Великие полководцы и их битвы

Наступательное оружие ордынских воинов также было многообразным. Очень распространённым по-прежнему остаётся лук. На персидских миниатюрах есть масса сцен, изображающих то или иное сражение, на которых воины с обеих сторон вооружены одними луками.

Луки у монголов были сложносоставные клеёные, как небольшие, до 90 см, так и большого размера — до 1,4 м. Материалом для их изготовления были различные сорта дерева, кость и сухожилия. В своеобразный комплект входили налуч и колчан. Колчаны были двух типов: один в виде длинной плоской кожаной сумки, в котором стрелы располагались оперением вверх. Колчаны подобного типа хорошо видны на миниатюрах. Они богато орнаментировались и украшались аппликацией, а также хвостами пушных животных, леопарда или барса. Второй тип хорошо известен археологам — это длинный узкий берестяной короб, где стрелы лежали остриями вверх. Эти колчаны украшались костяными накладками. И колчан (справа), и налучье (слева) крепились к специальному поясу, который застёгивался на крючок.

Сила натяжения монгольского лука колебалась от 60 до 80 кг. Длинные монгольские стрелы имели самые разнообразные наконечники, каждый для вполне определённой задачи. Хорошими стрелами «не разбрасывались». Стреляли прицельно, а после сражения собирали свои стрелы, которые были большой ценностью. Даже в войну 1812 г. конные башкиры, изумившие французов своим архаичным, но грозным оружием, после сражения долго занимались поисками на поле боя своих стрел.

Из клинкового оружия монголы использовали мечи и сабли. Последние часто имели очень слабый изгиб, длина их постоянно росла. Часто на миниатюрах можно видеть, как воины держат свои сабли, положив их на плечо. Очень популярной деталью у сабель становится елмань — расширение клинка в его нижней трети. Северокавказские клинки, бывшие на вооружении в Орде, имеют очень интересное окончание в виде «штыка» — гранёного колющего конца. Подобными саблями можно было не только рубить, но и колоть. У перекрестья монгольских сабель чаще всего концы опущены вниз и слегка расплющены. Широко использовались сабельные темляки. Ножны имели обоймицы с кольцами для крепления к поясу. Применяли ордынцы и прямое клинковое оружие — мечи, имевшие навершие в виде сплюснутого шара или диска. В качестве оружия ближнего боя и для добивания противника служили длинные, до 30–40 см, ножи. Очень популярным у татаро-монголов было ударное оружие — булавы и кистени. На миниатюрах к «Шахнаме» можно увидеть необычный тип палиц — бычьеголовые палицы на длинной ручке. Они явно носили культовый характер, их вид должен был вдохновлять воинов на бой. Были и булавы в виде шара на длинной ручке; в бою их держали двумя руками. Излюбленным оружием были шестопёры и кистени. Роль боевого оружия продолжал играть аркан (есть и такие изображения на миниатюрах).

Копья имели гранёные наконечники и два темляка (ремённые петли). На них копья носили за плечом во время стрельбы из лука. Копьё в бою держали двумя руками, не пользуясь щитом. Судя по миниатюрам, щит использовали в паре с саблей. Копья могли иметь крюк, как и в XIII в. Появляются флажки на копьях. Возможно, на них имелись какие-либо родовые знаки или тамги, если пикой владел знатный воин, или цвета подразделений на флажке у простых воинов.

Возможно, монголы, как и русские, в Куликовской битве имели арбалеты, а также большие полевые щиты-павезы — «чапары».

Большой интерес представляют изыскания по поводу места сражения. Массовые захоронения, обнаруженные примерно в пяти километрах от места впадения Непрядвы в Дон, позволяют выдвинуть версию, что сражение развернулось юго-восточнее. Русские войска стояли тылом на северо-восток, спиной к Дону, между речками Курца и Рыхотка (Красная звезда. 1991, 25 дек.).

Вечером 7 сентября русские войска были выстроены в боевой порядок. Большой полк и весь двор московского князя стали центре построения. Ими командовал московский боярин Тимофей Вельяминов. На флангах стали полк правой руки под командованием литовского князя Андрея Ольгердовича и полк левой руки князей Василия Ярославского и Феодора Моложского. Уступом за левым флангом большого полка, прикрывая с тыла полк левой руки, стала дружина князя Дмитрия Ольгердовича. Впереди перед большим полком стал сторожевой полк князей Симеона Оболенского и Иоанна Тарусского. Вверх по Дону в дубраве неподалёку от полка левой руки стал засадный полк во главе с двоюродным братом Дмитрия Владимиром Андреевичем и Дмитрием Боброком-Волынским.

Вечером и ночью Дмитрий Иванович объезжал войска, делал им смотр. После объезда, в темноте, был выслан в засаду полк Владимира Андреевича и Боброка-Волынского.

Тогда же, вечером, татарские передовые части, тесня русских разведчиков Семёна Мелика, увидели русские построившиеся войска. Выбрав возвышенное место, татары рассмотрели русское боевое построение и вернулись к своим главным силам. Мамаю они донесли об увиденном, преувеличив русские силы вчетверо. Не смущаясь количеством врагов, Мамай велел готовиться к бою.

Обращает на себя внимание слабая работа татарской разведки, которая ни в какое сравнение не идёт с монгольской разведкой времён Чингиз-хана и Батыя. Наоборот, русские войска, пополненные выходцами из степи, как бы меняются ролями с татарами. Русские ведут постоянную разведку перед походом, на самом марше и перед битвой. Посылает в разведку и опрашивает разведчиков сам великий князь московский.

Боевой порядок русских войск как бы заранее предполагает атаку татар на левый фланг, и он укрепляется частным резервом (дружина Дмитрия Ольгердовича); именно здесь неподалёку укрывается засадный полк. С одной стороны, подобный боевой порядок диктуется ландшафтом — правый фланг русских прикрыт оврагом, что лишает татарскую конницу возможности маневрировать здесь большими силами. Но, с другой стороны, решение Мамая на бой, несмотря на четырёхкратно завышенные данные о русском войске, и довольно безрассудная атака именно в том направлении, где его ждали и достойно встретили, — всё это вызывает ряд вопросов и даёт возможность заподозрить какую-то скрытую дипломатическую или агентурную подготовку события, полную дезинформацию татарского полководца о реальной расстановке сил противника.

В ночь на 8 сентября Дмитрий с Боброком выезжали на разведку и издали осматривали татарские и свои позиции.

Утро 8 сентября было туманным. До 11 часов, пока туман не рассеялся, войска стояли готовыми к бою, поддерживали связь («перекликались») звуками труб. Князь вновь объезжал полки, часто меняя лошадей (или очень быстро ездил, или сбивал со следа лазутчиков).

Как только туман рассеялся, часть русского войска двинулась вперёд. В это же время из-за холма, расположенного в центре долины (Красный холм), быстро выдвинулись татарские войска с пехотой в центре и конницей на флангах. Боевой порядок татар был тесным, передвижение и маневрирование затруднялись небольшими размерами поля сражения. Войска сблизились и остановились стена против стены, «ибо несть места, где им разступитися», — отмечал летописец.

После сближения татарского войска со сторожевым полком князь Дмитрий, бывший до этого в рядах сторожевого полка, вернулся в большой полк, где поменялся одеждой с Михаилом Андреевичем Бренком, который оставался и сражался под великокняжеским стягом. Сам же Дмитрий стал в первых рядах большого полка.

Итак, организовав войска для боя, Дмитрий принял в нём участие в качестве рядового бойца, тем самым выпустил из рук бразды правления. О передаче командования кому-либо из воевод источники умалчивают. Оперативно реагировать на изменение обстановки, таким образом, русское командование не могло. Лучший воевода, расставлявший полки и выезжавший с князем ночью на разведку, Боброк-Волынский, находился в засадном полку и мог повлиять лишь на время вступления в бой и направление атаки этого полка. Видимо, атака засадного полка и была единственным манёвром, предполагавшимся в ходе сражения, ничего другого не предусматривалось.

Мамай с тремя князьями наблюдал за ходом сражения с возвышенности (Красного холма).

Сражение началось поединком богатырей — Александра Пересвета и Челибея. Оба поединщика пали мёртвыми. Далее последовал бой сторожевого полка, который выдерживал атаки татар около часа, причём был атакован и с фронта, и с флангов. Некоторые источники говорят, что Дмитрий был в сторожевом полку, и когда полк стал отходить под натиском превосходящих сил, князь поехал к главным силам русского войска, чтобы двинуть их в бой. Расчёт, видимо, был на то, что татары в бою со сторожевым полком смешают свои боевые порядки, и им можно будет навязать бой «стенка на стенку», где в условиях узкого пространства численный перевес большой роли не играет.

Однако татары, сбив сторожевой полк, продолжали общий натиск, и произошло взаимное столкновение. Бой здесь был затяжной и жестокий. По свидетельству очевидцев и летописцев, кровь лилась как вода и множество мёртвых падало с обеих сторон. Татарская конница увязла в передовом полку, в «пешей русской великой рати», которая отчаянно дралась, умирая под конскими копытами и задыхаясь от великой тесноты. Летописцы указывают, что кони уже могли ступать по трупам, ибо не было чистого места. Учитывая особенности кавалерийского боя, можно предположить, что татарская конница несколько раз врубалась в ряды русской пехоты и откатывалась.

Через три часа такого боя обстановка прояснилась. На правом фланге татар отбивали довольно легко — им мешал овраг. В центре русские несколько раз были на грани прорыва своих боевых порядков, но стойкость владимирских и суздальских полков позволила и здесь отбить татар. Дальнейшие атаки, видимо, стали невозможны, так как кони не могли идти по лежавшим телам.

Можно предположить общий откат татарского войска, перегруппировку и изменение направления главного удара. Теперь татары ударили на левый фланг русского войска, где их изначально и ждали.