Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего
Шрифт:
…Первым нашим заданием было создание ударной группы из числа опытных диверсантов, способных противостоять любой попытке использовать провокационные инциденты на границе как предлог для начала войны. …Не дать немецким провокаторам возможности провести акции, подобные той, что была организована против Польши в 1939 году, когда они захватили радиостанцию в Глейвице…»
После эмоционального «экспромта» Сталина на кремлевском приеме выпускников военных училищ и факультетов ни у кого из высшего руководства армии уже не было сомнения в неотвратимости войны. Обстановка продолжала накаляться, и Василевский писал, что в июне 1941 года
Казалось бы, что шкодливо-молчаливая реакция Берлина на «Заявление ТАСС» не давала оснований для сомнений в определенности «роковой даты». Но это не так. Даже Гитлером она была назначена как ориентировочная. В распоряжении главнокомандующего сухопутными войсками от 10 июня 1941 года указывалось:
«Днем «Д» предлагается считать 22 июня. В 13.00 21 июня в войска будет передан один из следующих сигналов:
а) сигнал «Дортмунд». Он означает, что наступление, как запланировано, начнется 22 июня и можно приступать к открытому выполнению приказов;
б) сигнал «Альтона». Он означает, что наступление переносится на другой срок; но в этом случае придется пойти на полное раскрытие целей сосредоточения немецких войск, так как они уже находятся в полной боевой готовности. …По поручению: Гальдер».
То есть хотя дата наступления уже была вроде бы назначена, но это не являлось окончательным решением. И повторим, что ни одну операцию Гитлер не начал в день, установленный им предварительно. Поэтому все предупреждения разведчиков, на которые ссылаются историки, являлись лишь информацией «для размышления».
Сдвигая даты начала осуществления своих планов, Гитлер выиграл все кампании. Пожалуй, в этом даже можно усмотреть некую мистику. Окончательное решение о сроке нападения на Советский Союз должно было состояться 18 июня, и в этот день переноса срока не последовало…
В этот день в Москву поступило сообщение из Швейцарии: «Директору. Нападение Гитлера на Россию назначено на ближайшие дни». Но когда? И не перенесет ли Гитлер срок в последние часы? Как окажется, не перенесет. Он начнет операцию в установленный срок… и Сталин выиграет войну .
Сталин не удовлетворился этой неопределенной информацией разведки и за четыре дня до нападения немедленно произвел контрольную проверку для установления точности своего понимания ситуации. 18 июня Москва предложила Берлину принять с визитом Молотова. В ответ был дан решительный отказ.
Это свидетельствовало, что война уже вставала во весь свой рост. В этот же день на участке командира 15-го стрелкового корпуса И.И. Федюнинского, входившего в состав 5-й армии М.И. Потапова, «появился немецкий перебежчик-фельдфебель, который показал, что в 4 часа утра 22 июня гитлеровские войска перейдут в наступление на всем протяжении советско-германского фронта» [39] .
Именно этот факт – этого перебежчика, кстати, действительно «немецкого фельдфебеля» – по-мюнхгаузенски ловко Жуков в своих «сочинениях» перенес на 21 июня. Этим подлогом он объяснил причину своего появления в этот «вечер» в кабинете Сталина. На самом деле все было иначе.
Как и положено, о перебежчике Сталину доложили сразу. И его реакцией на поступившую информацию стало то, что за четыре дня до начала войны Генеральный штаб получил санкцию Сталина на объявление в приграничных округах
повышенной боевой готовности.Уже 19 июня Генштаб повторил во все приграничные округа и флоты приказ «о приведении войск в боевую готовность по плану №2». Василевский пишет: «19 июня эти округа получили приказ маскировать аэродромы, воинские части, парки, склады, базы и рассредоточить самолеты на аэродромах». Штабы округов отреагировали немедленно.
Так, в приказе штаба Прибалтийского военного округа от 19 июня указывалось:
«1. Руководить оборудованием полосы обороны. Упор на подготовку позиций на основной полосе УР, работу на которой усилить.
2. В предполье закончить работы. Но позиции предполья занимать только в случае нарушения противником госграницы .
Для обеспечения быстрого занятия позиций как в предполье, так и [в] основной оборонительной полосе соответствующие части должны быть в совершенной боевой готовности .
В районе позади своих позиций проверить надежность и быстроту связи с погранчастями.
3. Особое внимание обратить, чтобы не было провокации и паники в наших частях, усилить контроль боевой готовности. Все делать без шума, твердо и спокойно. Каждому командиру и политработнику трезво понимать обстановку.
4. Минные поля устанавливать по плану командующего армией там, где должны стоять по плану оборонительного строительства. Обратить внимание на полную секретность для противника и безопасность для своих частей. Завалы и другие противотанковые и противопехотные препятствия создавать по плану…
6. Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия. Учитывать участившиеся случаи перелета госграницы немецкими самолетами.
Командующий войсками ПрибОВО Кузнецов.
Начальник штаба генерал-лейтенант Кленов» [40] .
Этот поистине исторический документ свидетельствует о том, что уже с 19 июня 1941 года части Красной Армии были в « совершенной боевой готовности ». Но обратим внимание на пункт 2, обязывающий «позиции предполья занимать только в случае нарушения противником госграницы ».
Такое распоряжение не являлось самодеятельностью штаба округа. Оно исходило от Генштаба и являлось просчетом Жукова. Как оказалось впоследствии, даже приведенные в боевую готовность № 2, не все приграничные части после получения сообщения пограничников о переходе противником границы успевали занимать предполье.
Вместе с тем с момента объявления «совершенной боевой готовности» действиями подразделений всех армейских уровней руководили непосредственные их командиры. Так, начальник штаба 8-й армии ПрибОВО генерал-майор Ларионов 18 июня отдал распоряжение: «Оперативную группу штаба армии перебросить на КП Бубай к утру 19 июня. <…> С нового КП организовать связь с корпусами в течение первой половины дня 19 июня» [41] . Штабы переходили на фронтовые командные пункты.
Аналогичное указание получил 19-го числа командующий Киевским особым военным округом генерал Кирпонос. В телеграмме Жукова говорилось: «Народный комиссар приказал: к 22.06.41 г. управлению выйти в Тернополь… Выделение и переброску управления фронта сохранить в строжайшей тайне, о чем предупредить личный состав штаба округа».