Великий сон

— С Эдди это совершенно не связано?

— Как? Подумайте сами!

— Где живет ваша Агнес?

— Этого я не скажу.

— Скажешь, сморчок. Здесь или у нас в задней комнате, где парни таких сопляков, как ты, кидают об стенку.

— Теперь она моя девушка, Канино. Я не дам ее обидеть.

Стало тихо, только слышно, как хлещет в окно. Через щель в двери просочился запах сигаретного дыма. Мне вдруг захотелось кашлянуть — пришлось закусить носовой платок.

Тягучий голос продолжал все еще спокойно:

— Я слышал, та блондинка была у Гейджера просто служащей. Поговорю насчет нее с Эдди. Сколько ты хотел получить от сыщика?

— Две сотни.

— Получил?

— Завтра должны встретиться. Надеюсь, все будет хорошо.

— Где Агнес?

— Послушайте…

— Где Агнес?

Тишина.

— Видишь, что это такое, сморчок?

Я не шевельнулся. У меня с собой не было револьвера. Но мне незачем разглядывать в щелку, что показывает мистер Канино Гарри Джонсу. Я и так это знал — револьвер. Оставалось надеяться, что демонстрацией дело и ограничится.

— Вижу, — отозвался сдавленный голос Гарри Джонса. — Ничего особенного, такое я уже видел и раньше. Давайте, стреляйте — посмотрим, что это вам даст.

— Тебе это даст четыре доски для гроба, сопляк.

Тишина.

— Где Агнес?

Гарри Джонс с усталым вздохом произнес:

— Ладно. Снимает комнату на Корт — стрит, 28, кажется, квартиру 301. Точно не знаю. И чего я буду ломаться ради какой-то вертихвостки?

— Правильно. Соображаешь. Съездим к ней вместе, поговорим. Просто, чтобы убедиться, что она тебя не водит за нос, малыш. Если все так, как ты сказал, — о’кей! Вытряхивай деньги из шпика и шагай своей дорогой. Не сердишься на меня?

— Нет. Не сержусь, Канино.

— Вот и прекрасно. Нужно выпить за это. Где у тебя стакан? — голос был насквозь фальшив, как накладные ресницы у сводни, и скользок, словно дынные семечки. Открылся ящик, что-то стукнуло по дереву. Скрип стула, шарканье по полу.

— Фирменный товар, — объявил голос.

Бульканье.

— Ну, дай Бог, чтобы моль твою шубу сожрала, как выражаются дамы.

— Ваше здоровье, — сдержанно ответил Гарри Джонс.

Раздался короткий, резкий кашель, звук рвоты. Что-то глухо ударилось об пол. Я вцепился в свой дождевик.

Тягучий голос вкрадчиво осведомился:

— Надеюсь, тебе не стало плохо от одного-то стакана?

Гарри Джонс не отвечал. Было слышно напряженное дыханье, потом наступила тишина, а затем скрипнул стул.

— Привет, коротышка, — сказал мистер Канино.

Шаги, щелчок, светлая полоса у моих ног погасла, дверь открылась и тихо затворилась. Неторопливые, уверенные шаги удалялись по коридору.

Открыв дверь и шагнув через порог, я вгляделся в темноту, размытую слабым светом от окна. За столом горбилась неясная фигура, в затхлом воздухе повис тяжелый, липкий, похожий на парфюмерный, запах. Пройдя к двери, выходившей в коридор, я прислушался — где-то далеко зашумел лифт.

Я щелкнул выключателем, и загорелся пыльный стеклянный шар, свисающий с потолка на трех металлических цепочках. Из-за стола на меня смотрел Гарри Джонс — широко раскрытые глаза, лицо, перекошенное гримасой, синеватая кожа. Маленькая темная голова склонилась набок, а выпрямленное туловище откинуто на спинку стула.

Где-то бесконечно далеко прозвенел трамвай, долетевший звон приглушил бесчисленные стены. На столе была только плоская бутылка виски с отвинченной пробкой. Под столом блеснул стакан Гарри Джонса, второй стакан отсутствовал.

Наклонясь к бутылке, я осторожно понюхал. Сквозь резкий спиртной дух бурбона проступал другой запах — горького миндаля. У Гарри перед смертью была рвота. Значит, цианистый калий.

Неслышно обойдя труп, я взял телефонную книгу, свисавшую с крючка на оконной раме. Затем, отпустив, подтащил к себе телефон, отодвинувшись подальше от мертвеца, набрал номер справочного бюро. Когда мне ответили, попросил:

— Могу я узнать телефон 301 квартиры на Корт-стрит, 28?

— Минуточку. — Голос словно тоже имел привкус горького миндаля. — Это Уэнтворт 2528. В телефонной книге он значится как Глендоуэр Апартамент.

Поблагодарив голос, я набрал цифры. Трубку подняли только после третьего гудка. Сначала слух резануло завывание радиоприемника, но оно сразу смолкло, и грубый мужской голос произнес:

— Алло.

— Позовите, пожалуйста, Агнес.

— Нет здесь никакой Агнес, приятель. Вы какой номер набрали?

— Уэнтворд два-пять-два-восемь.

— Номер сходится, девушка — нет. Жаль, правда? — мужчина захохотал.

Положив трубку, я снова взял телефонную книгу, нашел Глендоуэр Апартамент и, отыскав номер управляющего, набрал его. Перед глазами маячил смутный образ мистера Канино, несущегося в машине сквозь дождь к новому свиданию со смертью.

— Глендоуэр Апартамент. У телефона Чифф.

— Говорит Уоллис, из регистрационного бюро полиции. В вашем списке квартиросъемщиков есть некая Агнес Лозелл?

— Кто говорит?

Я повторил еще раз.

— Дайте мне свой номер, и я вам…

— Кончайте комедию, — резко оборвал я, — нет у меня времени. Живет у вас или нет?

— Нет, не проживает, — голос был сух, как соленая палочка.

— Не проживает в вашей ночлежке высокая блондинка с зелеными глазами?

— Позвольте, здесь вовсе не ночлежка…

— Хватит с меня, черт побери, — рявкнул я полицейским тоном. — Хотите, чтобы я приказал провести полицейскую облаву в вашем притоне? Мне известно все, дорогой мистер, о таких домах на Банкер-Хилл. Особенно о тех, где для некоторых квартир имеется особый телефон.

— Ну-ну, не стоит горячиться, комиссар. Я готов сообщить все необходимое. Есть у нас несколько блондинок, да. А где их нет? Вот какие глаза, не обратил внимания. Это ваша — живет одна?

— Одна или с маленьким пареньком — рост около 158, вес, вероятно, пятьдесят пять, блестящие черные глаза, носит двубортный темно-серый костюм, ирландское твидовое пальто, шляпа серая. По моим сведениям, это должна быть 301 квартира, но там мне ответил какой-то ухохотавшийся тип.

— Что вы, там ее быть не может. Триста первую снимают два агента автомобильной фирмы.