Великий обман. Научный взгляд на авторство священных текстов

Термины, которые нам понадобятся

Первые два термина носят технический характер, и хотя я не буду их часто использовать, важно понимать их смысл. «Ортоним» (буквально – «правильное имя») – это произведение, действительно написанное человеком, который претендует на его авторство. Практически все сходятся на том, что из тринадцати посланий апостола Павла, имеющихся в Новом Завете, только семь являются ортонимами, то есть действительно написаны им.

«Омоним» (буквально – «одинаковое имя») – это текст, написанный кем-то, кто по случайности носит то же имя, что и кто-то другой. В Древнем мире большинство людей не имело фамилии, и множество людей носило одинаковые имена. На христиан это правило распространяется так же, как на всех остальных. Например, было много Иоаннов, Иаковов или Иуд. Если некто по имени Иоанн написал книгу Откровения и подписался своим именем, совсем не обязательно думать, что он выдавал себя за какого-то другого Иоанна. Когда позднейшие христиане решили, что этот Иоанн должен быть апостолом Иоанном, сыном Зеведея, в этом не было вины автора. Он просто носил то же имя, что и его более известный тезка. В таком случае его книга оказывается не подложной, а омонимной, что является безопасным допущением для большинства ученых критиков. А в канон она была включена из-за ошибочной идентификации.

Другие писания «анонимны», то есть, буквально, «не имеют имени». Это тексты, авторы которых себя не обозначили. Формально к ним относится добрая треть новозаветных книг. Ни одно из Евангелий не сообщает нам имя своего автора. Уже позднее христиане дали им имена Матфея, Марка, Луки и Иоанна, и переписчики включили эти имена в названия книг. Также анонимны Деяния и все три послания Иоанна. Опять же формально это относится к Посланию к Евреям: его автор ни разу не называет себя, хотя и пытается казаться Павлом [15] .

15

Совсем недавно об этом говорил Clare Rothschild в работе Hebrews as Pseudepigraphon: The History and Significance of the Pauline Attribution of Hebrews (Tubingen: Mohr Siebeck, 2009).

С термином «псевдоним» (буквально – «ложное имя») всё немного тоньше, и мне придётся объяснить, как я буду его использовать. Формально он относится к любой книге, которая появляется не под своим именем, но следует различать два типа псевдонимов. Иногда автор сам берёт литературный псевдоним. Когда Сэмюэл Клеменс написал «Гекльберри Финна» и подписался Марком Твеном, он не пытался выдать себя за какую-то знаменитость; это был просто литературный псевдоним, который призван скрыть настоящее имя. То же и с Мэри Энн Эванс, написавшей «Сайлес Марнер» и подписавшейся Джорджем Элиотом. Подобное использование литературного псевдонима не было типично для Древнего мира, хотя отдельные случаи нам известны: греческий историк Ксенофонт, например, написал свой известный «Анабасис» под именем Фемистогена, а греческий философ Ямвлих написал трактат «Египетские мистерии» под вымышленным именем Аббамон. В этих случаях нет ничего похожего на то, что автор пытался выдать себя перед читателями за кого-то известного [16] .

16

Правда, относительно Ксенофонта может возникнуть вопрос. Согласно Плутарху, он использовал псевдоним, чтобы его работа вызвала больше доверия, нежели написанная от первого лица. Если так, то его пример находится, что называется, «на грани».

Совсем другой вид псевдонимного произведения – это книга, подписанная чужим именем, принадлежащим, как правило, личности известной и авторитетной для читательской аудитории. Для обозначения этого типа литературы я буду использовать термин «псевдоэпиграф» (буквально – «ложно подписанный»). Таким образом, псевдоэпиграф – это произведение, претендующее на авторство известного или авторитетного человека, на самом деле не создававшего его.

Но, оказывается, есть и два типа псевдоэпиграфов. Иногда произведение выходит в свет анонимно, без указания авторского имени, как это было, например, с Евангелием от Матфея. Но со временем читатели и переписчики приходят к убеждению, что они знают, кто был автором, и утверждают, что это известная и авторитетная личность, в данном случае апостол Матфей. В писаниях такого рода автор не пытался никого обмануть, просто его работа была неправильно атрибутирована [17] . Сам он остался анонимен, и лишь позднейшие читатели делают какие-то заявления относительно авторства. То есть этот псевдоэпиграф был ошибочно приписан кому-то, кто его не писал.

17

Причины полагать, что соответствующее Евангелие не было написано апостолом Матфеем, изложены в главе 7. Более глубоко исследование проблемы см. John Meier, «Matthew, Gospel of», Anchor Bible Dictionary (New York: Doubleday, 1992), 4:618–41.

Второй вид псевдоэпиграфов представляет собой намеренный обман автора. Это происходит, когда автор намеренно представляется чужим именем. Именно это я и называю подлогом. Таким образом, я определяю подлог как текст, который говорит о себе, что он написан некой известной личностью, которая на самом деле его не писала.

За прошедшее время мне неоднократно приходилось сталкиваться с людьми, которые отвергали моё определение термина «подлог», и я хорошо понимаю сомнение других ученых в его правильности. В английском языке у этого слова есть также значение «фальшивка», а в современном мире, когда мы говорим о фальшивке, мы подразумеваем в высшей степени незаконную деятельность вроде подделки драгоценных камней, денег или книг с целью извлечения прибыли. Обычно за это отправляют в тюрьму. Древних изготовителей литературных фальшивок за это в тюрьму не сажали просто потому, что не было законов, регламентировавших изготовление и распространение книг. Например, не было закона об авторских правах. Но сами древние авторы прекрасно видели в этом мошенничество, распознавали обман и называли жульничеством (а то и жёстче), и нередко наказывали подделывателей сами, если те попадали к ним в руки. Поэтому, когда я использую термин «подлог», я подразумеваю все содержащиеся в нем отрицательные коннотации, отчасти потому, что древние авторы, как мы видели, сами не скупились на негативные определения.

Тем не менее мой термин «подлог» не даёт правовую оценку документу в связи с преступной деятельностью его автора. Это лишь технический термин, касающийся одного из видов псевдоэпиграфов, в котором автор сознательно выдаёт себя за другого. Одним из общих тезисов моей книги является утверждение, что занимавшиеся этой деятельностью в Древнем мире резко осуждались за ложь и попытку обмануть своих читателей.

Мотивы создания подлогов

Если изготовление фальшивок всеми осуждалось, почему им всё-таки занимались? И какую оценку давали этому в собственных глазах? Это будет два основных вопроса до конца этой главы. Вопрос, «почему» они это делали, несколько сложен, и чтобы было проще в нем разобраться, следует провести различие между намерением и мотивацией. Думаю, разница понятна.

Если жена спросит меня: «Зачем ты идёшь в магазин?» – я могу дать разные ответы. Например, один будет таким: «Купить что-нибудь к ужину», а другой таким: «Потому что холодильник пустой». Это действительно разные ответы. Первый показывает, что я намереваюсь сделать в магазине: купить какую-то еду на вечер. Второй показывает, что заставляет меня идти в магазин: я мотивирован отсутствием еды в доме. Намерение и мотивация – это действительно разные вещи. Намерение отвечает за то, что вы хотите сделать, мотивация – за то, почему вы хотите это сделать.

Это положение вещей вполне применимо и к подделывателям. Между их намерениями и мотивацией есть разница. Практически в каждом случае подделыватель намерен обмануть читателей относительно своей личности, заставив их поверить, что он кто-то другой. Но у него может быть множество различных причин для того, чтобы хотеть этого.

Авторы подделок всегда имели разнообразные причины для своей деятельности. В наше время основной причиной являются деньги, как мы уже видели в истории с Конрадом Куяу и дневниками Гитлера. Но в античности это отнюдь не было главной причиной. Рынок для таких «подлинников» был крайне ограничен скромными возможностями книжной индустрии – не было массовых изданий и их широких продаж. Хотя обстоятельства, при которых поддельные книги могли принести доход, порой и возникали, как рассказывает нам Гален, известный сочинитель и врач, живший в Риме во II в. н. э.

Гален был чрезвычайно образованный и плодовитый писатель античного мира. И этот мир по большей части не имел публичных библиотек, доступных для народа. Но иногда местный правитель основывал библиотеку, предназначенную преимущественно для ученых, и между такими библиотеками возникало что-то вроде состязания, чья коллекция окажется полнее. Ведь богатство собрания книг придавало библиотекам определенный статус, хотя бы и символический. Двумя самыми богатыми библиотеками античности были Александрийская в Египте и Пергамская в Малой Азии. Согласно Галену, создавшие эти библиотеки цари всячески стремились расширить свои собрания и особенно гнались за оригинальными текстами таких авторов, как Платон, Аристотель, Гиппократ, Эсхил, Софокл и Еврипид. Обладание оригиналами было чрезвычайно важно в век ручной письменности, потому что переписчики книг снабжали каждую новую копию новыми ошибками. Если же у тебя был оригинал, ты знал точные слова автора, не искаженные промахами местных писцов. Так что обе эти библиотеки были готовы щедро заплатить за оригинальные труды столь желанных для них авторов.

Вы будете поражены, сколько сразу «оригинальных» работ Платона, Аристотеля и Еврипида стало появляться на свет, лишь стало известно о чьей-то готовности заплатить за них золотом. Согласно Галену, недобросовестные писатели просто из жажды денег сразу стали производить массу подделок [18] .

Мы видели и другую мотивацию или сочетание мотиваций в случае Дионисия Перебежчика. Можно подумать, что Дионисий затеял проделку с поддельной пьесой просто для того, чтобы посмотреть, как у него это получится. А можно решить, что он сделал это с целью выставить дураком своего заклятого недруга Гераклита. Из Древнего мира до нас дошли и другие примеры схожей мотивации одурачить кого-то. Но как показывает жизнь, в наше время подобный мотив тоже оказывается вполне действенен. Так, одному ученому едва не удалось ввести в заблуждение других своим «историческим открытием». Речь идёт о скандально известном «Тайном Евангелии от Марка», якобы найденным Мортоном Смитом в 1958 году [19] .

18

См. комментарии Галена к труду Гиппократа О природе человека, 1.42

19

Смит написал две книги о своем открытии и его важности для понимания раннего христианства и исторического Иисуса: довольно интригующая история для широкой публики в детективном стиле – The Secret Gospel: The Discovery and Interpretation of the Secret Gospel of Mark (New York: Harper & Row, 1973), и огорошивающий для учёной аудитории анализ Clement of Alexandria and a Secret Gospel of Mark (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1973). Однако в последние годы наблюдается всплеск публикаций, утверждающих, что Смит просто сфабриковал документ. См. Stephen Carlson, The Gospel Hoax: Morton Smith’s Invention of Secret Mark (Waco, TX: Baylor University Press, 2005); и Peter Jeffries, The Secret Gospel of Mark Unveiled: Imagined Rituals of Sex, Death, and Madness in a Biblical Forgery (New Haven, CT: Yale University Press, 2007). См. также обсуждение в восьмой главе.

Другие авторы фабриковали тексты с военными или политическими целями. Иудейский историк Иосиф Флавий, например, сообщает, что враг Александра, сына царя Ирода, написал письмо от имени Александра, в котором объявляет о своих планах убийства отца. Согласно Иосифу, подделывателем был секретарь царя, «дерзкий малый, изощрявшийся в подделке почерков обеими руками». Но план его провалился, и пойманный мошенник «поплатился жизнью за своё искусство» [20] .

Подлоги в политике редко удавались, хотя иногда срабатывали. В третьем веке у римского императора Аврелиана был секретарь по имени Эрос, который навлёк на себя гнев господина и ожидал наказания. Действуя на опережение, он подделал и распространил список политических лидеров, которых император якобы собирался казнить за измену. Люди из этого списка восстали и убили императора [21] .

20

Иосиф Флавий, Иудейские войны, 1.26.3.

21

См. Wolfgang Speyer, Die literarische Falschung im heidnischen und christlichen Altertum (Munich: Beck, 1971), 145.