Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора
Шрифт:
Но, как мы уже отмечали, давно подмеченная способность Сталина к подбору кадров позволяла ему подобрать в свою команду таких орлов (вспоминаем «орлов гнезда Петрова», тех, с кем Петр Первый поставил Россию на дыбы), которые не только были готовы ради его доверия идти в огонь и в воду, но и сумели подняться до уровня тех немыслимых задач, которые перед ними поставила жизнь. Они вытянули войну, они помогли Советскому Союзу встать с колен, распрямиться, выстоять в годы страшных испытаний. Еще раз вспомним Устинова, Косыгина, Малышева, Ванникова, Байбакова, Зверева, Патоличева и других сталинских наркомов.
Образно, с присущим ему перехлестом, обрисовал практику сталинского подбора кадров очень нелюбимый
«Сталин знал своих подчиненных, знал, кто и на что способен, кому и что можно поручить. Сталин нашел, воспитал и расставил на многочисленные должности правильных людей. Но в кадровой политике Сталина мы ничего не поймем, не уяснив значения ключевого слова. И слово это – «выдвиженец».
Именно он, выдвиженец, творил чудеса. Именно сталинские выдвиженцы совершали рывки из провалов и поражений к ослепительным победам. А делалось все просто. Сталин выбирал любого, поднимал на высокий пост и ставил перед ним невыполнимую задачу. Совершенно новый человек на небывало высоком посту – это и был выдвиженец. Его прошлое, анкетные данные, отзывы, характеристики, аттестации, доносы роли не играли. Человек проверялся в деле. Если через день-два, через неделю невыполнимая задача так и оставалась невыполненной, командира снимали, снижали в должности, в звании, сажали, расстреливали. А задача оставалась прежней, то есть невыполнимой… Для этого нет ни новых материалов, ни людей, ни станков. Но фронт требует УДВОИТЬ. Если директор завода удвоит – выживет, не удвоит – его сменят. А за брак – расстрел… Отведав соленого куска генеральского, директорского или министерского хлеба, они вылетали в трубу, а на их место приходили другие, и те вылетали, пока не находился тот, кто мог УТРОИТЬ производство».
Уже дома Александр Сергеевич вдруг вспомнил фразу в устах вождя, которая его несколько удивила. «Нарком авиационной промышленности Каганович освобожден от должности как не справившийся с делом», – так сказал Сталин. Но ведь Михаил Моисеевич возглавлял в свое время Наркомат оборонной промышленности, который впоследствии был разделен на четыре отдельных наркомата, и – справлялся. А теперь у него была только одна четверть обязанностей (авиационное ведомство), и он с ней не справился? Яковлев был уже достаточно искушенным человеком и понимал, что дело здесь не в малограмотности прежнего наркома, здесь вопрос большой политики. Вероятно, Сталину показалось, что трех Кагановичей в ЦК слишком много, и шутка, гулявшая по Москве, дошла до него: «Россия, слышишь этот зуд: три Кагановича ползут». Сначала «ушли» Юлия Кагановича с поста первого секретаря Горьковского обкома. Теперь пришла пора Михаила Кагановича. Пока было только понижение, но, скорее всего, пока. Сейчас Михаил Каганович отправился в Казань директором 124-го авиазавода. У Лазаря Кагановича опоры в ЦК будет значительно меньше, догадался Яковлев, и очень тревожное чувство овладело им. Он возносился к таким высотам властной пирамиды, что остаться там самим собой будет чрезвычайно трудно. Если вообще возможно. Вход – рубль, выход – два. И Яковлев этот рубль уже уплатил…
Задание выполнил: получите взлет истребителя И-26!
Время покатилось вдруг вскачь, и Яковлев, и до того живший в режиме жесткого дефицита времени, просто не представлял себе, как он будет совмещать свою работу – любимую! – в КБ с работой в наркомате.
Вот как все сошлось: 11-го вышло постановление СНК о его назначении, а у него 13-го первый вылет И-26.
Конечно, надо бы обжиться на новом месте, познакомиться хотя бы с наркоматскими помощниками, но его ждал истребитель. Его
истребитель.Утром 13 января Яковлев поехал в Уланский переулок, где находился наркомат. Но усидеть в роскошном кресле полдня, какое планировал, оказалось ему не под силу. Он заглянул к наркому, и все понимавший Шахурин замахал руками: «Уезжайте, конечно! Уезжайте!»
На аэродроме шла привычная предполетная суета. Конструкторы, инженеры, руководимые Ястребовым, даже не заметили приезда шефа. И только летчик, Юлиан Иванович Пионтковский, был, как всегда, средоточием уверенности и спокойствия. Яковлев еще раз похвалил себя за то, что он «увел» такого человека из Академии. Самый возрастной и опытный в молодежной яковлевской команде, Пионтковский всем своим видом, своим присутствием внушал успех. Да, выбор его, Яковлева, был удачен – такого летчика поискать и поискать среди испытателей.
Через мгновение Яковлев оказался в центре событий, и подъехавший конструктор двигателя Владимир Яковлевич Климов смотрел на Яковлева и, вероятно, думал, что вождь сделал правильный выбор: Яковлев был прирожденный лидер.
Истребитель показался Климову очень похожим на его создателя – такой же красивый, стремительный, как и сам молодой конструктор, создавший этот легкий, стремительный, изящный самолет, готовящийся к своему первому взлету.
И вот по аэродрому пронеслось протяжное «От винта!», и синий дымок выхлопа ударил в нос.
Пионтковский поднял руку, показывая готовность к взлету, потом задвинул фонарь и дал газ…
Какое это чудо – рождение нового самолета! От тонкой осевой линии, появившейся полтора года назад на чертеже, до ревущего тысячью лошадиных сил машины, – сколько прожито жизней конструкторами, которые создавали все узлы и агрегаты, которые рассчитывали прочность каждого узла и самой крошечной детали, которые совмещали мощь мотора с изяществом конструкции. И все это сейчас воплотилось в одном человеке, который, крепко сжав губы, смотрит вслед устремляющемуся в небо самолету.
И только тогда, когда Пионтковский мастерски притер самолет к полосе, эти губы разомкнулись, но так и не смогли растянуться в улыбку. Он устал…
Все обнимались, поздравляли друг друга, хлопали друг друга по плечам, потом «качали» летчика, а Яковлев хотел одного – поехать домой и выспаться. Поспать хоть одну ночь за последние месяцы.
Ястребов подкатился к шефу: неплохо бы отметить успех, не каждый день, поди, в небо взлетают новые истребители.
Яковлев отрицательно покачал головой: без меня, друзья. Дела.
А дел-то было – всего за десять минут добраться до дому, позвонить в наркомат о взлете, принять душ и лечь в хрустящие простыни.
…Еще когда горячие струи душа хлестали тело, сквозь шум воды донесся голос жены:
– Саша, на проводе Шахурин. Это новый нарком, по-моему…
– От винта, – пробурчал в сердцах Яковлев.
– Александр Сергеевич, тут у меня посетитель с запиской от товарища Ворошилова, – донесся голос Алексея Ивановича Шахурина, – у него какой-то вопрос по научной организации труда. Возьмите его на себя, надо Клименту Ефремовичу ответ аргументированный подготовить. По-научному, – завершил нарком просьбу, давая понять, что научными вопросами будет теперь заниматься его зам по науке.
И без того не богатая автомобилями вечерняя Москва в поздний час была пустынна, и через четверть часа Александр Сергеевич вошел в приемную своего кабинета, в котором до этого был только однажды. Секретарь, молодой человек в полувоенной гимнастерке, встал и по-военному сомкнул каблуки.
– К вам Барбашин, товарищ замнаркома, я его отправил в холл, велел подождать. От наркома его к вам переправили. Барбашин это, – повторил секретарь, явно недоумевая, почему у заместителя наркома не вытягивается лицо.