Великая Скифия

– Это сам князь Напак, – зашептали оргокенцы приезжим, – он славится своей силой и умением драться на мечах и топорах. Только вот голосом не вышел. Говорят, его в детстве околдовали.

Танай хотел ответить на оклик, но Фарзой предупредил его.

– Здесь князь Фарзой, сын Иданака! – отозвался он громко.

– Не знаю такого князя!.. А зачем улицу перегородили?

– Чтобы защититься от разбойников, которые убивают и грабят проезжих на твоих дорогах, князь Напак!

Теперь стало видно, что за спиною князя стоит полусотня всадников с факелами.

– На моих дорогах нет разбойников, кроме приезжих!.. А ну, развести телеги в стороны!

– Не тронь! – раздались угрожающие окрики.

– Что?.. Меня, князя своего, испугались?.. А я хотел встретиться с вашим гостем, князем Фарзоем, и приветствовать его. Если только он на самом деле князь, а не самозванец.

Вмешался Танай:

– Отошли воинов обратно, оставь человек десять и тогда приветствуй. Зачем прибыл ночью с большим отрядом?

– Ищу злодеев, что брата моего ранили! Не их ли ты приютил?

– Гость – посланник богов!

– А скажи, князь Напак, – спросил Фарзой, – неужели это твои братья разъезжают по большим дорогам и нападают на одиноких путников? Я сам видел, как они с целым отрядом конных слуг гнались за одним проезжим. И был готов вступиться за него. Разве это достойно княжеских братьев?

– Ты, как я вижу, заодно с разбойниками! Если ты князь, выйди ко мне. Не выйдешь – не обижайся, силой возьму. Я здесь хозяин!

– Не ты хозяин здешних мест, а царь Палак! Он будет знать, каков почет гостям в Оргокенах от князя Напака! Отведи своих воинов, и мы встретимся.

– Не надо, господин мой, – прошептал Марсак, – он просто заманивает тебя.

– Начинай! – приказал оргокенский князь.

Воины спрыгнули с коней и кинулись к телегам, готовясь растащить их в стороны. Навстречу им полетели малые камни в виде предупреждения. С ругательствами княжьи люди метнули дротики, но тут же в беспорядке отступили, осыпанные градом увесистых камней.

– Эй, князь Напак! – крикнул Марсак. – Напрасно так поступаешь! Ничего силой не возьмешь! Царские сколоты умеют пускать стрелы! Наши луки уже натянуты! Уезжай восвояси!.. Приезжай завтра утром, как подобает доброму хозяину, при полном свете поговоришь с князем Фарзоем! Соберем всех общинников оргокенских и сообща выявим и накажем настоящих разбойников! Вот тебе наше последнее слово!

Напак, видя перевес на стороне противника, не решился атаковать его. Мерзко изругавшись, ускакал обратно вместе со своими воинами.

– Ну, друзья, надо отдыхать, – зевнул широко Марсак.

– Да, скоро ночь пройдет, – добавил Фарзой.

– Идите в дом и ни о чем не беспокойтесь, – предложил Танай, – мы по очереди будем охранять ваш сон.

– Жаль, – вздохнул Пифодор, – я хотел немного размяться, но не удалось.

– Не жалей, грек, – ответил ему Марсак, – тебе еще будет где показать свою силу и ловкость. Впереди война…

Гости пошли спать в дом, Данзой стал расставлять часовых. Он боялся коварного Напака, считал, что тот может предательски напасть ночью. Перед сном подошел к Фарзою и сообщил ему:

– Знай, князь, что Напак – зять Гориопифа, а Гориопиф имеет большую силу при царском дворе. Танай рассказал мне, как Гориопиф на днях приезжал в Оргокены с отрядом, будто греков искал херсонесских. Пировали три дня. А потом народ собрали и наказали настрого никому хлеб не продавать. Теперь, мол, вашему хлебу хозяин царь Палак, и если он узнает, что вы зерном торгуете, то разорит ваше селение. «Везите пшеницу в Неаполь, там сам Палак скажет, чего она стоит. А может, и даром возьмет!» Вот после этого наши крестьяне и призадумались. Стали бояться Палака, многие прячут хлеб в ямы. А княжеские прихвостни над ними посмеиваются. «Прячьте, говорят, не прячьте, а Палак найдет ваш хлебец и заберет его себе!»

– Странно, – удивился Фарзой, – зачем им пугать народ и против царя восстанавливать?.. Неужели, сам Палак велит такое говорить народу?

– Тайно они на стороне Херсонеса. Им выгоднее с Херсонесом дела делать, чем с Палаком. Открой на все это глаза царю. А Напак давно уже задумал погубить нашу вольную оргокенскую общину, которая не хочет стать его холопкой, огрызается. Но не может он… И об этом скажи царю. Мы, общинники, всегда царя поддержим, пусть только он защитит нас от князя и его старшин.

– Я обо всем скажу Палаку, хотя и сам не вполне понимаю вашу жизнь…

– Отдыхай, князь. А утром рано спеши в Неаполь. Боюсь, что Напак до твоего приезда в город постарается подстроить какую-либо пакость.

– Да, утром мы отправимся с восходом солнца.

– Спи, мы охраняем твой сон.

Марсак уже храпел, раскинув богатырские руки.

Фарзой хотел осмыслить все происшедшее, но усталость брала свое, глаза смыкались. Голова упала на подстилку из душистого сена, и он уснул как убитый.

5

Посылая молодых княжичей за море, царь Скилур наказывал им учиться военному делу, мореплаванию, приглядываться к тамошним порядкам, к управлению городами и политиями, основательно знакомиться с науками, но никогда не забывать своих сколотских богов, родину и царя.

Старый князь Иданак предупредил Марсака, что если он допустит, что Фарзой перестанет быть сколотом и превратится в эллина или поклонится чужим богам, а своих забудет, подобно тому как это сделали легендарные царевичи Скил и Анахарсис, то не сносить тогда ему, Марсаку, головы своей!

Дядька хорошо помнил этот наказ и с великим рвением следил за своим воспитанником, терзаясь душою, если замечал за ним чрезмерное увлечение иноземными порядками и культурой.

И теперь, после десяти долгих лет, он возвращался домой с трепетом душевным, не будучи уверен, так ли он выполнил порученное, как это требовалось, или нет. И вопрошающе поглядывал на князя, стараясь определить – остался ли он скифом или огречился? «Князь красив собою, силен телом, храбр и сохранил гордость, подобающую царскому сколоту, и любовь к своей стране. Что еще? Кажется, все как надо!» – думал дядька. И при этом его что-то смущало. Это «что-то» заключалось во внешности молодого князя. Уж очень он стал соблюдать чистоту лица и рук, красоту в одежде, стал держаться не так, как это принято в Скифии… Правда, он не терял от этого, наоборот, стал походить на знатного греческого вельможу, даже сам Марсак находил, что он хорош. Но вдруг он не понравится Палаку именно за это и царь спросит дядьку, как он допустил такое? Что он, Марсак, будет отвечать грозному царю?..

Эти сомнения не мешали Марсаку ликовать при виде знакомых мест. Когда Оргокены остались позади, старик, как ребенок, радовался близкому концу путешествия.

Степь, уже подернутая осенней желтизной, затянутая вдали дымкой пожаров, поражала путника своим простором, обаянием нетронутой красоты, задумчивой тишиной. Высоко в голубом просторе парили орлы. Под копытами лошадей хрустели высохшие травы.

– Смотри, родосец, как хороша сколотская степь!

– Да, скиф, степь ваша богата травой, диким зверьем!.. Много скитался я за морем, но больше видел пустыней и бесплодных гор. Там солнце сжигает все… Эй, старик, погляди – на бугре стоит бык, да какой страшный!.. Что это?