Великий поход хомяка и жабы. Часть 1

Робокопу повезло: его заслонил собой воин с двуручным мечом в руках, а сзади уже набегала закончившая ''валяться'' парочка его коллег.

Прикончивший Вэнона и вскрывший Мулкорха гоблин также не добежал до ворот: встретил на пути проблевавшегося Храванона и азартно звенел с ним мечами — воин, пусть и более низкого уровня, был много сильней рейнджера в мечной схватке.

Ну а хозяин зачетного копья избрал своей целью Главу клана и на всех парах, уже не скользя, а будто бы даже не касаясь ногами земли, летел к нему.

— Ну это мы уже проходили и полу-суток не прошло! — мелькнула в голове у Дримма мысль, когда расправившийся с коллегой-магом гоблин метнулся к нему с аналогичным намерением. Вчерашний урок, что преподал ему в пещере с шаманским костром умелец (кстати так же вооруженный копьем), хорошо отпечатался в памяти и был свеж как никогда — махаться с его улучшенной версией фейри не собирался, да еще и копье, что пробивало щиты как промокашку…

Дримм встретил гоблина как маг и успел до его''подлета'' скастовать три атакующих заклинания, ну и еще одно, а затем кончик гоблинского копья коснулся его груди… коснулся и провалился в столб пламени — сработала иллюзия-ловушка, туда же канул и не подумавший отвернуть гоблин. Шаманские знаки на теле уже не могли его защитить — Дримм недооценил себя, забыл, что он уже 4-ый уровень в магии Смерти, да и недавний подарок Термеза делает его заклинания этой школы вдвое сильней, так что если воздушный таран и малый кислотный туман не особо задержали его противника, то рука мертвых (боевое заклинание школы Смерти на одиночную цель) моментально остановила сердце гоблина, и достал иллюзию копьем уже мертвец.

Гоблин с кистенями вертел смертельную карусель с любившей подобные забавы Юлой и ее напарником, а не подходивший ближе Робокоп то пытался прощупать его защиту боевыми заклинаниями, то накладывал очередной баф на прикрывших его воинов. К сожалению воин с двуручным мечом пал, остановив врага ценой своей жизни — даже цельный тяжелый доспех с превосходными статами и дополнительными встроенными амулетами не смог спасти мечника от горящих синим огнем кистеней, а двуручник так ни разу и не достал легкого не обремененного даже шлемом обоерукого мастера.

Храванон и его противник все также звенели мечами — силы были примерно равны: более длинный меч и хорошие доспехи у эльфа, опыт и скорость у гоблина и интригующая неизвестность кто победит.

Освободившийся Дримм качнул весы: баф на Храванона (на 2 минуты + 3 к скорости, +3 к рефлексам, +1 к удаче) и простенькое заклинание из арсенала квелья Мошкара в гоблина — воин клана тут же нажал, а фейри переключился на другую более актуальную проблему. Оказывается пока он, да и не только он, отвлекся на сложную троицу, рейд Хугина на пределе своих сил рубился с похожими ''товарищами'', только там на пятерых воинов клана приходилось четверо подобных искусников + вопящая группа поддержки из неумелых, но многочисленных смертников. Только высокое, по-настоящему высокое мастерство сбитых в крепкий рейд воинов позволяло им все еще удерживать строй и не допустить прорыва.

В одно мгновение разрешилась ситуация с мастером кистеней: три вертящиеся в жарком танце фигуры на секунду, полсекунды, крутанулись, вообще превратившись в какой-то темный вихрь, а когда распались, на ногах осталась только одна — девушка-эльф, улыбающаяся окровавленным ртом без половины зубов, со сломанной рукой и помятым на правом боку доспехом. Напарник Юлы так же был жив, но ''отдыхал'' на полу по уважительной причине: раздробленный таз и перелом обеих ног — гоблин действительно был хорош, но именно был — лежал рядом и в отличие от переломанного, но живого эльфа не дышал, может быть потому что воздух из пробитых легких не мог достичь валявшейся в десятке метров головы.

Вскоре справился со своим противником и Храванон. Но не стоит думать, что помощь мимоходом бросившего пару заклинаний фейри сыграла тут большую роль — воин сам, своим умением, упорством и мастерством выгрыз у врага заслуженную победу. И вообще у гоблина сломался меч, и вторая часть схватки прошла в партере и не потому что благородный воин клана Красного Дракона отбросил оружие, чтобы уровнять шансы (Храванон все же был не дурак), просто один из сильнейших воинов-наставников клана Глоткогрызов сумел таки свалить доспешного, более сильного, молодого и вооруженного мечом противника на пол, при этом выбив у него меч, и едва-едва не перегрыз эльфу глотку зубами. Все же со временем молодость, сила, большая масса тела и хорошая защита сказались — озверевший воин клана подмял таки старика, а затем бил его головой о пол, пока безволосый череп не треснул как яйцо.

В общем-то дальше все было хорошо: Дримм вовремя подоспел и очень помог — 4:1 в пользу рейда Хугина и примкнувшего к ним фейри; Робокоп подлатал обоих воинов, хоть и с перебитыми ногами пришлось повозиться; а Мулкорх вообще обошелся без посторонней помощи — лечебные зелья и эльфийская регенерация в очередной раз сотворили чудо; ну и разумеется гоблинов они удержали и, даже еще до того как зачистивший внешние укрепления Октарон постучался в ворота цитадели, погнали прочь.

На фоне происходивших великих событий никому и дела не было до несправедливой гримасы судьбы: старые и заслуженные наставники воинов, великие учителя боя, достояние любого клана погибли в схватке как простые воины и ни один из тысяч подготовленных ими учеников не сражался с ними рядом — часть из них билась в чужой земле за тысячи верст, другие бесславно сложили головы в Хлебной долине, и мало кому из них удалось показать свое мастерство, ну а третьи, в основном новички, глупо полегли за закрытыми от них же воротами цитадели, которую они так и не смогли защитить.

Через полчаса в цитадель вошли основные силы клана, а еще через час главная твердыня Глоткогрызов была окончательно взята, остатки способных сражаться гоблинов или погибли, или скрылись в лабиринте огромного как город помещения. Игрокам досталась практически целая цитадель и все ее богатства и рабы, а в довесок окровавленные трупы тысяч совсем маленьких гоблинов-детей, убитых старшими женщинами клана, чтобы те не достались чужакам.

Васильковое поле, лагерь клана Красного Дракона.

Вечер пятого дня.

Менелтор, Альдарон, Хайлириэн, Анариэль.

Шел редкий в этих местах и в это время года затяжной дождь. Вылитое сверху гигантское ведро воды и не думало кончаться, жизнь в расположенном на Васильковом поле лагере замерла точно так же как и на опустевшей дороге, в лесу и фермерских полях. Впрочем не так уж и замерла, а просто переместилась в недра шатров, палаток и тентов, кое-где даже под днища высоких телег. Многочисленные обитатели лагеря отдыхали, варили еду, спали и даже совершали сделки — стихийно возникший вокруг портала рынок вот уже который день продолжал жить, цвести и пахнуть.

— Да уж пахнет, — сморщил нос сидевший за столом и любовавшийся на дождь за открытым пологом Альдарон, — скоро вонять начнет. Такое красивое поле засрали. Фермерские поля-то ладно, только удобрили, ну и кусты в лесочке, а вот красоты цветочной жалко — не Васильковое это поле теперь, а '' не вступи в какашку поле '', как метко выразился отсутствующий сейчас Менелтор. И почему как только какое-то место начинает осваивать человек, — тут Альдарон вспомнил, кто он и кто вокруг него, — ладно — эльф, гном, орк, без разницы — дивной красоты место превращается в помесь общественной сральни с помойкой, и это правило работает везде, даже здесь, в виртуальном мире.
–

Василий Григорьевич вздохнул, эльф Альдарон отступил в глубину, и пожилой, да что уж скрывать, откровенно старый, даже древний-столько-не живут человек вспомнил давнишнюю историю, как вариацию на тему к тому, что он видел сейчас. Тогда в декабре 44-ого он младший лейтенант НКВД, командир особого взвода был счастлив и доволен похвалой не только своего непосредственного руководства, но и личной (хоть и по телефону) благодарностью командующего фронтом, а главное, делом, за которое его благодарили — захватом по наводке пленного фрица законсервированной базы немцев, без единого выстрела и без потерь. А ведь он единственный поверил в бессвязный бред контуженного пленного — что-то екнуло внутри, и он чуть ли не самовольно поднял свой взвод. Если бы неудача — шепелявый немец бреханул, то он конечно бы по возвращении струганул бы гниду, но и ему бы было… но все срослось, фриц не подвел, а его именно тогда заметило начальство и не только в масштабах армии и фронта, но и в самой Москве. Но главное к чему он вспомнил этот случай, так это к тому, что обнаруженный им объект без людей был как слюдиночка: чистые почти без пыли коридоры и кабинеты; беленые потолки; мебель в специальных пронумерованных чехлах; работающая канализация на каждом из трех подземных этажах; столовая с необходимым для готовки набором; арсенал, пусть без оружия, но с огромным запасом ветоши, смазки, лака, специальных порошков и даже генератор, только заведи — не бункер, а сказка. Через месяц он, уже старший лейтенант, заглянул в эту ''сказку'' по пути и тогда-то впервые осознал правило ''Где прошел человек, там обязательно останется большая-пребольшая куча дерьма'':генератор уперла какая-то ''добрая душа''и все три этажа освещали керосинками, хотя на первый электричество все же провели… по проложенным из палатки связистов проводам; от унитазов, умывальников, кафеля и зеркал остались дыры в полу и стенах и вонь канализации из забитых засохшим и свежим говном самых глубоких дыр на месте унитазов; разумеется от мебели, содержимого оружейки и кухни не осталось даже следа; ну а белоснежные так поразившие его потолки покрылись толстым слоем сальной копоти и вообще похоже в коридорах жгли костры и справляли малую нужду, не затрудняя себя добежать до зачем-то раскуроченного туалета. Все это произвело на него гнетущее впечатление, и нет, он не был наивным мальчиком и всякое повидал за два своих личных года войны, но именно эта его раскуроченная и обосранная добыча что-то в нем изменила и заставила снять розовые очки — ни собственноручно перерезанные глотки, ни трупы товарищей, с которыми пять минут назад он пил чай, ни лай немецких овчарок и холод принявшего его в свои объятья болота, когда он думал что ему конец, а бессмысленно загаженные коридоры и изуродованный солдатский сортир. Он изменился после этого случая и, честно говоря, стал хуже думать про людей, появился ранее несвойственный ему цинизм и недоверие к людям вообще, желание все проверить, сделать самому, не полагаться на чужую работу — он стал не только работать, но и жить по поговорке ''Чем меньше народу, тем больше кислороду''. ''Нет худа без добра'', и неожиданно обретенные не самые лучшие качества пришлись в масть, в самую десятку, когда он стал работать нелегалом: недоверие к людям, желание все сделать самому + природная сметка и фронтовой опыт, и он полвека обманывал смерть, ни разу не засветился и заканчивал свою земную жизнь в весьма и весьма преклонном возрасте и здравом уме.