожить!» — отозвалась ледяная коробочка.

Серый больше не стрелял, странно вихлялся в воздухе, и погасшие сопла выплёвывали сгустки чёрного дыма. Зацепив крылом последнюю из башен, он в вихре обломков пошёл вдоль самой земли, вздымая клубы пыли. Речник дёрнул рычаги, но было поздно — с громким треском отлетел кусок крыла, под градом осколков весь корабль затрещал и закачался, усыпанный кнопками пульт полыхнул багряным. Фрисс выстрелил в последний раз и разомкнул жёсткие ремни, притянувшие его к сидению.

Спустя пару мгновений он летел, и крылья, выросшие по бокам, плавно несли его к земле. За спиной что-то грохотало, пахло гарью, и пепел сыпался на голову. На секунду Фрисс оглянулся — и глухо взвыл, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Позади, накрывая собой весь город, поднималось громадное облако дыма. Тихо затрещала коробочка на виске, Речник закашлялся и почувствовал кровь на губах. С хриплым воем он рванул с пояса бластер — оружие было там, только и ждало его руки…

Тот, кого он преследовал, был уже на земле — пошатываясь, выбирался из своего разбитого корабля. Здоровенный белокожий сармат в плавящейся на ходу куртке выпал из люка и остановился, растерянно глядя на человека. Фрисс вскинул бластер.

— Стоять, ты, шматок слизи! — хрипло каркнул он — горло ссохлось и одеревенело, рот понемногу заполнялся кровью. Сармат дёрнулся, судорожно провёл рукой по поясу, и его ладонь быстро поднялась. В глазах у Речника потемнело, бластер вздрогнул в онемевших пальцах — раз, другой…

Белокожий стоял неподвижно, всё так же молча смотрел на Фрисса. Его пустая ладонь была поднята перед грудью и повёрнута к Речнику, и чуть левее в груди дымилась большая чёрная брешь. Второй луч попал ниже, но ненамного, и края двух ран медленно трескались. Из трещин просачивалась белесая слизь.

Сармат судорожно вздохнул и повалился навзничь, головой в полыхающий люк. Кровь, смешанная со слизью, растекалась в пыли. Речник, вздрогнув всем телом, затряс головой. «Пустая ладонь… У него оружия не было… Зачем он поднял руку, почему он не стрелял?!»

На подгибающихся ногах он шагнул к кораблю. Пламя лизало обломки и отчаянно чадило, и Речник закашлялся, сплёвывая чёрную слюну. Тело сармата медленно оплывало в огне, в жёлтых глазах застыло недоумение. Бесполезный бластер поблескивал на поясе, покрываясь пузырями оплавленного фрила. Фрисс зажмурился и впился зубами в собственную ладонь. «Гедимин?! Боги, зачем?!»