Великий диктатор

– Наша сестричка слаще, - заявила мне рыжая и конопатая девица лет пяти, тем самым отвергая мой дар или намекая, что надо бы ещё подкинуть. Хотя по глазам младшей, испуганной мышкой прячущейся за сестрой, было видно, что она согласна отдать за такую кучу сладостей и своих родителей в придачу.

– А мы еще сладостей подложим, - пропищал в ответ я и добавил в тарелку две громадные карамельные восьмиконечные звезды на палочках.

Младшая, под смех окружавших нас взрослых, отпихнула старшую сестру в сторону и попыталась ухватить такое аппетитное угощение, но старшая, в последний момент успела чуть передвинуть тарелку, и жадная лапка промахнулась. Незадачливая охотница за вкусняшками, покраснела и опять спряталась за сестру.

– Нам наша Аннели больше купит, - нагло прошипела мне девчонка и показала язык.

– Ну и ладно. Было бы предложено, - я придвинул к себе тарелку и сделал вид будто собираюсь её содержимое убрать назад в свой мешочек.

Такого поворота не ожидал никто. Девчонки испуганно притихли, а взрослые недоуменно замерли. Ведь если я сейчас сверну торг, то тем самым и прекращу всё сватовство. Первой отмерла самая наглая любительница сладкого. Она с силой отпихнула сестру в сторону, отчего та, за что-то зацепившись, полетела на землю, и ловко выхватив у меня тарелку, унеслась куда-то во двор. Через мгновение взрослые, осознав что произошло, зашлись в гомерическом хохоте, а я, взломав первую линию обороны, уступил место, своей сестрёнке Тюуне, передав ей мешочек с сэкономленными сладостями. Мешочек с пенни я зажал себе, незаметно спрятав его в свой карман. Пусть Тю сладостями справляется.

Сестрёнка с противостоявшим ей мальчишкой лет десяти справилась быстро, ну, а дальше начались взрослые торги и подношение украшений невесте. Невеста украшения приняла и тем самым, согласно традиции, согласилась стать названной невестой. Теперь ей предстоит в течение нескольких месяцев жить в нашем доме и показывать будущим новым родственникам что она умеет по хозяйству. А новые родственники должны показывать как они относятся к ней. И если обе стороны останутся довольны друг другом, то после Юханусова дня молодым сыграют свадьбу.

Глава 7

Лето 1896 года началось для меня с очень раннего подъёма из-за воплей матушки и бабули. Ночью, вставая в туалет, я оставил приоткрытой дверь в гостевую комнату, куда меня опять переселили с мансарды. Я, как та известная субстанция в проруби, болтаюсь по дому и никак не найду своего угла. Очень надеюсь, что после женитьбы Эса я, наконец, обрету постоянное место обитания. Хорошо хоть бабушка Тейя подарила мне глиняную копилку-бочонок, а то при переездах, потерял бы все свои сбережения.

Надо сказать, что после того как меня признали «гением», у меня отобрали горшок, зато доверили спички и свечную лампу.

И мне теперь приходиться ночью, с этим девайсом, ходить в взрослую уборную. А ещё, в моей небольшой комнате на первом этаже довольно душно. Но окна не откроешь, на улице холодно, вот и приходиться открывать двери в кухню-гостиную.

Местным финнам не известно такое изобретение человечества, как оконная форточка. По крайней мере нигде, ни в одном из посещенных мной населенных пунктов, я их не видел. Так бы приоткрыл форточки и, счастье. Наверное придётся прогрессорствовать. Даже местные двойные оконные рамы отличаются от тех деревянных, советских, которые я помню из своего первого детства. У нас все они открывались в внутрь комнат. А здесь окна открываются в разные стороны, наружная наружу, а внутренняя, естественно, в комнату.

Слава Укко, что хоть с комарами у меня проблем нет. Может я какой энергии от своего Тонтту нахватался? И поэтому они меня не трогают? Летают вокруг, пищат возмущенно, но не кусают. А может всё дело в бабушкиной мази от комаров. У нас всё-таки озеро под боком, и комарья хватает с избытком в отличие от окружающей местности.

Поэтому бабуля варит какое-то зелье, отпугивающие комаров. Но внутри помещения его использовать нельзя, и его наносят на уличные предметы и наружные части одежды. Наш детский дворик чуть ли не по кругу обработан этим средством. И это зелье готовится на основе черники и морошки. Из воспоминаний Тю, мой предшественник в этом теле слопал половину горшочка этого зелья. Бабуля не досмотрела и оставила его на столе. Все конечно перепугались, но малышу это никак не повредило, а, может, и наоборот, теперь мне помогает.

– Да сколько можно эту старую корону использовать? Ей же, наверное, уже лет больше чем мне! Когда Кауко женили, вы же, мама, обещали, что на свадьбу Эса, новую закажем!
– орала на бабулю моя матушка.

– Мало ли, что я обещала! С этой короной еще моя бабка венчалась! Ей же сносу нет! Ну и что, что зеленая! Почистить, и засверкает как новенькая! И чего ты на старших орёшь, совсем вежество потеряла?

– Хочу и ору! Это мой дом! Его мой Матти построил! А у вас свой есть! И Эса — мой сын, а Аннели — его невеста! Значит, это мне выбирать что на свадьбе ей использовать!

– Даже так?!
– упёрла в бока свои руки бабуля и почти на грани ультразвука заголосила.
– Да что же это делается-то?! Невестка из дома гонит!

Дальнейшей эскалации конфликта я решил не допускать и, подойдя к столу, ухватил свои любимые «поэтические» щипцы да и грохнул ими по столу. Изо всех сил, со всем своим недовольством из-за ранней утренней побудки.

Женщины испуганно подпрыгнули и, развернувшись, недоуменно уставились на меня.

– Ба! Ты что, совсем уже? Ты же сама эту корону на Рождество в церковь отнесла, для праздничного вертепа. И потом её там потеряли. Или нашли уже?
– поинтересовался я ехидно.

Бабушка обалдевшая от моего заявления, пару минут тупо смотрела меня, а потом, рухнув на стул, разрыдалась. В итоге, на весь этот наш самодеятельный перформанс сначала пожаловал дед, а потом и сонный, зевающий отец. Я же, посчитав миссию выполненной, отправился досыпать.

Но не тут-то было. Меня подняли, умыли и, быстренько накормив, отправили в компании с женщинами в город, на поиски новой свадебной короны. Не иначе как бабуля так отомстила за мой ехидный тон. С неё станется.

Тот ужас, что нынче финны считают свадебными коронами, обошёлся нам в тридцать марок. Бедная Аннели, бывшая, медная корона хоть и была старой и зеленой, но зато она была легче и меньше новой. Мои женщины чуть не передрались снова во время выбора этого аксессуара. Кое-как взяв себя в руки, решили купить в другой раз, сначала посоветовавшись с мужчинами. Но когда у нас на глазах, купили две из трёх имевшихся в продаже, то, не сговариваясь, выложили требуемую продавцом сумму.

И уже приехав из города домой, я спросил у них, отомстив им обеим и за ранний подъём и за таскание меня в город:

– А липовые дрова у нас есть?

– Паска!
– выругалась бабуля.

Это у меня там, где я раньше жил, паска — это пасхальный кулич, а у финнов паска — это дерьмо.

– Ах ты, мелкий засранец! Ты же наверное всё время помнил про них, а нам не сказал! Отомстить мне решил? Да я тебе сейчас ухи пооткручиваю!
– на что я показал ей язык, и, под смех матушки задал стрекача в сторону озера. Там отец с дедом, те меня в обиду не дадут. Подготовка к свадьбе — дело сейчас сугубо женское. И я здесь никаким боком.

Липовые дрова были нужны для разогрева бани и мытья молодожёнов перед первой брачной ночью, и после. А так как у нас на севере это чудесное дерево почти не росло, то липовые дрова завозились с юга княжества и из России. Стоило это не дёшево, да и, к тому же, был риск, что на все свадьбы в округе завезенного могло не хватить.

Все эти свадебные подробности я буквально выжал из матушки зимой, когда она взялась обучать меня писать пером. Ох я и намучился! Хорошо хоть чернила сейчас в данной местности делают из хвойной канифоли и льняного масла. Отмываются очень легко и быстро, не то что те, советские, фиолетовые, произведенные явно из нефти.