Великая война на Кавказском фронте. 1914-1917 гг.

Задания по общей подготовке к операции начальникам различных органов снабжения были даны не общей директивой, а отдельными требованиями без указания истинной цели, поэтому решение командующего армией дать сражение оставалось в тайне; большинство полагало, что на главном фронте армии тщательно готовятся к зимнему периоду, когда сообщения с тылом ухудшаются и усиление запасов всякого рода на фронте является нормальным, дабы сделать на этот период фронт независимым от тыла.

Тогда же был пущен слух о предполагающемся раннею весною наступлении в Персии со стороны Азербайджан-Ванского отряда и экспедиционного корпуса в общей связи с действиями Месопотамской английской армии. Правдоподобность этой версии подтверждалась и общей обстановкой в указанном районе, вызвавшем образование нового, экспедиционного корпуса и направление его на Керманшах.

Чтобы дать больше правдоподобности этому слуху, было сделано следующее: начальнику снабжений было приказано, как упоминалось выше, производить в районе Персидского Азербайджана закупку верблюдов для образования транспортов в большом количестве, без указания истинной цели этого приобретения; в этом же районе было указано приобретать гурты порционного скота и закупать пшеницу и овес [123] .

Кроме того за несколько дней до начала наступления, для скрытия предположенного сосредоточения у Сонамера, начальнику 4-й Кавказской стр. дивизии была послана срочная нешифрованная телеграмма о сосредоточении дивизии к Сарыкамышу для дальнейшей ее отправки по железной дороге в Персию, а 13-й Кавказский стр. полк, прибывший первым в Сарыкамыш, в действительности произвел посадку в Сарыкамыше на железную дорогу, перевезен в Джульфу, там высажен и продвинут на переход вперед от железной дороги [124] . Все это было сделано таким образом, чтобы могло получить некоторую огласку и ввести в заблуждение агентов противника об истинных намерениях наших.

123

Покупка скота и зерна в Персии нам была полезна, чтобы хотя бы несколько разгрузить участок железной дороги с малой провозоспособностью Тифлис — Сарыкамыш, между тем как ветвь ее на Джульфу не была перегружена.

124

Как раз в этот период начали поступать от начальника Азербайджан Ванского отряда генерала Чернозубова настойчивые ходатайства о подкреплении, и туда действительно в декабре послана была 4-я Кубанская пластунская бригада из армейского резерва.

Этот полк естественно не поспел обратно к началу операции и прибыл к дивизии уже при подходе ее к Деве-Войну, но демонстрация удалась блестяще, и сосредоточение в точке удара у Сонамера предназначенных войск произошло совершенно секретно.

Насколько вся подготовка к наступлению, приведшая к Азанкейскому сражению, была произведена скрытно, видно из следующих слов об этом начальника 66-й пех. дивизии генерала Савицкого, дивизия которого, в соответствии с планом операции, была уже во второй половине ноября снята с передовых позиций и переведена глубоко в резерв корпуса, а затем армии. Генерал Савицкий пишет [125] :

125

Воспоминания генерала Савицкого. Архив Е.В. Масловского.

«19-го ноября было получено распоряжение штаба 4 Кавказского корпуса об отходе 66 пех. дивизии на отдых к Кагызману и о смене ее 2 Кавказской стр. дивизией… 22 ноября части дивизии начали движение и к началу декабря расположились в районе Кагызмана. Дивизии было предписано готовиться к весенней кампании. Были организованы занятия с офицерами, с унтер-офицерами; предполагалось пройти курс стрельбы. Приводилась в порядок материальная часть.

Незадолго до Рождества в Тифлис были командированы офицеры и солдаты для покупки всего необходимого для устройства в частях рождественских елок и встречи Нового Года. Шли разговоры о том, что предполагается действовать на теплом Персидском направлении. Все это создавало в районе дивизии такое настроение, что никому в голову не могло придти, что в ближайшем времени начнется наступление на Эрзерум. Говорю это к тому, чтобы отметить прекрасную подготовку к неожиданному для турок переходу в наступление Кавказской армии».

Полковник Левицкий, бывший тогда в 155-м пех. Кубанском полку 39-й пех. дивизии и с ним участвовавший в операции, также пишет [126] : «Все клонилось к тому, что зима пройдет без особых событий… О каких-либо намерениях командования никто ничего не знал, и только за день, за два до начала операции, по деятельности разведчиков, можно было заключить о каких-то предстоящих действиях. Вечером 29-го декабря в полку получен был приказ о переходе в наступление, причем полку надлежало овладеть к рассвету укрепленной позицией на склонах Джиллигеля. Лишь после этого стало войскам ясно о начале крупных операций. Я особенно подчеркиваю этот факт, как образцовый пример скрытности маневра. Удар для противника, по словам пленных офицеров, был полной неожиданностью, что весьма благоприятствовало дальнейшему ходу событий».

126

Воспоминания 155-го пех. Кубинского полка полковника Левицкого. Архив Е.В. Масловского.

Также и остальные части Кавказской армии не знали, что уже с конца октября идет энергичная, планомерная подготовка к большому сражению с намеченной командующим армией громадной целью.

И только, как указывалось выше, начальник 4-й Кавказской стр. дивизии и начальник штаба ее, ввиду того, что на дивизию была возложена ответственная задача прорыва, были осведомлены о предположенном, чтобы могли заблаговременно ознакомиться с местностью, где придется действовать, наметить пункт и порядок сосредоточения и способ выполнения задачи.

Когда вся подготовительная работа к операции была закончена, командующий Кавказской армией генерал Юденич, взяв с собой начальника оперативного отделения полковника Масловского, выехал экстренным поездом, (22-го или 23-го декабря вечером) в Тифлис, дабы испросить у Главнокомандующего разрешения дать решительное сражение туркам, доложив те причины, которые побудили его к принятию такого решения.

Должен отметить, что одна из причин, побудившая командующего армией лично ехать в Тифлис для получения разрешения, а не испросить его по телеграфу, имела целью лучшее сохранение предполагавшегося в тайне.

На докладе командующего Кавказской армией генерала Юденича Великому Князю присутствовали генералы Янушкевич, Палицын и Болховитинов. Главнокомандующий, выслушав доклад, после некоторого колебания дал согласие на это наступление [127] .

Получив разрешение на операцию и тотчас же возвратившись в Карс, командующий армией наметил точное время перехода армии в наступление, которое было назначено: для 2-го Туркестанского корпуса — на 28 декабря, а 1-му Кавказскому корпусу — в ночь на 30 декабря.

127

Кроме устного доклада, генерал Юденич передал Великому Князю и письменный доклад, рисующий общую стратегическую обстановку на фронте армии и вызывающую необходимость перехода в наступление всей нашей армии.

Великий Князь несколько колебался.

Присутствовавший при этом генерал Янушкевич заметил, что это решение командующего армией соответствует взглядам и указаниям Великого Князя, дабы армия в зимнее время не засиживалась без дела.

Наэто Великий Князь ответил, что все же он имел в виду лишь поиски с разведывательной целью и малые экспедиции, а не общий переход в наступление всей Кавказской армии. Генерал Янушкевич возразил, что раз Командующий армией находит нужным и возможным общий переход в наступление, то отчего же не согласиться с этим.

Генерал Палицын молчал в течение всего этого доклада. Молчал и генерал Болохвитинов.

Но приказ о переходе в наступление был дан только в последнюю минуту, а пока было приступлено к последним распоряжениям по сосредоточению к Сонамеру: 4-й Кавказской стр. дивизии — из района Каракурт — Сарыкамыш, 1-го Кавказского мортирного дивизиона — из Сарыкамыша, 66-й пех. дивизии — из района Кагызмана и Сибирской каз. бригады — из района Шекерли на фронте 2-го Туркестанского корпуса.

Еще ранее было приказано командиру 4-го Кавказского корпуса сосредоточить одну бригаду 2-й Кавказской стр. дивизии к своему крайнему правому флангу, а в последние дни перед началом наступления было указано ему о передаче одного полка в 1-й Кавказский корпус с направлением его в Пассинскую долину. По этому приказанию в 1-й Кавказский корпус был передан 5-й Кавказский стр. полк.

Наконец, дабы это последнее сосредоточение частей армейского резерва, естественно более оживленная деятельность на фронте и в районе расположения штаба армии и перемещение командующего армией со штабом в Караурган не обнаружили опытным турецким разведчикам намечавшуюся операцию, тотчас же по возвращении из Тифлиса командующего армией, за пять дней до перехода армии в наступление, район Ольты — Карс — Кагызман был изолирован от тыла: на всех путях в этом районе, ведущих в тыл, были выставлены заставы, связанные разъездами конницы, с приказанием всех впускать в указанный район, но никого не выпускать в тыл, какие бы уважительные и серьезные причины ни приводились к тому: почта продолжала прием почтовой и телеграфной корреспонденции, но было приказано ни одно письмо, ни одну телеграмму не отправлять в тыл.

Поезда уходили из Карса под наблюдением органов разведки совершенно пустыми; заставы и разъезды никого не выпускали в тыл.

Так как вообще ближе Карса к фронту въезд семей был воспрещен, то к Рождеству из Тифлиса и других мест прибыли жены и родственники некоторых офицеров частей, стоявших на отдыхе; с отдачей указанного выше распоряжения, офицеры были направлены обратно к своим частям, а их семьи были задержаны в Карсе. Никакие мольбы с указанием на самые серьезные причины не могли побудить штаб сделать послабление.