Великий диктатор. Книга вторая

Наш пастор, как только узнал о планах отца попробовать перевести Яали из статуса села в город, тут же стал активно его в этом поддерживать. Старый епископ нашего диоцеза Отто Иммануэль Колляндер, который приезжал проверять мою одарённость, уже умер. Но и новый епископ Юхо Коскимес вполне благосклонно относился к нашему приходу и поддержал идею с городом.

Так что 1 июня 1906 года, после проведения опроса, одобрения религиозных и светских властей губернии, наше село официально признали городом в финляндском сенате. Всё произошло настолько быстро и беспроблемно, что многие до сих пор удивляются. А многие до сих пор не осознали того факта, что из крестьян вдруг, почти в один момент, стали горожанами.

Зато это быстро осознал наш пастор, который стал на каждой службе агитировать за строительство нового храма. Каменного и более вместительного. Даже начал сбор средств на это дело. Пришлось и деду Кауко внести десять тысяч марок и пообещать священнику, что продаст нужное для строительства количество кирпичей по себестоимости. А мне пришлось написать письмо Эмилю Викстрёму, создателю «моего» памятника, с просьбой посоветовать архитектора для постройки церкви.

До выборов в сентябре, временно, городским Головой назначили моего отца. А вот дядя Раймо Коскинен так и не стал главным городским инспектором. На эту должность нам прислали человека из Улеаборга. Впрочем, когда в сентябре пройдут выборы градоначальника и депутатов городского сейма, вот тогда они и будут вольны решать кого назначать на те или иные должности. Или изменить городской герб, который нам придумали в Гельсингфорсе, основываясь на местных особенностях. Три серебристых рыбёшки с тремя коричневыми кирпичами, нанесенные на треугольный зелёный щит герба, одобряли многие жители Яали. Всем импонировало то, что ни один город княжества не имел до этого треугольного щита в гербе.

— Матти, на, читай, — тем временем, пока я предавался воспоминаниям, матушка распечатала письмо от графа Витте и теперь протягивала мне лист для чтения.

Послание от Сергея Юльевича в отличие от письма царицы было более объёмным. И напечатанным на машинке, а не написанным от руки. В нём министр поздравлял меня с днём рождения, витиевато желал всех благ и благодарил за помощь в предотвращении ограбления отделения государственного банка. А в бандероли оказался набор из четырёх серебряных подстаканников с клеймом Карла Фаберже. Которые тут же заняли почётное место в нашем кухонном буфете.

— Чтобы сегодня же написал ответы и поблагодарил, — строго сказала мама. — И принесёшь мне на проверку.

Я лишь обреченно кивнул соглашаясь с этим требованием.

……

— Это ты сам сделал? — удивился Александр Бьярнов, крутя в своих руках единственный удачный экземпляр моей копии французской винтовки «MAS-36», который я вытачивал, собирал и подгонял в течение полугода.

Поставленная датчанами линия по производству стволов потребовала всего внимания наших конструкторов Шмайссера и Бьярнова. Так что им стало не до меня, и я был волен заниматься чем угодно. Но, помня просьбу генерала Рамзая о выпуске винтовки, я решил попробовать свои силы как оружейника. Выбрав, как мне казалось самую простую оружейную конструкцию с которой я был неплохо знаком по своему предыдущему миру. Так-то Шмайссер склонялся к тому, чтобы купить по дешёвке лицензию на германскую винтовку «Gewehr 88» конструктора Шлегельмильха.

— Да, дядька Александр, — с некоторых пор старый учитель оружейник позволял мне, называть его именно так.

— Хм, посмотрим, — он взвесил винтовку в руке. — Восемь фунтов. Легкий карабин. Так, затвор продольно-скользящий. И я бы сказал — поворотно-цилиндрический. Два упора в задней части стебля. Там же и рукоять взведения. — Старый мастер стал быстро разбирать винтовку, как будто имел дело именно с ней каждый день. — Короткий затвор должен увеличивать скорострельность. Это понятно. Почему не делал воронение? — поднял он глаза на меня.

— Так, это. Отказали. Сказали работы много. А сам я не стал экспериментировать. Мы же с вами не проходили воронение ещё, — начал оправдываться я.

— Ну да, ну да. Это ты правильно поступил. Так, магазин на пять наших восьмимиллиметровых патронов. Целик на тысячу двести метров. Пристрелял?

— Да.

— Хорошо, потом проверим. Так, не понял, а где предохранитель?

— Нету его. Не смог придумать как запереть конструкцию.

— Ладно, подумаем потом вместе. Что дальше? Ага! Заряжание обоймой сверху. Это понятно. Ствол переделка от норвежского «Крага». Ствольная коробка и магазин винтовки штампованные, а не кованные. Какой металл использовал?

— Крупп-Люкс. Из тех листов, что вы мне отдали ещё зимой.

— Ясно. Деревянных частей сколько?

— Трое. Тьфу! Три. Из берёзы резал, — похвастал я.

— Вижу-вижу. Так, а это маленький шомпол такой? Как он у тебя вынимается? А! Защёлка. Ого! Так это штык, а не шомпол. Удивил ты меня, парень. Как есть удивил. Пойдем до герра Шмайссера, покажем ему твою поделку.

Луис Шмайссер, которого мы смогли найти только в пружинной мастерской, сначала молча выслушал объяснения Бьярнова, затем мои и только потом приступил к разборке винтовки.

— Конструкция интересная, перспективная, простая. Но есть и минусы. Для перезарядки надо постоянно её опускать или отодвигать, а то есть вероятность получить в глаз своим же кулаком. Естественно, что это отрицательно будет влиять на скорострельность и точность стрельбы. Надо делать длиннее приклад, — вынес он свой вердикт. — Ну и отсутствие предохранителя, штампованные части. Но это всё решаемо. А всего частей сколько? Матти, описание и чертежи есть?

— Да, герр Шмайссер. Вот, — я передал ему картонную папку с документами, которые предусмотрительно прихватил с собой. — Деталей в карабине ровно пятьдесят.

— Можно же на основе его карабина полноценную винтовку сделать, — влез с предложением Бьярнов.

— Можно, Александр, можно, — согласился с ним немецкий оружейник. — Но сначала надо довести до ума этот карабин. И, сделав пробную партию, отвезти в Гельсингфорс барону Рамзаю. Он как раз карабины и хотел от нас получить. Мы же обсуждали с тобой выпуск карабинов на основе «Gewehr 1888», — напомнил он старому мастеру. — Оружие-то для пограничников нужно. Чем оно короче и легче будет, тем лучше.

— Ну, что же, молодой человек, — Шмайссер развернулся ко мне и, обхватив мои плечи ладонями, произнёс торжественным голосом. — Поздравляю! Вот теперь ты точно настоящий оружейный конструктор. А теперь, господа, пойдёмте, постреляем из карабина Хухты.

……

Марико Хонда ещё раз перечитала письмо от мужа и счастливо вздохнула. Все, почти три года, она твердила, что её Котаро жив и он скоро вернётся. И делилась своей уверенностью с сыновьями.

Когда ей принесли весть, что её «свет» пропал без вести, она не верила и ждала. Когда, после окончания войны, оказалось, что её муж попал в плен, она верила и ждала. Когда её и сыновей поразили в правах, и они из сословия «Ши» стали отвергнутыми «Бураку», она верила, ждала и терпела. И возносила молитвы Эбису, богу удачи, утренней зари и защитнику детей. В которых благодарила седьмого бога за то, что её муж был удачлив ранее и сумел накопить достаточно средств, на которые они теперь и жили. И молила о том, чтобы удача не оставила её Котаро и сейчас.

И её молитвы были услышаны. Позавчера она получила пакет из русского консульства, в котором находилось письмо от Котаро и документы, дающие право на выезд из страны. Её лучик света, её ненаглядный нашёлся в далёкой и холодной России. Он сумел, находясь в плену, подружиться с русскими солдатами, и те увезли его в Финляндию, одно из княжеств Российской империи.

И удача не оставила его. Он смог устроиться и теперь хотел, чтобы его семья переехала к нему. Марико было, конечно, страшно ехать в чужую страну, но в родной Японии у неё и у её детей больше не было будущего, и она ответила согласием.