Великий диктатор. Книга вторая
Шрифт:
— Так! Всё! Стоп! Хватит, Матти! Мы тебя услышали! Вот твои деньги, и иди, а мы тут сами подумаем, — Ээро Эркко всунул мне в руку пачку купюр и, даже не попрощавшись, выставил за дверь.
Вот так и давай им советы.
……
Мой пятнадцатый день рождения отмечали с царским размахом. В прошлом году пирогом обошлись, а в этом году устроили застолье с более чем сотней гостей. Перед этим, правда, пришлось поучаствовать в одном традиционном семейном событии. Но так как я был самым младшим в семье, то наблюдал подобное на пятнадцатилетие у братца Ахти. Поэтому и подготовился с помощью своих дружков.
Традиция,
Понятное дело, что эта традиция распространялась только на родившихся в теплое время года. Зимние же именинники, искали шишки под снегом. Как мне по секрету рассказал брат Эса, он заранее сделал запас шишек, прикопав их в снег в разных местах ельника. Вот и я решил подстраховаться, а заодно приколоться над родственниками.
Вечером, за пару дней до празднования, я, в компании с Ялмаром Стрёмбергом и Тойво Сайпаненом, прошёлся вдоль озерного берега с бреднем и загнал какое-то количество рыбы в заросший «утиным картофелем» залив. Для надежности мы заперли выход из заливчика притопленными плетёными изгородями.
В день же моего рождения, через час после начала торжества, дед Кауко, ехидно улыбаясь, при всех вручил мне корзину и отправил на эту импровизированную рыбалку.
— Не, не, не, — я отдал корзину опешившему старику. — Деда, я же не в парадной одежде в воду полезу. Пойду переоденусь.
Пока переодевался в старые рабочие штаны и рубаху, вокруг деда собралась немаленькая толпа гостей. Которые и пошли вслед за мной, надеясь поразвлечься, глядя как я буду охотиться на лягушек. Но далеко идти нам было не нужно и, дойдя до зарыбленной бухточки, я снова отдал деду корзину со словами:
— Держи! Будешь мой улов собирать.
Конечно, ловить голыми руками скользкую рыбу — ещё то удовольствие, но когда её много, то быстро приноравливаешься. Первой попалась почти четырехфунтовая пятнистая кумжа, которую я и выбросил на берег прямо под ноги деду Кауко. Стоящие на берегу люди сначала опешили, а затем разразились одобрительными криками.
Следующим мне попался ёрш, об которого я исколол правую ладонь, затем, подряд, пять средних лососей, две щучки, ещё одна кумжа. На двадцатой рыбине я сбился со счёта, а ко мне в воду спустился подвыпивший отец, подмигнул мне и стал выискивать и выкидывать на берег загнанную нами рыбу.
А затем он прошёл вперёд и, выдернул одну из наших плетённых изгородей и подняв её вверх, продемонстрировал всем. Мне вдруг стало стыдно, и я, наверное, покраснел. Это заметил и отец. Подошёл и, обняв прямо в воде, обратился к стоящим на берегу гостям.
— У меня четверо сыновей! — но заметив матушку которая грозила ему своим кулачком, быстро поправился. — У меня четверо взрослых сыновей! Умный и воспитанный Кауко, который стал депутатом нового Сейма! Сильный, смелый и трудолюбивый Эса! И честный, добрый и отзывчивый
Ахти, который стал секретарём нашего епископа! А это! — Отец встряхнул меня за шиворот рубахи. — Мой четвертый! Который самый-самый…Договорить батя не успел так водичка была холодная и он, постоянно переступая ногами с места на место, видимо, наступил на рыбу и, поскользнувшись, рухнул в воду, утянув и меня с собой. Когда мы с ним отплевываясь вынырнули, народ на бережку ржал, как стадо шведских меринов.
— Так, ха-ха-ха, вытаскиваем эту пару Матти из их любимого озера, ха-ха-ха, и идём праздновать! — распорядился дед Кауко и первым протянул нам руку.
К моему удивлению, все гости и родственники одобрили мою предприимчивость. Сразу после этой рыбалки мне стали дарить подарки. Надарили всякого разного, от полного хлама в виде набора бронзовых рыболовных крючков до массивного золотого наручного браслета от отца с матерью. А дедуля подарил мне коня. Настоящего, живого, чёрного и громадного английского шайра по имени «Перец» (Pippuri).
И что мне теперь с ним делать? Наездник из меня ещё тот, я больше предпочитаю мобиль, чем гужевой транспорт. Пришлось идти на следующий день к дяде Юнису, отцу Микки, и просить того пристроить англичанина к его тяжеловесам. Вот не было мне печали, подарил дедушка внуку Матти коня…
Глава 28
Глава 28
— Мой диктатор, а почему именно меня возьмут учеником? — удивился четырнадцатилетний Ааро Хеллаакоски.
— Так тебе что, не нужна работа? — вопросом на вопрос ответил я.
— Нет, мой диктатор. То есть, да. То есть, мне очень нужна работа! Это просто неожиданно, — запутался в словах и растерялся один из моих пионеров Улеаборгского отряда.
Ответить прямо и честно мальчишке, который в свои четырнадцать выглядел от силы на двенадцать лет, я не мог. Он бы просто обиделся, и я даже боялся представить, чем это всё могло закончиться. И так в его короткой жизни были только издевательства от сверстников и побои отца, а тут ещё я озвучу истинную причину его приёма на ученичество к нашим английским оптикам.
Джон Райт, младший брат нашего управляющего кирпичным заводом Кевина Райта, был довольно опытным оптиком и несколько лет работал на крупной мануфактуре «Пилкингтон» (Pilkington), создавая линзы для очков и театральных биноклей. Его сын, Джон Райт Младший, пошёл по стопам отца и даже какое-то время помогал в оптической лаборатории Арчибальду Барру и Уильяму Страуду. Но затем у них что-то случилась, они влезли в долги, лишились работы и дома. И им не оставалась ничего другого как попросить помощи у родственника в Финляндии. Тот, конечно, им помог, но и поставил условие чтобы они переехали к нему.
За зиму дед построил им небольшой цех, где они и занялись производством оптического стекла. Проблем с сырьём для них не было никаких. Почти все острова в устье Оулуйоки — песчаные. Но вот самый крупный остров, Хайлуото, сочетает в себе почти все виды песка. Там и простые кварцевые, и вулканические, и даже небольшие языки гематитового песка, на котором сходят с ума компасы. Прошлым летом матушка ездила на этот остров на похороны кого-то из дальних родственников. И меня прихватила с Петером и Лукасом. Вот мы всё там и облазили.