Великий Бисмарк. Железом и кровью

К этому добавлялась личная неприязнь, прочно установившаяся между Бисмарком и Горчаковым. Российский канцлер считал необходимым искать сотрудничества с Францией, заявляя, что Союз трех императоров фактически прекратил свое существование. Бисмарк в то же время писал: «Горчаков – это несчастье как для России, так и для ее друзей; все усилия последних недостаточны для того, чтобы исправить последствия его глупости. (…) Князь Горчаков продемонстрировал прекрасные способности вызывать недоверие друзей и дразнить врагов, не имея средств для борьбы с ними. Во Франции он просил милостыню, с Австрией вел себя неумело, а по отношению к нам – высокомерно» ^[573]. В начале 1879 года между двумя странами вспыхнула настоящая экономическая война, когда германские власти под предлогом карантина против чумы запретили ввоз скота из России.

Имперский канцлер все в большей степени склонялся к сближению с Австро-Венгрией. В чем заключалась причина такого, на первый взгляд, парадоксального решения? Ведь сам Бисмарк несколько десятилетий назад предостерегал от того, чтобы связывать себя с дунайской монархией слишком тесными узами. Однако сейчас ситуация изменилась. На Россию, не желавшую и слышать о возобновлении «союза трех черных орлов», следовало оказать давление. Одновременно соглашение с Веной могло стать той «синицей в руках», которая, по меньшей мере, гарантировала Германию от полного окружения враждебным альянсом.

Нельзя сбрасывать со счетов и того обстоятельства, что к союзу с Австрией Бисмарка толкали многие группы интересов внутри страны. Идея сближения с «братьями по крови» была в высшей степени популярной во всех кругах немецкого общества. На союзе настаивали и военные, которые уже давно исходили из неизбежности войны на два фронта – против Франции и России – и считали необходимым иметь хотя бы одного надежного союзника. В такой ситуации сближение с Веной приобретало для «железного канцлера» большое внутриполитическое значение.

События начали стремительно развиваться в августе 1879 года, когда Берлина достигли слухи о возможной отставке Андраши. Не желая терять давнего и надежного партнера, Бисмарк немедленно предложил своему австрийскому коллеге встретиться в Гаштейне, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию и перспективы сотрудничества двух стран. Однако еще до того, как эта встреча состоялась, очередной ход сделала российская дипломатия. 15 августа Александр II отправил своему дяде, германскому императору, личное послание, вошедшее в историю под именем «письма-пощечины». Название вполне точно отражает содержание текста. Российский император упрекал своего немецкого родственника в неблагодарности, жаловался на Бисмарка и завершал послание многообещающей фразой: «Последствия могут иметь опустошительный характер для обеих наших стран» ^[574].

Хотя Бисмарк не желал полного разрыва с Россией, «письмо-пощечина» пришлось ему как нельзя более кстати. Дело в том, что Вильгельм, традиционно питавший симпатии к российскому императорскому дому, не желал и слышать о соглашении с Веной, носящем явный антироссийский характер. Теперь Бисмарк мог заявить: «С Австрией у нас больше общего, чем с Россией. Наше немецкое родство, исторические воспоминания, немецкий язык, интерес венгров к нам – все это способствует тому, что союз с Австрией в Германии популярнее и, возможно, устойчивее союза с Россией» ^[575].

27–28 августа 1879 года прошла встреча Бисмарка с Андраши в Гаштейне. Оба государственных деятеля договорились о подписании оборонительного союза. При этом австрийский дипломат настаивал на том, что союз должен иметь исключительную направленность против России. На первый взгляд это делало договор не слишком равноправным, поскольку конфликта с империей Романовых следовало опасаться в первую очередь Австро-Венгрии. В случае германо-французской войны Вена не обещала ничего большего, чем благожелательный нейтралитет. Однако на самом деле это условие всецело отвечало интересам Бисмарка. «Железный канцлер», как и военные круги, не опасался войны с изолированной Францией; гораздо страшнее представлялся ему конфликт с участием России, в котором, в соответствии с планируемым договором, Австро-Венгрия обязалась принять участие. Кроме того, договор фактически исключал возможность сближения Вены и Парижа. Суть расчетов Бисмарка весьма метко описал посол в Петербурге Швейниц, говоривший: «Только верхом мы были столь же велики, как русский гигант, и Австрия должна была стать нашей лошадью. Князь хотел скакать на ней, а не вступать в брак» ^[576].

Однако Бисмарку предстояло решить еще одну нелегкую задачу – убедить в необходимости подписания альянса своего монарха. В начале сентября Вильгельм встретился со своим российским племянником в приграничном городке Александрово, где российский император полностью отказался от своих недавних слов. Добрые отношения двух монархов были восстановлены, эффект «письма-пощечины» в значительной степени утрачен. «Железному канцлеру» пришлось использовать все имевшиеся в его руках рычаги, чтобы убедить Вильгельма в своей правоте.

«Россия будет сохранять мир, если она будет знать, что немецкие державы едины в своем намерении обороняться и лишены каких-либо агрессивных планов. Однако, если это единство не будет осуществлено, она в обозримом будущем нарушит мир», – писал Бисмарк еще в конце августа из Гаштейна, одновременно подчеркивая, что планируемое соглашение не создаст препятствий для восстановления Союза трех императоров, если на то будет воля Петербурга ^[577]. За этим последовала целая череда меморандумов и докладных записок, в которых канцлер аргументировал необходимость сближения с Австрией и в красках описывал «русскую угрозу»: «Союз трех императоров, направленный на проведение консервативного и мирного курса, остается идеальной целью политики (…) Однако он возможен только в случае, если ни один из трех участвующих в нем монархов не стремится к завоеваниям за счет другого или не угрожает одному из двух других силой, чтобы вынудить его следовать в кильватере своей сепаратной политики. Последнее, к сожалению, происходит со стороны императора Александра, но не будет иметь продолжения, если Его Величество убедится, что подобная политика угроз встретит солидарный отпор двух других держав» ^[578]. Бисмарк сознательно преувеличивал исходящую от восточной соседки опасность. В конце концов, настаивал он, нельзя упускать благоприятный момент для заключения союза, поскольку вектор австрийской политики может измениться, и Германия окажется в изоляции.

Большую поддержку Бисмарку оказала в данном случае германская военная элита. Мольтке принимал самое активное участие в переговорах с империей Габсбургов. Канцлер на сей раз не имел ничего против активности шефа Генерального штаба – впервые за последние 10 лет оба деятеля работали с таким единодушием. Мольтке всячески сгущал краски, рассказывая императору о громадной концентрации русских войск на восточной границе Германии. «С одними русскими мы бы справились и без союзников, – заявлял фельдмаршал. – Но наше положение стало бы исключительно сложным, если бы имели одновременно вторым противником Францию. (…) Обе возможности детально проработаны в генеральном штабе (…) С военной точки зрения дружественная позиция Австрии дала бы нам большое преимущество, поскольку, даже не действуя наступательно, ее армия сковала бы значительную часть русских войск» ^[579]. 25 сентября фельдмаршал лично докладывал императору все аргументы в пользу скорейшего заключения союза с Австро-Венгрией.

В итоге усилия Бисмарка увенчались успехом. В конце сентября 1879 года он лично отправился в Вену, где был согласован окончательный текст договора. Население австрийской столицы встретило «железного канцлера» ликованием – в последние годы здесь тоже была весьма популярна идея тесного сотрудничества с Германской империей. 15 октября состоялось подписание договора в Вене, а неделю спустя соглашение было ратифицировано Вильгельмом I. «Те, кто сподвиг меня на такой шаг, будут нести за это ответственность перед высшими силами!» – в сердцах заявил он ^[580]. Однако сопротивляться массированному и единодушному давлению со стороны своих паладинов престарелый кайзер не мог.

Внешнеполитический поворот состоялся. Германская империя заключила свой первый долговременный и содержащий конкретные обязательства союзный договор. Впоследствии он окажется наиболее устойчивым из всех союзов, просуществовав до самого крушения Второго рейха в 1918 году. Одновременно австро-германский пакт положил начало складыванию системы двух противостоящих друг другу военных блоков, которые в 1914 году начали Первую мировую войну. Естественно, из этого нельзя делать вывод о том, что политика Бисмарка в конце 1870-х годов предопределяла глобальный конфликт; она диктовалась сложившейся ситуацией и не исключала возможности создания обширной системы союзов. Однако первый шаг на долгом пути был сделан.