Великие морские сражения XVI–XIX веков

Ясно, что сам Клаузевиц никогда не осознавал всей значительности своей блестящей теории. Его взгляды ограничивались сухопутной составляющей, и ограничения континентальной войны, судя по всему, не позволяли в полной мере понять сформулированный им принцип. Проживи он достаточно долго, несомненно, сумел бы доработать теорию до ее логического завершения, но смерть прервала работу, и теория ограниченной войны осталась в зачаточном состоянии. Следует отметить, что на протяжении всей своей работы Клаузевиц говорил о войне между двумя граничащими между собой континентальными народами. Нетрудно догадаться, что в войне такого типа принцип ограниченной цели может редко, если может вообще, утвердиться в совершенной точности. Сам Клаузевиц изложил его абсолютно ясно. Рассматривая случай, когда «уничтожение врага», иными словами, не ограниченная война является непосильной задачей, он указывает, что при этом совершенно не обязательно переходить к обороне. Действия могут оставаться позитивными и наступательными, хотя целью будет не более чем «захват части вражеской территории». Клаузевиц знал, что такой захват может настолько ослабить позицию противника и укрепить свою, что позволит добиться выгодного мира. История знает множество подобных случаев. Кроме того, автор указывает, что такая форма войны чревата большими недостатками. После захвата имеющейся в виду части территории наступательные действия, как правило, приостанавливаются. Приходится переходить к обороне, и остановка наступления, как уже раньше указывалось, является пагубной, хотя бы только по причинам морального порядка. В дополнение к этому нередко оказывается, что после достижения территориальной цели ударная группа войск настолько далеко ушла от основных сил, оставшихся дома, что оказалась неспособной достойно встретить врага, если он будет в состоянии нанести ответный удар. Это и произошло в аустерлицкой кампании, где целью австрийцев было отделить Северную Италию от наполеоновской империи. Австрия нацелила свои главные силы под командованием эрцгерцога Карла на захват желаемой территории. Наполеон немедленно нанес удар по Вене, уничтожил оставшиеся дома войска и занял столицу раньше, чем эрцгерцог сумел преградить ему путь.

Вывод заключается в следующем: поскольку любая стратегическая атака оставляет собственные объекты незащищенными, необходимы какие-либо резервы для их обороны. Поэтому ясно, что, если целью является ограниченный территориальный объект, оборона потребует намного больше сил, чем если бы атака была направлена на главные силы противника. В неограниченной войне атака будет сама по себе защищать все необходимые объекты, вынуждая противника сосредоточить все свои силы для ее отражения. Поэтому Клаузевиц отмечает: оправданна ограниченная форма или нет – зависит от географического положения цели.

Британский опыт и поныне подтверждает выводы Клаузевица. Но далее он утверждает, что чем ближе цель к своим границам, тем безопаснее эта форма войны, поскольку наступательные действия одновременно прикрывают свою страну. В качестве примера он приводит Фридриха Великого, начавшего Семилетнюю войну с оккупации Саксонии, что существенно укрепило оборону Пруссии. О действиях британцев в Канаде [8] он не говорит ничего. Взгляды Клаузевица были сугубо сухопутными, и ему даже не пришло в голову проверить свою доктрину успешными действиями, когда послужившая целью территория была очень далеко от границ страны и наступление никак не прикрывало оставшиеся дома объекты. Сделав это, он непременно убедился бы, что случай с Канадой намного убедительнее в отношении ограниченной войны, чем случай с Саксонией. Более того, он сумел бы увидеть, что трудности, которые, несмотря на его веру в свое открытие, сопровождали попытки его применить, объясняются тем фактом, что выбранные им примеры вовсе таковыми не являются.

8

Имеется в виду англо-американская война 1812–1814 годов, итогом которой стал отказ США от притязаний на территорию Канады.

Когда Клаузевиц постиг эту идею, единственным видом ограниченных целей, которые он имел в виду, были, по его собственным словам, «завоевания на границах вражеской страны», такие как Силезия и Саксония для Фридриха Великого, Бельгия в его собственном военном плане и Эльзас – Лотарингия в плане Мольтке. Сейчас очевидно, что такие цели не являются действительно ограниченными, и тому есть две причины. Во-первых, такая территория обычно является органической частью вражеского государства, иначе говоря, настолько важна для него, что он захочет использовать неограниченные усилия, чтобы ее сохранить. Во-вторых, у противника не будет ни одного стратегического препятствия для использования всех своих сил, чтобы достичь этой цели. Для того чтобы полностью удовлетворить концепции ограниченной цели, необходимо одно из двух условий. Первое: она должна иметь не только ограниченную площадь, но и ограниченную политическую важность; второе: она должна быть стратегически изолирована или поддаваться практической изоляции посредством стратегических операций. Если это условие не выполняется, любая из воюющих сторон, и Клаузевиц сам это видел, в силах при желании перейти к неограниченной войне и, игнорируя территориальную цель, нанести удар в место сосредоточения сил противника и заставить его прекратить свою деятельность.

Кроме того, если мы будем рассматривать войну только между граничащими государствами, в которой целью является захват территории на одной из границ, мы не получим «родовой» разницы между ограниченной и неограниченной войной. Граница между ними в любом случае нестабильна и не способна придать классификации основательность. Собственно говоря, здесь вопрос в степени, а не в виде. Если, с другой стороны, мы будем рассматривать и войну между мировыми империями, разница сразу же станет органичной. Владения, лежащие за морями или в удаленных концах малозаселенных территорий, попадают в совершенно другую категорию, нежели ограниченные цели, рассматриваемые Клаузевицем. История показывает, что они никогда не обладают такой же политической важностью, как территории, являющиеся органичной частью европейской системы, и могут быть изолированы с помощью военно-морских операций, при создавшихся условиях для действительно ограниченной войны.

Жомини подошел к этой мысли, но четко ее не сформулировал. В главе «О великих вторжениях и дальних экспедициях» он указал, что далеко не безопасно применять условия войны между граничащими друг с другом государствами к тем случаям, когда воюющие стороны разделены большим пространством – сухопутным или морским. Он пребывал в нерешительности, рассматривая морской фактор, чувствовал, что он создает существенную разницу, но так и не сумел разобраться, какую именно. Его концепция взаимодействия флота и армий никогда не поднималась выше их фактического сотрудничества в пределах взаимной досягаемости на удаленном театре военных действий. Жомини имел в виду помощь, оказанную британским флотом Веллингтону на Пиренейском полуострове, и мечты Наполеона об азиатских завоеваниях, причем столь далекие экспедиции считались в то время невозможными, разве что в сотрудничестве с мощным флотом, который мог бы обеспечить для армии вторжения последовательные передовые базы. О значении изолирующих и превентивных функций флота он не упоминал.

Даже при рассмотрении заморских экспедиций, к которому он пришел в итоге, его понимание проблемы не стало четче. Интересно, что чисто континентальный взгляд так и не позволил ему правильно оценить проблему, и, посвятив более тридцати страниц перечислению заморских экспедиций, Жомини, как и Клаузевиц, даже не упомянул о завоевании Канады. Именно оно является основным примером того, как слабая военная держава добилась успеха, используя ограниченную форму войны, и навязала свою волю сильной державе, сумев действиями военно-морского флота обеспечить безопасность своей страны и изолировать территориальную цель.

Чтобы получить точное представление о действительно ограниченных целях, нам придется покинуть континентальные театры и перейти к смешанным или морским войнам. Следует рассмотреть такие случаи, как Канада и Гавана в Семилетней войне, Куба в испано-американской войне, когда с помощью военно-морских операций стала возможной полная изоляция цели. Необходимо также упомянуть о таких примерах, как Крым и Корея, где достаточная изоляция была достижима благодаря протяженности и сложности вражеских наземных коммуникаций, а также стратегической ситуации поставленной на карту территории.

Эти примеры также могут проиллюстрировать и выделить второй отличительный признак такой войны. Как уже было сказано, чтобы цель считалась действительно ограниченной, необходима сила не только для изоляции, но и для обеспечения обороны дома, способной поставить заслон неограниченному контрудару. Во всех упомянутых выше случаях это условие существовало. В них воюющие стороны не имели общих границ, что чрезвычайно важно. Не приходится сомневаться в том, что, если две воюющих стороны имеют общую границу, более сильная из них всегда может перейти по своей воле к неограниченной войне.

И не важно, насколько удалена ограниченная цель и насколько просто ее изолировать. Процесс возможен и в том случае, когда воюющие стороны разделены нейтральным государством, потому что на территорию слабой нейтральной страны всегда можно вторгнуться, если цель достаточно важна. Когда нейтральное государство является сильным, всегда остается возможность сделать его союзником.

Таким образом мы приходим к последнему высказыванию – о том, что ограниченная война возможна только между островными государствами или государствами, разделенными морем, и только когда государство, желающее начать ограниченную войну, имеет преимущество на море и может обеспечить не только изоляцию удаленной цели, но и невозможность вторжения противника на свою территорию.

Мы, наконец, пришли к истинному смыслу и величайшей военной ценности того, что мы называем превосходством на море, и имеем возможность прикоснуться к секрету успеха Англии в борьбе с государствами, многократно превосходящими ее в военной силе. Очень хорошо, что в первую очередь этот секрет открылся англичанину. Но следует отметить, что без доктрины Клаузевица смысл известного изречения Бэкона не до конца понятен. «Определенно, – говорил великий елизаветинец об опыте первой имперской войны, – кто имеет преимущество на море, обладает большой свободой и волен принимать такое большое или такое малое участие в войне, какое захочет. Те же, кто сильнее на земле, тем не менее постоянно попадают в затруднительное положение». Трудно точнее определить важность доктрины Клаузевица. Ее основная истина обозначена ясно: ограниченные войны зависят не от вооруженной силы воюющих сторон, а от количества этой силы, которое они могут или хотят собрать в решающем сражении.