Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»

II

В 1860 году Авраам Линкольн был частным лицом. Да, конечно, он был «… одним из трех лучших юристов Иллинойса…», но в Иллинойсе занимались и другими делами, и Линкольн был всего лишь политиком местного разлива. Припомним, что в США в 1860 году имелось 30 штатов, что в каждом из них имелось минимум три важных человека – губернатор штата и два сенатора, предcтaвляющих этот штат в верхней палате конгрессa, в сенате – и мы увидим, что Авраам Линкольн в лучшем случае был «… одним из первой сотни…», да и в этой-то сотне принадлежал разве что к последнему десятку.

Взметнувшаяся волна «революции республиканцев» вынесла его на самый верх – он, политик даже не второго, а третьего ряда, оказался фигурой, на которой могли согласиться и бывшие виги, и аболиционисты Новой Англии, и «нечегонезнайки», и даже новые иммигранты-католики. Линкольн вступил в должность президента США в 1861 году в тот момент, когда волна «превентивной контрреволюции южан», поднявшаяся на Юге, смела единство Союза, расколола страну пополам и развалила надвое даже ту крошечную регулярную армию, которая имелась у США.

Осенью 1863 года Авраам Линкольн, президент США и главнокомадующий всеми вооруженными силами федералов, по отношению к Европе был «Императором Запада»[1], человеком, который повелевал неисчислимым флотом и несметными армиями.

Когда в сентябре 1863-го федеральная армия генерала Розенкранца оказалась пойманной южанами в ловушку в горах Теннесси, у Чаттануги, военное министерство США с санкции президента железными дорогами за одну неделю перебросило 20 тысяч человек, с 5 тысячами лошадей, с пушками и с полным снаряжением в Теннесси, за 2000 километров от Вашингтона.

Этот неслыханный доселе маневр – молниеносную переброску целой армии за две тысячи километров – понимающие дело люди обсуждали во все деталях и соглашались только в том, что сделать это было невозможно. Но это было сделано, и армия Розенкранца была спасена от неминуемого разгрома, а к ноябрю ей на выручку подошел Грант – и оказалось, что у Юга вырвана из рук верная победа. Это был серьезный аргумент в пользу невмешательства в американские дела в глазах многих влиятельных людей в Европе, в том числе и Наполеона Третьего, императора Франции. И он как-то заметно охладел к эмиссарам Джефферсона Дэвиса в Париже, и идея взаимного признания Мексики и КША уже не казалась ему такой уж блестящей.

В США победы под Виксбургом и Геттисбергом очень подняли статус президента. Его уже не обзывали «имбецилом», а к Белому дому являлись целые делегации граждан, требовавших, чтобы « Линкольн произнес речь…».

От него, собственно, чего-то в этом духе ожидали, и не случайные прохожие, устроившие импровизированную манифестацию, а серьезные и влиятельные люди, вроде губернатора штата Иллинойс. Он писал Линкольну, что хорошо бы издать какую-нибудь брошюру, в которой президент изложил бы широкой публике свои взгляды на цели продолжающейся войны – это было бы важно. А надо знать, что совсем недавно тот же самый губернатор сообщал Линкольну, что такие-то и такие-то меры были бы « полезны для вашего будущего преемника…», то есть предполагал как нечто само собой разумеющееся, что Линкольн на второй срок не будет даже и претендовать.

Ну, осенью 1863-го губернатор больше так не думал. «Чикаго Трибьюн», еще недавно крывшая Линкольна почем зря, сейчас называла его «… самым популярным человеком Соединенных Штатов…». А в ноябре 1863-го Линкольн получил письмо от Эдварда Эверетта. Мистер Эверетт, бывший сенатор, бывший государственный секретарь США и бывший президент Гарвардского университета, должен был произнести речь на заново устроенном кладбище под Геттисбергом, где должны были похоронить солдат Севера и Юга, погибших в великой битве.

Так вот, Эдвард Эверетт пригласил на эту церемонию президента. Ему пришлa в голову мысль, что хорошо бы Линкольну, как главе исполнительной ветви власти в США, почтить своим приездом память погибших и, может быть, при освящении кладбища даже произнести несколько приличествующих случаю слов?

Линкольн предложение принял.

III

Слово «адрес» в современном русском языке прижилось уже настолько, что его даже несколько странно вдруг обнаружить в «Словаре иностранных слов». Тем не менее, оно там присутствует, и написано там вот что:

«… адрес [фр. edresse] – 1) местожительство определенного лица или местонахождение учреждения, предприятия, организации и т. д.; обозначение местожительства или местонахождения получателя на почтовом отправлении; 2) письменное приветствие, поздравление какому-л. лицу или учреждению, организации, гл. обр. по случаю юбилея; 3) код, определяющий местоположение информации в электронной вычислительной машине…»

По-русски слово «адрес» в первую очередь означает « местожительство определенного лица или местонахождение учреждения, предприятия, организации…» —и уж только иногда, для людей, имеющих дело с компьютерами с их, так сказать, «кухонной» стороны, это может еще и значить «… местоположение информации в электронной вычислительной машине…».

«Адрес» в значении речи, обращенной к какой-то аудитории по какому-то определенному случаю, в русском языке употребляется очень редко – но в английском это не так. И речь Линкольна, произнесенная им 19 ноября 1863 года, в Америке известна как «Gettysburg Address» – «Геттисбергский адрес». Это самая знаменитая речь во всей истории США.

Есть бесчисленное количество ее разборов, со ссылками и на Фукидида[2], и на «Библию короля Джеймса»[3], и еще бог знает на что. Речь эта коротка. Как говорит в своем разборе Джэймс Макферсон, видный историк из Оксфорда, «… в «Геттисбергской речи» Линкольна всего 272 слова элегантной прозы и ее можно произнести за две минуты…».

Дальше Макферсон говорит, что она очень искусно построена: в ней имеется три параллельных набора образов, соединенных в одно неразрывное рассуждение: « прошлое, настоящее и будущее» сплетены вместе со словами « континент, нация, поле битвы», и к этому добавлены « рождение, смерть и возрождение».

Похоже на структуру хорошего стихотворения, правда? И как известно, всякое хорошее стихотворение безумно трудно перевести на другой язык. Вот как раз такая история и приключилась с «Геттисбергской речью» – я не сумел найти ни единого русского перевода, который был бы адекватен оригиналу.

Для демонстрации этого утверждения мы можем просто взять первое предложение – вот как оно выглядит по-русски:

«… Восемь десятков и семь лет назад наши отцы образовали на этом континенте новую нацию, зачатую в свободе и верящую в то, что все люди рождены равными…»

Но в английском тексте нет никаких «десятков лет» – там написано вот что: «… Four score and seven years ago…», в буквальном переводе «… четыре двадцатерика и семь лет назад…» Линкольн берет старинное, еще англосаксонское слово «score», «двадцатерик», использованное в качестве синонима к слову «множество», и его речь сразу приобретает какие-то действительно библейские коннотации.