Великие пророки и мыслители. Нравственные учения от Моисея до наших дней

Воспитывался Сиддхартха изысканно, по-княжески, в неге и довольстве. Согласно легенде, его тело имело все признаки (золотистая кожа, сросшиеся брови, длинные пальцы рук и т. д.), предвещавшие ему судьбу могущественного и справедливого правителя или великого отшельника. Чтобы направить его воспитание по первому пути и избежать второго, отец намеренно оберегал сына от неприятных впечатлений, искусственно изолировав от мира роскошью княжеских дворцов. Но юный принц все-таки увидел жизнь. Во время прогулок он последовательно встретил больного, старика, покойника и с ужасом узнал, что человеческая жизнь бренна. Он постиг, что и его ждут впереди болезнь, старость и смерть. Его удивило, что люди смотрят на болезнь, старость и смерть с отвращением, и каждый относится к ним так, как будто это не является его собственной судьбой, как к чему-то внешнему и неожиданному. Привыкший к исключительности своего существования, он стал размышлять над тем, нельзя ли избежать печальной участи и найти путь к спасению. После он встретил аскета, что дало его раздумьям совершенно определенное направление.

Принц женился довольно рано, в 16 лет. Через тринадцать у него родился сын. Тогда (возможно потому, что появился продолжатель рода и его не сдерживали обязанности наследного принца, а возможно потому, что это явилось еще одной прочной привязанностью к миру и обострило ощущение бренности его жизни) он покинуть дворец, полагая, что найдет спасение через аскетическое отрешение от удовольствий. Произошло это, согласно легенде, следующим образом. Однажды, когда будущего Будду красивые женщины по обыкновению развлекали пением, музыкой, танцами, он внезапно уснул. Уснули также танцовщицы с музыкантшами (дело происходило на женской половине дворца). Проснувшись, Будда увидел спящих женщин и был поражен их безобразным видом: у одной задралась одежда, другая храпела, у третьей изо рта тянулась струйка слюны и т. д. И Сиддхартха Гаутама убежал из своего искусственного рая; он, как выражаются буддийские источники, ушел из родины в безродность, из дома в бездомность. Ему в это время, как принято считать, было 29 лет.

Насколько позволяют судить факты, Будда совершил свой необычный поступок, перевернувший всю жизнь, не потому, что он устыдился праздной роскоши, и не потому, что пресытился удовольствиями. Во всяком случае здесь трудно усмотреть этические мотивы. Толчком к бегству послужило осознание эфемерности, обманчивости, недолговечности красоты и сладости жизни (в этом отношении примечателен эпизод со спящими женщинами). Он хотел для себя больше того, что он имел, — спасения. Он хотел убежать от подстерегающих его впереди страданий. Более того, он поставил перед собой самую дерзновенную, предельную задачу, которую только можно помыслить, — обрести вечное блаженство. Сиддхартха Гаутама убегал не из дворца, он убегал от болезней, старости, смерти.

Принц Сиддхартха покинул дворец и родной город Капилавасту ночью на коне, сопровождаемый слугой. Он снял с себя все драгоценности и отправил их со слугой назад во дворец и сообщил отцу, что он не вернется. Затем он обрил голову, что со временем стало отличительным признаком сторонников буддизма, оделся нищенствующим монахом и пустился в путь, готовый жить отрешенно от мира, питаясь подаяниями. Следует заметить, что отказ от мирских благ в целях духовного уединения и постижения смысла жизни, предполагавший уход из городского уюта в неустроенность, чаще всего в леса, был широко распространенным явлением в культуре древней Индии. Точно также не было ничего необычного в стремлении выработать собственное понимание жизни, бросавшее вызов традиции. Это была эпоха духовного брожения и поисков, имевшим в своей основе критику доктрин брахманизма и традиционных форм жизни, включая и кастовую структуру. Она характеризовалась существенной переоценкой ценностей. Достаточно сказать, что в это время возникает джайнизм, ряд радикальных материалистических, фаталистических, нигилистических учений. Исследователи проводят параллель между Древней Индией эпохи Будды с Древней Грецией эпохи софистов и Сократа. Шакьямуни выделялся среди интеллектуалов своего времени не тем, что он бросил вызов традиционным философско-религиозным представлениям и искал новые формы духовной жизни, а тем, что он был на этом пути более последовательным и точным, чем многие другие.

Свои поиски он начал с того, что стал учеником двух знаменитых йогов Алары Калами и Удраки Рамапура, которые продвинулись в медитации йоги так далеко, что один в своей отрешенности дошел до «места, где не существует ничего», а второй достиг уровня, когда «нет ни мысли, ни не-мысли». Он быстро овладел техникой созерцания и управления собственным телом, достиг высших состояний самососредоточения, сравнявшись в этом со своими знаменитыми учителями. Он убедился, что практика йоги не приводит к искомому состоянию, она освобождает от земных привязанностей, но не завершается просветлением. Тогда Шакьямуни стал на путь аскетизма и на ряд лет поселился в лесу недалеко от деревни Сена в Урувеле. Он подвергал себя невиданно суровым испытаниям. Однажды он решил в самоистязаниях пойти до конца — для предельной концентрации мысли и воли и отказался вообще от пищи, удерживал дыхание. Пять странствующих отшельников наблюдали за ним, поражаясь его выносливости и в готовые стать его учениками, если он достигнет просветления. Будда, однако, потерял сознание. Очнувшись, он понял, что через самоистязание не дойти до высшей истины, и снова принял пищу. Отшельники разочарованными покинули его.

На пути умерщвления плоти смерть предшествует просветлению. Эту крайность Будда отверг, как раньше он отверг наслаждение и роскошь царской жизни. Убедившись, что аскетизм также является заблуждением, как и гедонизм (хотя и другого рода), он покинул свое лесное убежище. Вскоре после этого однажды ночью, когда он сидел под смоковницей (это произошло в местечке Гая, расположенном в Урувеле, которое с тех пор именуется городом Буддха Гая), ему открылась истина, которую он выразил словами:

«Я прошел через сансару многих рождений, ища строителя дома, но не находя его.

Рожденье вновь и вновь — горестно.

О строитель дома, ты видишь! Ты уже не построишь снова дома. Все твои стропила разрушены, конек на крыше уничтожен.

Разум на пути к развеществлению достиг уничтожения желаний» [14] .

14

Дхаммапада. Стихи 153–154. Перевод с пали В. Н. Топорова. М., 1960. («Дхаммапада», дающая цельное представление об этике Будды, входит в состав буддийского канона «Типитака».) В дальнейшем ссылки на это издание будут даваться в тексте указанием цитируемого стиха.

В.Г. Лысенко. Ранний буддизм: религия и философия. М., 2003. С. 8.

Карл Ясперс. Великие философы. Пер. Г.Б.Шаймухамбетовой. М., 2007. С. 109.

Он пришел к выводу, что спасение достигается через освобождение от желаний. Так тридцатипятилетний принц Сиддхартха Гаутама, мудрец из племени Шакья, стал Буддой. Он достиг того желанного состояния, когда кончаются всякие желания, вырвался из круговорота жизни и смерти, обрел бессмертие. В буддийской традиции к нему прилагают характеристики, призванные подчеркнуть его единственность и употребляющиеся часто вместо его имени: «бхагават» (благословенный, блаженный); «татхагата» («так ушедший»); «сугата» (в добре ушедший) и др.

После просветления Будда семь дней подряд сидел под смоковницей с поджатыми под себя ногами, наслаждаясь обретенным блаженством; в целом он четыре недели (по другим сведениям, три месяца) пребывал в созерцательном самоуглублении. Преодолев некоторые сомнения, о которых скажем чуть позже, он решил поведать людям об обретенном им всеведении, запустить колесо Дхармы (учения). Первыми его слушателями и учениками стали пять наблюдавших его последний аскетический опыт монахов, которых он специально искал и нашел в парке близ Бенареса. Первая его проповедь, получившая название Бенаресской, стала и самой знаменитой — в ней излагаются первоосновы учения. Вокруг него сложилась община, которая быстро достигла численности 60 человек. Будда решил охватить учением как можно более широкий круг людей и разослал с этой целью своих учеников в разные стороны с наказом, чтобы они дважды не шли по одной и той же дороге. Сам он возвратился в Урувелу — место, где он обрел истину, — и обратил в свою веру тысячу человек; перед ними на горе Гаяширша он произнес вторую проповедь.

В рамках буддийского учения и практики никаких различий между людьми разных сословий не проводилось. Учитывались только индивидуальные различия, выраженные в готовности и способности к духовному самосовершенствованию. Как пишет отечественная исследовательница В.Г. Лысенко, «буддизм первым в истории человечества обратился к человеку как к индивиду, личности, а не члену определенной социальной религиозной или этнической группы, клана, сословия и т. п.» [15] , что, по её мнению позволяет рассматривать его в качестве мировой религии и роднит с возникшими позже христианством и исламом. Многие исследователи особенность буддизма видят в том, что в нем нет идеи личности. И в самом деле, если говорить о личности как эмпирически-индивидуализированном существовании, то буддизм нацелен на преодоление этого состояния. Если говорить о личности как о метафизическом ядре индивида, то в буддизме она предстает как такая глубина, до которой индивид стремится добраться упорно и безуспешно — она оказывается невыразимым состоянием, лишенным какой-либо индивидуальности. В любом случае приходится признать, что буддизм не знает идеи личности в ее новоевропейском (даже более широко, христианском) смысле). И тем не менее, суждение В.Г.Лысенко, по крайней мере, верно в одном отношении. Учение Будды прорывало кастовоограниченный горизонт индийского мышления, что, возможно, и стало решающей причиной, по которой оно не закрепилось на индийской почве). Оно признает в человеке некое начало, существующее поверх всех эмпирических нагруженностей и различий и открывающее ему возможность спасения. Ведь Будда имеет не просто истину мира, а такую истину мира, которая указывает путь спасения, избавления человека от страданий, болезней, старости, смерти. Он несет с собой, выражаясь словами К. Ясперса, опыт истины в угасании самости.

15

В.Г. Лысенко. Ранний буддизм: религия и философия. М., 2003. С. 8.

Среди последователей Будды было, разумеется, и много (даже удивительно много) представителей высших сословий. Он пользовался поддержкой правителей и богатых людей в своей проповеднической деятельности и организации общинной жизни. Все это говорит о том, что учение не имело акцентированной социальной направленности, оно задавало совершенно новую — сугубо духовную — программу человеческой деятельности и новую — религиозно-нравственную — основу единения людей. К нему примкнули также многие из родственников — сын, сводный брат, мачеха, которую он принял после долгих колебаний, ибо тем самым он открывал для женщин дверь к монашеской жизни. Будда считал, что из-за включения в общину женщин он вдвое уменьшил шансы на спасение. Его единомышленниками стали и два его двоюродных брата, из которых один — Ананда — стал ближайшим помощником, тенью Будды на протяжении последних 25 лет его жизни, а другой — Девадатта — его злым гением, трижды покушавшимся на жизнь Будды, расколовший буддийскую общину.

Вся жизнь принца Гаутамы после того, как он стал Буддой, была посвящена проповеди учения и организации общинно-монашеской жизни. Он ходил по стране, чтобы нести слово и обретать новых последователей, прерывая свое странничество лишь на четырехмесячный период дождей, когда дороги становятся труднопроходимыми и, кроме того, невозможно путешествовать, не наступая на всякую обильную в это время живность. День Будды складывался очень просто, как и у всякого монаха: утро посвящалось духовным упражнениям, день — сбору подаяний на обед (Будда принимал приглашения к обеду от любого человека — и от князей, и от бедняков, если же такого приглашения не было, то он ходил по домам со своей специально для этого предназначенной чашей, молча и покорно ожидая, пока кто-нибудь не наполнит ее едой) и полуденному отдыху, вечер до глубокой ночи — поучениям.