Великий Гусляр

Дегустатов, когда замолкал в своих оправданиях, смотрел на вещи с ненавистью, потому что получалось — страдал он понапрасну.

Подобрали Анфису. Она сидела, пригорюнившись, у дороги. Как только Анфиса забралась в машину, она принялась корить Дегустатова, и они сильно поссорились.

А конь громко ржал, заглядывая внутрь, и пожарники говорили:

— Жеребец, а все понимает.

Когда доехали до дома отдыха, пожарники уже знали всю историю с самого начала и задавали много вопросов про древнюю жизнь, и, если дед Ерема чего забыл или не знал, конь Ветерок приходил на помощь — он многое повидал на своем веку.

С длинным гудком машина въехала на территорию дома отдыха.

— Эй, есть кто живой? — громко спросил конь Ветерок, обогнавший машину, чтобы первому сообщить приятные новости. — Выходи! Победа!

И встреча была радостной и веселой.

Потом пили чай, решали вопросы будущего. И царевна задала вопрос старику Ереме:

— Теперь мне можно замуж за Эрика?

Эрик покраснел, а Александра Евгеньевна строго произнесла:

— Без глупостей, Леночка. Рано тебе об этом думать.

— Здесь порядки строгие, — сказал старик Ерема. — Придется тебе сначала научиться грамоте и счету.

Дверь открылась, вошли директор музея и несколько краеведов.

— Где здесь выходцы из прошлого? — спросил директор.

Домашний пленник

1

Известный ученый и изобретатель профессор Лев Христофорович Минц жил в доме № 16 по Пушкинской улице. Был он человеком отзывчивым и добрым, считал своим долгом помогать человечеству. В первую очередь этой слабостью профессора пользовались его соседи. Они были людьми ординарными, не любили заглядывать в будущее и зачастую разменивали талант профессора по мелочам. Тому можно привести немало примеров.

У Гавриловой пропала кошка. Гаврилова вся в слезах бросилась к профессору. Лев Христофорович отвлекся от изобретения невидимости и изготовил к вечеру единственный в мире «искатель кошек», который мог найти животное по волоску. Кошка нашлась в парке культуры и отдыха на высоком дереве, и снять ее оттуда или сманить оказалось невозможным. Тогда Лев Христофорович тут же, в парке, соорудил из сучьев, палок и сачка пробегавшего мимо мальчика-энтомолога уникальный «сниматель кошек с деревьев». А мальчику, чтобы его утешить, изготовил из спичечных коробков и перегоревшей электрической лампочки «безотказную ловушку для редких бабочек». И так почти каждый день.

Особенно оценили соседи своего профессора, когда он выполнил просьбу старика Ложкина, у которого сломалась вставная челюсть. Он велел Ложкину выкинуть челюсть на помойку и смазать десны специально изобретенным средством для ращения зубов, приготовленным из экстракта хвоста крокодила. Через два дня у старика выросли многочисленные заостренные зубы. Все лучше, чем вставная челюсть.

Как-то Корнелий Удалов спросил свою жену:

— Ксюша, тебе не кажется, что я лысею?

Облысел Удалов давно, и все к тому привыкли.

— Ты с детства плешивый, — отрезала Ксения, отрываясь от приготовленного завтрака.

— Может, сходить ко Льву Христофоровичу? — спросил Удалов.

— Тебе не поможет, — сказала Ксения.

— Почему же? Вон у Ложкина новые зубы выросли.

— Не тебе это нужно! — озлилась тут Ксения. — Это ей нужно!

— Кому?

— Той, которую твоя лысина не устраивает!

— Твоя ревность, — сказал Удалов, — переходит границы.

— Это шпионы переходят границы, — ответила Ксения, смахивая слезу. — А моя ревность дома сидит, проводит одинокие вечера.

Упреки были напрасными, но Корнелий, чтобы не раздражать жену, тут же отказался от своей идеи. Ксения эту уступчивость приняла за признание вины и расстроилась того больше. А когда Удалов сказал, что завтра, в субботу, уедет на весь день на рыбалку, Ксения больно закусила губу и стала смотреть на большую фотографию в рамке, где были изображены рука об руку Корнелий и Ксения в день свадьбы.

Неудивительно, что, как только Удалов ушел на службу, Ксения бросилась к профессору.

— Лев Христофорович! — взмолилась она. — Сил моих нету! Выручай!

— Чем могу быть полезен? — вежливо спросил профессор, отрываясь от написания научной статьи.

— Не могу больше, — сказала Ксения. — Даже если он и вправду на рыбалку едет, меня подозрения душат. Я чрезвычайно ревнивая. Прямо заперла бы его в комнате и никуда не пускала.

— А как же его работа? — удивился Лев Христофорович. — А как же его обязанности перед обществом?

— У него обязанности перед семьей, — отрезала Ксения. — Кроме того, я бы его только на выходные запирала и по вечерам.

— Вряд ли это реально, — сказал Минц. — И не входит в мою компетенцию.

— Входит, — возразила Ксения. Она уселась на свободный стул, сложила руки на животе и сделала вид, что никогда отсюда не уйдет. — Думай, на то ты и профессор, чтобы семью сохранять.

— Не представляю, — развел руками Минц. — Мужчину средних лет трудно удержать дома.

— Тогда сделай ему временный паралич, — сказала Ксения.

— Бесчеловечно. — Минц краем глаза покосился на статью, лежащую на столе. Больше всего на свете ему хотелось вернуться к ней. Но отделаться от Ксении Удаловой, не утихомирив ее, было невозможно.

Минц бросил взгляд на шкаф с пробирками и колбами, где хранились всевозможные химические и биологические препараты, но ничего не придумал. И вот тогда Ксения сказала:

— Мне иногда хочется, чтобы был мой Удалов маленький, носила бы я его в сумочке и никогда с ним не расставалась… Люблю я его, дурака.

— Маленьким… — Минц сделал шаг к шкафу.

Появился шанс вернуться к статье. Дело в том, что управление лесного хозяйства обратилось недавно к Минцу с просьбой помочь избавиться от расплодившихся волков. Минц, как всегда, пошел по необычному пути. Он разработал средство уменьшать волков до размера кузнечика. Сохранять этим поголовье хищников и спасать скот от гибели, ведь волк-кузнечик на корову напасть не сможет. Правда, это изобретение затормозилось, потому что Минцу никак не удавалось сделать средство долгодействующим.

Минц достал с полки флакон с желтыми гранулами, отсыпал несколько гранул в бумажку и передал Ксении.

— Я надеюсь на ваше благоразумие, — сказал он. — Применяйте это средство лишь в крайнем случае. Когда вы почувствуете реальную угрозу семейной жизни. Если ваш супруг примет гранулу — на двадцать четыре часа он станет маленьким. А затем без вреда для здоровья вернется в прежний облик. Все ясно?

— Спасибо, профессор, — произнесла Ксения с чувством, принимая пакетик с гранулами. — От меня, от детей, от всех женщин нашей планеты. Теперь они у нас попрыгают!