Великая война и Февральская революция 1914–1917 гг. Воспоминания генерал-майора Отдельного корпуса жандармов, начальника императорской дворцовой охраны Николая II

Уже стемнело, когда государь вернулся. Город был иллюминован. Двинулись дальше. Много говорили тогда про генерала Сандецкого. Он подтянул свои войска, что многим не понравилось. Не понравилось и великой княгине Елизавете Федоровне. Его назначили в Казань. Вообще, хотя в Москве и считалось, что великая княгиня ушла от мира, но в действительности ее вмешательство в дела мирские было постоянным.

21-го утром прибыли в Тулу. Депутации поднесли много денег. Дворянство – 40 тысяч. Улицы были полны народу. Был праздник Введения во Храм, и государь, проехав в собор, прослушал всю обедню. После отправились на Тульский оружейный завод, основанный еще Петром Великим. Несмотря на праздник, завод работал полным ходом. Выделывали пулеметы.

Встреченный, кроме начальства, депутацией от рабочих с хлебом-солью, государь обошел все мастерские. Государь останавливался у станков, расспрашивал рабочих о выделке ими частей оружия, был очень доволен ответами, благодарил рабочих и начальство. Государь посетил заводской лазарет, содержавшийся на средства рабочих, и вернулся в поезд к завтраку. Было много приглашенных. После завтрака государь посетил несколько госпиталей и в дворянском принял дворян.

В 7 часов вечера императорский поезд тронулся дальше под звуки гимна и крики «ура!».

22 ноября в 8 часов утра прибыли в Орел. Вновь многочисленные депутации. Крестьянин, подносивший хлеб-соль, сказал: «Твои орловские крестьяне готовы отдать на нужды войны хлеб до последнего зерна и все достояние… Спаси тебя Христос!» И крестьянин в пояс поклонился государю. Эти немногие слова произвели большое впечатление. Государь проехал в собор и оттуда в госпитали. В одном из них находилось много немцев. Государь не пошел в их палаты, но сказал старшему врачу: «Надеюсь, что не делается никакого различия в содержании раненых, и мы не поступаем так, как наши противники, – и прибавил: – Да будет им стыдно». Около 12 часов государь вернулся в поезд, который отошел на Курск. Я приехал в Курск часа за два до прибытия государя. Мои наряды с помощником были уже на местах. Представился губернатору Муратову и поехал проверять наряды. Массы народа заполняли улицу проезда, но все стояли за протянутыми канатами. Зная, что это не понравится государю, я, именем губернатора, приказал убрать их. В 3 часа приехал государь. Встреча и проезд в собор прошли особенно торжественно при необыкновенном подъеме. Посетив пять госпиталей, государь обратил внимание на широкую постановку в губернии дела помощи раненым. Курское земство на оборудование своего госпиталя пожертвовало миллион рублей (400 кроватей). Дворянство – 75 000, крестьяне, участники кредитных товариществ – 60 000. При посещении последнего госпиталя к казаку, державшему пальто государя, подошел крестьянин и спросил: «А какое пальто государя?» – «Вот это», – отвечал казак. Крестьянин взял край пальто, поцеловал, перекрестившись, и заплакал.

Около 8 часов вечера поезд отошел при криках «ура!». Задержавшись на час, я видел восторг толпы на вокзале, видел слезы радости. Растроганный губернатор подошел ко мне, торжественно поблагодарил меня за охрану и расцеловал меня. Я, признаться, растерялся, так это было неожиданно. За снятие веревок он особенно благодарил меня. Мы не раз в нашем поезде вспоминали затем эту встречу государя в Курске. Помимо порядка наружного, там было что-то неуловимо хорошее, невесомое. Муратов, которого считали ультраправым, был умный человек, прямой, энергичный. Государю очень понравилось, что он был в гражданской форме, а не в военно-походной, в которую одевались тогда многие статские, не имевшие на то никакого основания, и увешивали себя амуницией и даже револьверными кобурами. Многих называли «земгусары».

В 9 часов 23 ноября, в воскресенье, государь прибыл в Харьков. После обычно торжественной встречи, помолившись в соборе, государь проехал в лазарет, устроенный в клиниках университета, и еще в госпиталь. Харьков поразил широкою постановкой дела призрения раненых. В городе было устроено 96 госпиталей на 10 000 кроватей, а в губернии еще 180 на 19 000 раненых. После завтрака, с приглашенными от города, государь посетил лазарет Совета съезда горнопромышленников Юга России. Председатель съезда фон Дитмар доложил государю, что в ознаменование приезда его величества съезд жертвует на нужды раненых один миллион рублей. Государь горячо благодарил за щедрый дар. Посетив затем распределительные пункты для раненых на вокзале, государь прошел в поезд. Дебаркадер был заполнен публикой. Оркестр учащихся играл «Славься» [11] .

11

Патриотическая песня из оперы «Жизнь за царя» («Иван Сусанин») Михаила Глинки. Используется как неофициальный гимн России в особо торжественных случаях (например, в наши дни – при инаугурации президента).

Публика пела с оркестром. Когда поезд тронулся, раздался национальный гимн [12] . Все пели с оркестром. Настроение было настолько приподнятое, что, когда поезд скрылся, отслужили на вокзале молебен и послали государю телеграмму. На нее губернатору был прислан ответ: «Благодарю вас и поручаю передать всем собравшимся после моего отъезда на молебствие мою благодарность за добрые пожелания. Сохраню самое лучшее воспоминание о посещении Харькова, столь тепло меня встретившего и оказавшего так много забот о доблестных наших раненых воинах. Николай».

12

Официальный гимн Российской империи (с 1833 по 1917 г.) – «Боже, царя храни».

Из Харькова поезд шел на Кавказ. Впечатление от посещенных городов было самое лучшее. Не говоря о горячем приеме государя, всюду чувствовался высокий патриотический подъем, все кипело энергией. Вера в успех и победу была полная.

Глава 4

1914 год. – Поездка государя на Кавказ. – Наместник Кавказа граф Воронцов-Дашков. – Государь в Екатеринодаре. – Казачий круг. – В женском институте. – По пути к Дербенту. – В Дербенте. – Кавказская простота. Встреча в Баладжарах. – Приезд в Тифлис. – Посещение соборов и мечетей. Государь и муфтий Гуссейн Эфенди Гаибов. – Государь у наместника. – Генерал Мышлаевский. – Государь у дворян. – Прием депутаций со всего Кавказа. – Царь и юнкера. – Прием государя городским самоуправлением. – Поездка на Кавказский фронт. – В крепости Карс. Слова государя об укреплении Карса. – В Сарыкамыше. – Поездка в Меджингерт. На границе с Турцией. – Царский смотр героям. – Опасный обратный путь в Сарыкамыш. – Возвращение. – Остановка в Дербенте. – Владикавказ. – Остановка в Ростове-на-Дону. – Прощальная телеграмма наместнику. – На Кавказском фронте спустя две недели

Наместником Кавказа был член Государственного совета, генерал-адъютант граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков.

Прослушав лекции в Московском университете, граф начал службу в Конной гвардии еще при императоре Александре II. Он был флигель-адъютантом, участвовал в Туркестанском походе, за что имел крест Святого Георгия, командовал лейб-гвардии Гусарским его величества полком и во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов командовал кавалерией в Рущукском отряде [13] наследника цесаревича Александра Александровича.

13

Р у щ у к с к и й о т р я д – крупное военное соединение (54 000 человек и 224 орудия) под командованием великого князя Александра Александровича, будущего императора Александра III, воевавшее на восточном фланге русской армии в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

Граф был дружен с покойным наследником Николаем Александровичем [14] и после его преждевременной смерти стал другом наследника Александра Александровича. С воцарением Александра III граф был назначен начальником охраны его величества, а с августа 1881 года и министром императорского двора, каковую должность занимал в течение всего царствования Александра III. Государь любил графа. Императрица Мария Федоровна рассказывала старшей дочери графа, графине Александре Илларионовне, что однажды она читала такую запись в дневнике своего августейшего супруга: «Сегодня был у меня дорогой Илларион Иванович. Каждый раз, когда я его вижу, у меня становится светлее на душе».

14

Н и к о л а й А л е к с а н д р о в и ч – старший брат Александра III, который должен был унаследовать русский престол после отца, Александра II, но скончался в молодости от тяжелой болезни.

С годами дела Министерства двора как бы уже не удовлетворяли графа. Его широкий государственный ум требовал большего размаха.

В тогдашнем Комитете министров голос министра двора имел первейшее значение. На него равнялись. Он был как бы первый министр, дававший тон министрам, как знающий намерения и пожелания государя.

Оставшись министром двора и после воцарения императора Николая II, граф просил об увольнении его после ходынской катастрофы, но государь отклонил эту просьбу. Граф отпросился в деревню, где и жил до окончания расследования. Однако и в это время, собираясь в путешествие по России и за границу, государь просил графа сопровождать его.

Летом 1897 года граф был назначен членом Государственного совета, а на его место был назначен его однополчанин барон Фредерикс.

На эту смену оказала влияние молодая императрица, с которой граф не сходился по некоторым хозяйственным вопросам, связанным с расходами, и, кроме того, говорили, что у императрицы не могло не остаться по адресу графа некоторой горечи за неласковый прием ее в 1889 году, в чем, правильно или неправильно, но обвиняли позже и графа, и его супругу. И даже вспоминали это много позже, когда престарелая графиня так красиво и мужественно встала на защиту императрицы зимою 1913 года против некоторой группы русской аристократии, о чем будет сказано в своем месте.