Великий Ганди. Праведник власти

В книге «Хинд сварадж» Ганди проповедовал отказ от современной цивилизации и от использования насилия народа против государственного насилия, отстаивал ненасильственные методы гражданского сопротивления. Британские власти запретили распространение книги. Вместе с большим письмом Ганди послал свою книгу в Ясную Поляну Льву Толстому. Последний, назвав Ганди другом и братом, 8 мая 1910 года ответил ему: «Я прочел вашу книгу с большим интересом, так как я думаю, что вопрос, который вы в ней обсуждаете — пассивное сопротивление, — вопрос величайшей важности не только для Индии, но и для всего человечества».

Вернувшись в Южную Африку, Ганди вместе с соратниками создал недалеко от Йоханнесбурга трудовую общину, аналогичную той, что была в Фениксе под Дурбаном, и назвал ее именем Льва Толстого. Дело в том, что депортации и суровые наказания участников сатьяграхи возмутили общественное мнение как в Индии, так и во всей империи, включая Британские острова, что соответствовало планам Ганди. Но фонды ассоциации были истощены, все сложнее становилось содержать газету и бюро в Йоханнесбурге и в Лондоне. Поэтому Ганди решил, что оказывать помощь семьям заключенных в тюрьму участников сатьяграхи будет проще, если поселить членов семей на кооперативной ферме. Феникс находился слишком далеко от Йоханнесбурга (30 часов езды на поезде) и для этой цели подходил плохо.

Тут Ганди помог архитектор Герман Калленбах, богатый немецкий еврей, подружившийся с ним на почве интереса к буддизму. Вскоре они стали друзьями неразлейвода, и после первой тюремной отсидки Ганди некоторое время жил у Калленбаха. Привыкший к роскоши архитектор признал Ганди своим учителем и, как и он, опростился. Ганди вспоминал: «Калленбах — человек с сильными чувствами, открытой душой, простотой ребенка… Мы вели довольно суровую жизнь… Нашей целью было вести жизнь беднейших людей…»

Теперь Калленбах купил ферму имени Толстого, которая находилась всего в 34 километрах от Йоханнесбурга, и подарил ее сатьяграхам. Путь пешком от фермы до Йоханнесбурга и обратно Ганди легко проходил за день.

«Ферма Толстого представляла собой семью, — вспоминал впоследствии Ганди, — где я был вместо отца и в меру своих сил нес ответственность за обучение молодежи». Всю работу на ферме выполняли ее обитатели. Они шили для себя одежду и обувь, обрабатывали землю, готовили пищу, убирали нечистоты. Слуг не было, как не было и разделения по профессиям. Ганди установил железное правило: не требовать ни от кого того, чего не делаешь сам. На ферме Ганди сам пек хлеб, писал книгу о здоровом образе жизни и под руководством Калленбаха учился столярному и сапожному делу. Ни стульев, ни кроватей не было, спали под открытым небом, у каждого была подушка и по два одеяла, ели по минимуму. После такой спартанской жизни Ганди и его соратников трудно было запугать даже самой суровой тюрьмой.

На ферме Толстого Ганди разработал план проведения новой кампании гражданского неповиновения в Южной Африке.

Тем временем он получил от Толстого письмо, датированное 7 сентября 1910 года, в котором писал, что получил газету «Индиан опиньон» и был рад узнать все об участниках движения гражданского неповиновения. Лев Николаевич признавался: «…Ваша деятельность в Трансваале, как нам кажется, на конце света есть дело самое центральное, самое важное из всех дел, какие делаются теперь в мире и участие в котором неизбежно примут не только народы христианского мира, но всякого мира…

В признании христианства, хотя бы и в той извращенной форме, в которой оно исповедуется среди христианских народов, и в признании вместе с этим необходимости войск и вооружения для убийства в самых огромных размерах на войнах заключается такое явное, вопиющее противоречие, что оно неизбежно должно рано или поздно, вероятно очень рано, обнаружиться и уничтожить или признание христианской религии, которая необходима для поддержания власти, или существование войска и всякого поддерживаемого им насилия, которое для власти не менее необходимо».

В 1912 году в Южную Африку приехал депутат британского парламента Гокхале. Ему устроили торжественную встречу и расстелили красную ковровую дорожку, как делали при приезде министров и членов британской королевской семьи. Гокхале заверили, что черный закон будет отменен, равно как и налог в три фунта для законтрактованных рабочих. Но как только Гокхале покинул Южную Африку, генерал Смэтс заявил, что налог будет сохранен.

В 1913 году Верховный суд Капской провинции объявил, что законными будут считаться только браки, заключенные по христианскому обряду, а все остальные будут признаны недействительными. Индуски, парски, мусульманки становились бесправными сожительницами. Такое не могли спокойно вынести ни сами женщины, ни их многочисленная мужская родня. Теперь индийские женщины с большой охотой присоединились к проводимой Ганди кампании гражданского неповиновения. Сатьяграха превратилась в подлинно народное движение. Но трудность, с которой столкнулся Ганди, состояла в том, что, с одной стороны, надо было удержать движение в его рамках, не допуская стихии и хаоса, а с другой — сохранить ясную главную цель, не поддаваясь соблазну решать с помощью сатьяграхи все существующие проблемы, и тем более проблемы, касающиеся лишь отдельных социальных групп. Ганди понимал, что для успеха кампании нужен четкий нравственный ориентир. Ведь рисковать жизнью можно только ради определенной и понятной цели, и одну великую цель нельзя раздробить на десятки малых, иначе кампания провалится и эффективность сатьяграхи окажется под вопросом.

Вождь сатьяграхи уже успел воспитать преданных помощников, с помощью которых удерживал кампанию в предписанных им рамках.

Ганди готовил проведение сатьяграхи, которая должна была охватить все провинции только что созданного доминиона Южно-Африканского Союза, и прежде всего Трансвааль и Наталь. В каждом номере «Индиан опиньон» появлялась его статья с призывом к гражданскому неповиновению. Две группы «сестер» — «Сестры Феникса» (в том числе жена Ганди) и «Сестры Толстого» — проникли без разрешения в Трансвааль и в Наталь. Прежде чем их задержали, «сестры» от имени Ганди убедили шахтеров из Ньюкасла в Натале начать забастовку. В нее включились сотни, а потом тысячи индийцев. В послании рабочим Ганди призвал их бастовать до полного удовлетворения своих требований. Забастовка с каждым днем разрасталась. На пике в ней участвовали более 20 тысяч горняков, она охватывала все новые города и провинции. В мирных демонстрациях протестах принимали участие тысячи индийских женщин. Правительство применило против бастующих оружие; несколько горняков были расстреляны на месте. Тюрьмы не вмещали арестованных.

Когда индийских женщин-агитаторов арестовали и посадили в тюрьму вместе с уголовниками, эта новость вызвала возмущение мировой общественности, а забастовка шахтеров расширилась. Ганди отправился к бастующим. Когда владельцы шахт перекрыли воду в домах забастовщиков, Ганди посоветовал им уйти из жилищ, захватив с собой лишь одеяла. Ганди приютила чета Лазарус, христиан из Мадраса. Маленький садик у их дома превратился в место паломничества забастовщиков. Пять тысяч рабочих спали под открытым небом, благо погода позволяла, и питались рисом, который предоставили местные индийские купцы.

Но долго так продолжаться не могло, и Ганди предложил всем желающим переселиться в тюрьму в Трансваале. До границы было 58 километров, то есть два дня пути. Ганди описал суровый тюремный быт и предложил тем, кто не чувствует себя в силах вынести тюремное заключение, вернуться на работу в шахты. Но малодушных не нашлось. Наоборот, к маршу к трансваальской границе, начатому Ганди 28 октября 1913 года, присоединялись новые шахтеры. Это был марш протеста против запрета для индийцев пересекать границу между Наталем и Трансваалем. Нарушителей ждало тюремное заключение и депортация.

Ганди внушал участникам марша, что вести себя следует мирно. Если даже их будут оскорблять или бить, нельзя на это отвечать насилием. Следует позволить арестовать себя, не сопротивляясь полиции. Каждый из рабочих получил скудный паек хлеба и сахара на дорогу. Еду распределял лично Ганди, чтобы не допустить беспорядков. «Паломники под предводительством Ганди образуют живописную армию, — отмечала „Санди пост“. — Вот они перед нами — худые, доведенные до крайности, с ногами, как палки, но глядя, как они, полуголодные, идут вперед, сознаешь их силу». Ганди возглавил длинную колонну людей, готовых лучше умереть, чем покориться расистским законам. Начали поход две тысячи рабочих, женщины и дети. В дальнейшем к ним присоединялись новые участники. Посланные на границу Трансвааля войска и полиция не решились применить оружие. Правительства ЮАС и Трансвааля оказались в замешательстве и не знали, что делать. За четыре дня похода Ганди арестовывали три раза, но каждый раз власти, опасаясь роста волнений, отпускали его под залог. Но и без вождя марш не прекращался. В Бальфуре полиция хотела насильно посадить шахтеров в поезд, чтобы депортировать их в Наталь. Но друг Ганди Генри Полак, которому тот передал руководство маршем, сумел убедить паломников сесть в поезд.