Великий план

— Я верю вам, милорд, — сказал Симон. — Я действительно вам верю.

— Но ты беспокоишься. Тебе кажется, что я позволяю лиссцам нападать на Нар из злости. Это не злость, Симон, это часть моего плана. Ты можешь это понять?

Симон улыбнулся:

— У меня нет вашего дара, господин. Но если вы говорите, что это так, то я вам верю. Безусловно. Лицо Бьяджио смягчилось.

— Спасибо тебе, мой друг.

Симон почувствовал прилив смелости. Во рту у него пересохло. Он отчаянно пытался найти нужные слова.

Бьяджио направился обратно к вилле.

«Сейчас! — приказал себе Симон. — Делай это сейчас!"

— Милорд! — пролепетал он.

— М-м?

— Могу я просить вас о милости?

— Конечно.

Симон поспешно догнал его. Идя позади графа на расстоянии шага, он пытался облечь свою просьбу в слова. То, чего он хочет, граничит с невозможным, но они с Бьяджио друзья. Почти.

— Симон, — сказал Бьяджио, — перестань тянуть и выскажи свою просьбу.

Симон судорожно облизнул губы.

— Это касается Эрис, милорд. Шаги графа заметно замедлились.

— О!

— Видите ли, я к ней привязался.

— Да, я знаю, — ответил Бьяджио, и в его голосе зазвучала прежняя, хорошо знакомая Симону ревность.

— Милорд, то, о чем я хочу попросить… это трудно.

Симон остановился и опустил глаза. Бьяджио тоже остановился. Граф с любопытством смотрел на своего слугу.

— Ты это начал, — предостерег Бьяджио. — Изволь закончить. Ну же, задавай свой вопрос.

Симон выпрямился и посмотрел Бьяджио прямо в глаза.

— Я люблю Эрис, милорд. Я полюбил ее сразу, когда вы ее купили. Я хочу быть с ней. Я хочу, чтобы она стала моей женой.

Симон ожидал ярости — но ее не последовало. На мгновение лицо Бьяджио стало безмятежным, а потом на нем отразилось новое чувство — не гнев, а грусть. На секунду Симону показалось, что его господин может заплакать. Бьяджио отвел взгляд.

— Это довольно неожиданно, — сказал граф. — Я… — он на секунду замолчал и пожал плечами, — удивлен.

— Я понимаю, что прошу многого, милорд. Я знаю, что это не соответствует традициям. Но я действительно ее люблю. — Симон склонил голову, а потом опустился на одно колено прямо на песок. Поймав холодную руку Бьяджио, он поцеловал ее. — Милорд, я молю вас об этом. Позвольте, чтобы Эрис стала моей. Я преданно вам служил. И всегда буду вам служить. Вы — моя главная страсть.

Бьяджио насмешливо фыркнул.

— Но не такая главная, как эта танцовщица! Встань, Симон. Не ставь себя в неловкое положение.

Симон встал, но не поднял головы. Бьяджио повернулся к нему спиной. Несколько томительных минут граф смотрел вдаль и почти не дышал. Теплый ветерок шевелил его золотые волосы. Волны накатывались и отступали, а Бьяджио все продолжал стоять, словно одна из дворцовых статуй — холодный и неприступный.

— Симон, ради тебя я это сделаю, — проговорил наконец граф. — Потому что ты мне дорог. Ты это знаешь? Ты знаешь, насколько я к тебе привязан?

Симон это знал.

— Да, милорд.

— Эрис — мое сокровище, мое имущество. Во всей империи не найдется танцовщицы, равной ей. Но тебе я ее отдам, Симон. Ради тебя я нарушу традиции Рошаннов.

— Спасибо вам, милорд. Вы поистине…

Бьяджио повернулся лицом к нему.

— Но взамен ты должен кое-что для меня сделать.

— Все, что угодно, — мгновенно пообещал Симон. — Просите меня о чем угодно, милорд. Я сделаю это охотно.

— Ты вернешься обратно в Люсел-Лор. Ты найдешь Ричиуса Вэнтрана. И ты украдешь у него дочь и привезешь ее ко мне.

— Что…

— Это все, Симон. Такова моя цена за эту женщину. Привези мне дочь Шакала.

— Но, милорд, Вэнтрана охраняют! Невозможно…

— Ты себя недооцениваешь, мой друг, — засмеялся Бьяджио. — Ты можешь это сделать. Ты — мой лучший агент, единственный, кому это по силам. Войди к Вэнтрану в доверие. Разузнай его планы. Заставь его тебе доверять. А когда он потеряет бдительность, укради его ребенка.

— Но почему? — пролепетал Симон. — Зачем вам эта девочка? Она еще совсем маленькая…

— Я хочу того, чего хотел всегда! — зарычал Бьяджио. — Я хочу, чтобы Вэнтран мучился! Он отнял у меня Аркуса. А теперь я отниму у него то, что ему дорого. Это справедливость, Симон. И больше ничего.

Симон пытался взять себя в руки. Это была не справедливость, а безумие, но он не мог этого сказать. Сейчас — не мог. Эрис почти принадлежала ему. Они могут пожениться. Бьяджио дал согласие.

— Милорд, даже если бы я смог войти ему в доверие и украсть ребенка, то как я могу добраться сюда с нею? Мы далеко от Люсел-Лора!

— В Люсел-Лор тебя доставит корабль Черного флота. Пока ты будешь там находиться, корабль будет патрулировать в трийских водах. Он будет там, когда тебе понадобится вернуться.

«Все уже расписано, правда? — горько подумал Симон. — Мастер-кукловод за работой!"

— Милорд, — осторожно проговорил Симон, — пожалуйста, подумайте еще раз об этом. Ваше желание отомстить Вэнтрану затуманило вам мозг. Сейчас надо думать о других вещах. Эррит и Форто…

— Я ими уже занимаюсь! — отрезал граф. — Но Вэнтран слишком долго живет, не ощущая моего гнева. Пора ему помучиться. Пора ему заплатить за то, что он сделал. — Бьяджио подошел вплотную к Симону, почти соприкасаясь с ним носами. — Он убил Аркуса, Симон. Он предал Аркуса, и император из-за этого погиб. И все ради этой проклятой женщины. А теперь я заберу плод их отвратительного союза. Ради Аркуса я это сделаю!

Симон застыл неподвижно.

— Ты сделаешь это для меня, — добавил Бьяджио, — а за это я отдам тебе танцовщицу. Таковы условия нашей сделки. Ты их принимаешь?

— Да, — печально ответил Симон. Это было единственным словом, которое он сумел из себя выдавить: голос изменил ему.

— Ты уедешь через несколько дней, — объявил Бьяджио. — А в твое отсутствие я буду заботиться об Эрис.

И с этими словами золотой граф отвернулся от своего слуги и зашагал прочь.

5 Совесть короля

Крепость Фалиндар стояла на скале, нависшей над океаном, вырастая из каменистой почвы. На обширных просторах Люсел-Лора не существовало здания, которое сравнилось бы с нею по высоте и великолепию и которое имело бы такую же славную историю. Она много веков стояла на вершине, выдерживая войны и ураганы и служа домом королевской фамилии Люсел-Лора — длинной череде трийских аристократов, которые называли себя дэгогами. Дэгоги правили Люсел-Лором из Фалиндара, осыпая себя сокровищами и собранными в виде налогов деньгами и равнодушно наблюдая за тем, как военачальники методично рвут страну на части, присваивая себе огромные территории. В эпоху военачальников последние из дэгогов превратились в марионеток, сохранив только видимость власти — пока наконец их жадный клан не исчез. Остались только военачальники и их свары.