Великий псевдоним

По такому принципу образовывали свои не только псевдонимы, но и полноправные фамилии, в царской России все евреи, выезжавшие по разрешению на работу или место жительства из Польши, Украины и Белоруссии в великорусские губернии России или в Сибирь. Пересекая «черту оседлости», т.е. границу, за которую евреи не имели права в царской России выезжать без разрешения, они, обычно, меняли свои национальные, специфические имена и фамилии и брали «географическую фамилию» с «польским оттенком». Но от настоящих польских фамилий такие фамилии отличались тем, что были основаны исключительно на использовании географической номенклатуры, в то время как настоящие польские фамилии были связаны прежде всего с польскими словами, обозначавшими профессию, качество или свойство характера и реже – родовое («звериное») наименование владения или поместья, названия которых никак не напоминали распространенные географические объекты.

Беря партийный псевдоним по этому типу, многие использовали географические названия не своего места рождения за чертой оседлости, а наименования русских населенных пунктов, где им приходилось бывать.

Так возникли псевдонимы:

Варшавский – (М.Г.Бронский)

Ярославский – (М.И.Губельман)

Киевский – (Г.Л.(Ю.Л.) Пятаков)

Радомысльский –

Московский – (О.-Г.А.Апфельбаум)

Троцкий – (Л.Д Бронштейн) от г. Троки в Литве, ныне Тракай

Сокольников – (Г.Я.Бриллиант) от московских Сокольников.

После 1905 г. по такому же принципу стали выбирать псевдонимы и русские революционеры:

Томский – М.П.Ефремов

Волгин (затем – Камский) – Н.А.Обухов

Свирский (позднее – Невский) – А.В.Галкин

Невский – Ф.И.Кривобоков

Симбирский – К.Н.Самойлова

Что же касается бундовцев, то они, наоборот, позднее стали брать псевдонимы, не скрывавшие их национальной принадлежности:

М.И.Гольдман – Либер

Ф.И.Гурвич – Дан

И.Айзенштадт – Юдин

После нескольких лет шатаний в годы отлива революционного движения (1908-1910 гг.) старые фракционеры, переходя на сторону большевиков, старались избирать для себя новые псевдонимы, более подходящие для члена большевистской партии, и как то отвечавшие той славе твердых, несгибаемых, твердокаменных, которую приобрели большевики в революцию 1905-1907 гг. и в годы реакции.

Так, видный меньшевик-партиец, Л.Б.Розенфельд, долго выбиравший себе большевистский псевдоним, наконец, нашел простой выход, переведя расхожую фамилию своей замужней сестры – Штейн – на русский язык и став с этих пор для всего мира – Каменевым.

Вообще, после 1905-07 г. в большевистской среде выбор псевдонима стал совершенно свободным от каких-либо партийных предписаний и многие видные большевики пошли по линии приобретения «крепких», «жестких», «военных» псевдонимов.

Так, А.В.Луначарский стал известен под именем Воинова; В.М.Скрябин стал Молотовым [5] , Н.К.Крупская указывала себя на партсъездах, как Саблина.

5

Псевдоним «Молотов» брали себе в партии нескольких человек, в том числе первым выбрал себе этот псевдоним А.Л.Гельфа, ставший затем известным, как агент германской разведки Гельфанд – Парвус. В русском революционном движении, где было много людей знавших неплохо латынь и французский, второй псевдоним Гельфанда – Парвус, сочли таким «удачным» по точности характеристики (Парвус по латыни – невзрачный, слабый, низкий, дешевый, неважный, а по-французски – (от парвеню) – выскочка, что он к нему сразу «приклеился» весьма прочно, в то время как «Молотов» столь же основательно закрепился за Вячеславом Михайловичем Скрябиным.

В этом же ряду «крепких» псевдонимов должен рассматриваться и псевдоним Сталин. Но его уже тогда от всех остальных псевдонимов отличало то, что он был и «крепким» и в то же время единственным, созвучным в партии с псевдонимом Ленин, а также то, что он никому до Сталина не пришел в голову, хотя в партии было несколько человек, имевших как бы близкие к этому понятию фамилии – Сталь, Стальков, оказавшиеся, однако, совершенно незаметными, на фоне прочих.

После революции, когда партия пришла к власти, отношение к псевдонимам изменилось – у одних они совершенно отпали, и политическая деятельность таких людей стала проходить и отождествляться под их настоящей фамилией. У других, наоборот, псевдонимы перестали быть псевдонимами потому, что превратились в полноправную единственную фамилию, под которой данный политический деятель жил, работал и был известен массам.

Если посмотреть с этой точки зрения на ближайшее окружение В.И.Ленина в 1917-1924 гг., то окажется, что люди с русскими фамилиями, прежде имевшие наряду с ними и псевдонимы, отбросили их после революции, как шелуху, связанную с иной эпохой, иной жизнью, и с иным историческим периодом, который остался в далеком прошлом.

Это: Рыков, Ворошилов, Луначарский, Крупская, Бубнов, Красин, Бухарин и др.

Именно под этими своими настоящими фамилиями они вошли в историю, а не под теми партийными псевдонимами, которые использовали в течение 10-15 предреволюционных лет, в глубоком, подполье, и которые ныне уже всеми забыты. Ибо кто помнит таких деятелей, как Сергеев, Володин, Воинов, Саблина, Зимин и Николаев?

Наоборот, такие деятели партии, как Мартов, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Литвинов вошли в историю именно под этими своими псевдонимами, ибо кто знает и помнит теперь, что когда-то они были Цедербаумом, Бронштейном, Апфельбаумом, Розенфельдом и Валлахом?

Особняком стоят от обеих этих групп только Ленин и Сталин.

Оба они и после революции сохранили в равной степени и фамилию, и псевдоним, подписывая свои статьи, обращения и государственные документы и фамилией и псевдонимом одновременно:

Председатель Совнаркома В.И.Ульянов-Ленин

Наркомнац И.В.Джугашвили-Сталин

И люди знают, запомнили одинаково хорошо как их псевдонимы, так и фамилии. И то и другое – стало в равной мере достоянием истории, приобрело широкую историческую известность.

Но при этом псевдонимы сохранились дольше фамилий и стали основными именами, с которыми идентифицируется деятельность этих исторических лиц.

А это говорит о том, что оба псевдонима оказались крайне удачно выбраны. У Ленина это был один из полутора сотен употреблявшихся им псевдонимов, причем далеко не первый. У Сталина это также был один из трех десятков его псевдонимов, причем – самый последний, окончательный.

Как же он выдумал его? И вышел ли он на него случайно или шел в своих поисках целеустремленно и последовательно, намеренно стремясь к отысканию сильного, крепкого, и – редкого псевдонима, а именно – единственного.

Выясняя подобный вопрос, мы не просто удовлетворяем свое любопытство, но и раскрываем более серьезную проблему – о месте Сталина в партии, что должно интересовать и историков, и политиков, и что имеет огромное политическое практическое значение с точки зрения оценки всей истории партии. Иными словами, мы можем существенно приблизиться к объективному пониманию того, заслуженно или не заслуженно занял в партии руководящее место Сталин? И могла ли быть, существовать в тогдашних исторических условиях, более удачная кандидатура на роль лидера?

Если мы выясним, как случилось, что провинциальный революционер, отличающийся по уровню образованию и культуры от своих гораздо более ярких, блестящих русских, латышских, польских и еврейских коллег в РСДРП, смог сделать то, чего никак не могли достичь они, т.е. выбрать себе псевдоним, партийное имя политика, которое было лучше, яснее и красивее, прочнее, чем все иные, существовавшие до него и вокруг него, и при этом это партийное имя оказывалось полетать, могло стать вровень с именем-псевдонимом вождя и руководителя партии Ленина, то мы в значительной степени раскроем тайну возвышения Сталина. Почему? Да потому, что вскрыв основную черту характера, позволившую ему стать лидером, мы поймем, почему он смог «переиграть» своих коллег-соперников в партии задолго до 1937 г. и занять высший пост – не формально, а по существу – в партии, в государстве, да и в … головах людей.

4. Почему задерживалось издание Собрания Сочинений И.В.Сталина при его жизни и как Сталин относился к раскрытию чужих псевдонимов

Как известно, при жизни И.В.Сталина, все, что касалось его биографии, не могло быть предметом обсуждения, исследования и даже изложения со стороны какого-либо отдельного историка. Этим вопросом могло заниматься лишь учреждение – ИМЭЛ [6] при ЦК ВКП(б), где в составе ЦПА [7] находился фонд И.В.Сталина, выделенный в особое, тщательно засекреченное хранение. Фактически никаких исследований по этому фонду не велось, пока был жив сам Сталин, а после его смерти Институт, преобразованный на короткое (1954-55 гг.) время в ИМЭЛС, так и не успел развить исследовательскую деятельность в отношении жизненного пути И.В.Сталина, так как решения XX съезда КПСС, осудившие культ личности Сталина, привели к новой (1956 г.) реорганизации Института в ИМЛ (Институт марксизма-ленинизма) и к свертыванию предполагавшейся ранее работы по окончанию издания Собрания сочинений И.В.Сталина. А именно эта работа должна была бы вызвать подлинно научное, подробное изучение биографии Сталина и привести к составлению хроники событий его жизни и деятельности, что в свою очередь дало бы основание для выяснения многих неосвещенных сторон его биографии. Но ни в 60-е, ни в 70-е, а тем более в 80-е годы систематическая работа по исследованию деятельности И.В.Сталина не только не велась, но и была по разным мотивам фактически запрещена.

6

ИМЭЛ – Институт Маркса, Энгельса, Ленина.

7

ЦПА – Центральный Партийный Архив – т.е. Архив РСДРП(б)-РКП(б)-ВКП(б)-КПСС.