Великий Черчилль

Потом, через много лет, это назовут даром предвидения.

V

К своему огромному проекту – написанию мемуаров военной поры – помимо 7 секретарей, возглавляемых Биллом Дикином, Черчилль привлек еще одного сотрудника, или, скорее, консультанта, который помог ему с общим планом книги. Его звали Исайя Берлин, и о нем следует поговорить отдельно.

Берлин, вообще говоря, был философом. Знаменитые английские университеты, вроде Оксфорда и Кэмбриджа, начинались как теологические школы и что-то от духа религиозных учреждений, вроде монастырей, сохранили и поныне. Вот Исайя Берлин и был такой оксфордский «монах», полностью погруженный в свои занятия. Однако, когда началась война, он оставил свою «келью» и начал работать на министерство информации. В этом качестве его и направили в США, где в подвальной части британского посольства в Вашингтоне ему выделили кабинетик и поручили делать обзоры американской прессы. Обзоры эти оказались такого качества, что в 1944 г. обратили на себя внимание Черчилля – он велел навести справки о безвестном сотруднике министерства информации и получил сведения, что фамилия его Берлин, что родом он из Риги, что в Англию попал в возрасте 12 лет и что занимается многими вещами, в частности, исследованиями в области русской литературы, а вот политические обзоры начал делать только во время войны.

Через пару месяцев после этого жена Черчилля, Клементина, сообщила супругу, что «Берлин в настоящий момент находится в Англии», и Черчилль немедленно велел пригласить его к обеду.

Премьер-министра очень интересовали настроения американской публики во всем, что касалось войны и участия в ней Англии. Они беседовали добрый час, но собеседник премьер-министра отвечал ему как-то невпопад, а на вопрос: «Как вы думаете, что из сделанного вами внесло наибольший вклад в военные усилия?»– неожиданно ответил, что, по-видимому, это песня «Белое Рождество», которую он написал в 1940 году в Аризоне.

«Что за дьявол, – вскричал Черчилль, – с кем я говорю?»

Только тут и выяснилось, что вместо Исайи Берлина, сотрудника министерства информации, в гости к Черчиллю попал Ирвинг Берлин, знаменитый американский композитор.

Однако «вторая встреча» прошла куда более продуктивно. Хотя Берлин и не вошел в группу ассистентов Черчилля в его литературном проекте, но с организацией и структурой книги помог существенно.

Книга стала расти. Как всегда, Черчилль предпочитал не писать, а диктовать, стенограммы надо было расшифровывать и потом перепечатывать, распечатки надо было править и сверять с имеющимися документами, которые, в свою очередь, надо было заказывать в государственных архивах – короче говоря, в Чартуэлле развернулось что-то вроде литературной фабрики.

Тем временем как-то образовалось и решение финансовых вопросов. Содержание Чартуэлла, в сущности, было Черчиллю не по карману, и жена не зря раз за разом обращала его внимание на это неприятное обстоятельство.

Он собрался продать дом и переехать в какое-нибудь место поскромнее и обратился к своему другу, лорду Кэмброзу, с просьбой выставить Чартуэлл на рынок. Лорд спросил Черчилля, будет ли 50 тысяч фунтов приемлемой ценой. Поскольку в ценах 1950 года это был бы круглый миллион фунтов стерлингов, он немедленно согласился. Предложение, в сущности, было лучше, чем просто продажа – Черчиллю предлагалось за номинальную «квартплату» продолжать жить в доме по-прежнему, с тем условием, что к новым владельцам он перейдет только после его смерти.

В обмен на такую любезность Черчилль предложил оставить в Чартуэлле значительное количество своих писем и личных документов – он знал, что они будут представлять собой немалую ценность даже и в чисто материальном смысле.

Второй хорошей новостью оказалась сумма гонорара, предложенного за мемуары, – 1,4 миллиона долларов. В ценах 1950 года это составило бы чуть больше пяти с половиной миллионов, так что финансовые проблемы рассеялись. Предполагалось, что этих денег хватит и самому Черчиллю на жизнь, и на то, чтобы оставить что-нибудь своим внукам.

Вся эта история интересна не только сама по себе, но и как иллюстрация политических нравов той страны и той эпохи. В Англии было честное правительство.

Всемогущий в годы войны премьер-министр Великобритании не имел никакого состояния.

VI

Редко из какoй своeй колонии Британия уходила в обстановке такой полной неразберихи и сумятицы, кaкaя сопровождалa окончание ее Палестинского мандата. Британский флаг был спущен в Иерусалиме 14 мая 1948 года, в 7:15 утра. Над отелем «Кинг Дэвид» вместо привычного «Юнион Джек» поднялся флаг Красного Креста, a уже в ночь с 14 на 15 мая в Палестину началось вторжение – соседи не остались в стороне.

Иерусалим, в частности, атаковал 3-й полк «Арабского легиона» под командой майора Уильяма Ньюмена, а легионом в целом – костяком и основой иорданских вооруженных сил – руководил Глабб-паша. Джон Б. Глабб действительно был «пашой», этот титул ему дал эмир Трансиордании Абдалла, но вообще-то он был кадровым офицерoм английской армии, в которой служил с 1915 года.

Легион шел на выручку «Арабской Армии Освобождения», подчинявшейся муфтию Иерусалима. Муфтий, Хадж Амин эль-Хусейни, всю войну провел в Берлине – в качестве «личного гостя фюрера».

Биться же легиону предстояло, в частности, против бывших английских военных: солдат и офицеров «Еврейской бригады», воевавшей в составе английских войск в Италии, или же «коммандос», сражавшихся c Роммелeм в составе 8-й армии Монтгомери.

Английские офицеры «Арабского легиона» шли в бой иной раз просто против своих бывших сослуживцев. Скажем, майора Вивиана Герцога, бывшего в годы войны офицером британской разведки – это его люди задержали весной 1945 г. Генриха Гиммлера. А дипломатическим представителем новорожденного еврейского государства в Нью-Йорке был в то время другой отставной английский майор, Обри Эбан.

В рядах израильской армии в 1948 году воевало больше трех тысяч иностранцев. Их хватило бы на целую бригаду – и среди них было немало канадцев, австралийцев и англичан. Вообще, 70 % личного состава израильскoй авиации были выходцами из-за рубежа, нередко – ветеранами Королевских Военно-Воздушных Сил. Как, например, бывший пилот английских ВВС Эзер Вейцман. A летал он на чешской копии «Мессершмиттa»… Странные были времена.

Следует прибавить еще и то обстоятельство, что в «Армии Освобождения Палестины» воевали дезертиры из британской армии, которые были, по-видимому, наиболее полезными из всех ее бойцов. Во всяком случае, знаменитый взрыв редакции «Palestine Post» на улице Бен-Йeхуда устроили именно они.

Есть в английском емкое слово – «mess». Наиболее близким русским эквивалентом, если ограничить перевод одним словом, наверное, было бы слово «бурда» или, может быть, слово «каша». Откуда же эта каша взялась и кто ее заваривал?

Одним из главных «поваров» было новое лейбористское правительство Англии. Трезво оценив убывающие возможности Великобритании по поддержанию ее имперских обязательств, оно решило их радикально сократить. Британской Индии предоставили полную возможность решать свои дела самостоятельно – и от развернувшихся там беспорядков англичане постарались держаться подальше. Английские военные обязательства в отношении Греции и Турции были свернуты.

Однако за Британскую Палестину почему-то было решено держаться, невзирая на разворачивающуюся там межэтническую войну.

Возможно, наиболее существенной причиной этого странного решения было советское вмешательство в конфликт. И.В. Сталин был настойчивым человеком. Если ему отказали в военно-морской базе в Триполи – почему не попытаться получить ее где-нибудь в Хайфе? Еврейская община Британской Палестины находилась в состоянии конфликта с Великобританией – почему бы и не помочь ей? Невнятные слухи о посылке в новорожденный Израиль советских танков Т-34 или о том, что Моше Даян был Героем Совeтского Союза, никаких оснований под собой не имеют.