Великое Нечто

— Увидеть меня? — удивился Крам. — Ну что ж, смотри…

В темноте словно вспыхнул прожектор. В его луче, в том месте, где свет разбивался о стену лабиринта, сидел мрачный заросший партизан в тулупе с оторванным рукавом, в шапке-ушанке. Его борода была такой длины, что тянулась в бесконечность, за очерченный прожектором круг. Рядом с партизаном лежал трофейный немецкий автомат «шмайссер» и противотанковая граната. Время от времени партизан подносил ко рту трубку с длинным чубуком ивыдувал мыльные пузыри. Выдув очередную партию пузырей, партизан поднял пытливые голубые глаза-льдинки на Грзенка и спросил:

— Ну как? Впечатляет?

— Неужели ты Крам? Я не таким тебя представлял, — поразился Грзенк.

— А вот это неправда. Ты увидел меня именно таким, каким хотел увидеть, — не согласился партизан. — Разберись-ка получше в себе. В этом мире все так, как ты хочешь, чтобы оно было, и не может быть иным.

— Но почему?

— Потому что этот мир — ТЫ. Сейчас мы в тебе. Добро пожаловать в Грзенка! — Собеседник хитро прищурился и выдохнул такой большой пузырь, что оказался в его центре.

— Так ты во мне? — ошарашено переспросил Грзенк.

— Разумеется. Ну и дыра, правда? — И партизан заговорщицки подмигнул ему.

— Почему же дыра? Совсем не дыра, а очень милое место, — обиделся Грзенк, по-новому оглядывая сырые камни лабиринта. Потом он вновь посмотрел на Крама, ожидая продолжения. Что-то подсказывало, что Крам сообщил ему далеко не все, что хотел.

— Урок второй, — продолжал Крам, — существование в Иллюзорном мире — штука тонкая. Все, что ты знал раньше, здесь не пригодится. Привыкай смотреть на мир и на себя новыми глазами!

— Я пытался, но у меня не выходит, — проворчал Грзенк.

Он посмотрел вниз, где при жизни ему привычно было видеть свое тело, но в который раз увидел лишь пустоту.

— Если я вижу тебя, почему не вижу себя? — спросил он.

— По двум причинам, — объяснил Крам. — Первая причина: потому что ты умер. А вторая и главная причина: потомучто нельзя быть в самом себе и видеть себя. Для этого тебе пришлось бы вывернуться наизнанку, что было бы крайне неэстетично.

— А если бы я был не в себе, я увидел бы себя? — спросил Грзенк, путаясь в новых понятиях.

— Если бы ты был не в себе, я не стал бы разговаривать с чокнутым. — Партизан притянул за ремень автомат. — Просто поставил бы тебя к стенке и — тра-та-та!

— Знаешь, Крам, — раздраженно сказал Грзенк, — я ничего не понимаю. По-моему, все это какая-то чушь.

Крам грустно кивнул:

— Вот именно, чушь. Я же говорил, разберись в себе.

— Почему я должен доверять тому, что ты говоришь? — Неожиданно Грзенку показалось, что его водят за нос.

— А это ты уж решай для себя. Доверие или есть, или его нет, — пожал плечами Крам. — Самое сложное — доверять вопреки всему и даже вопреки разуму, просто доверять, и все. Только такое доверие в конечном счете вознаграждается.

— Ладно, — сухо заявил Грзенк, — нельзя ли подальше от теории и поближе к практике? Как мне выбраться из лабиринта и попасть в Иллюзорный мир? Я обязательно должен…

— …увидеть и спасти Лирду? — закончил за него Крам.

— Да. И еще я хочу…

— …отделаться от майстрюка? — снова подсказал партизан.

— И отделаться от майстрюка, — ошарашенно повторил Грзенк. — Так как мне сделать все это?

— Понятия не имею. Я пророк, а не мелкий предсказатель, — пожал плечами Крам. — Моя задача — спрогнозировать развитие цивилизаций на миллионы циклов вперед, а не доставать из шляпы кроликов.

Неожиданно партизан вспомнил о чем-то, и тут же у него на лбу появилась озабоченная складка.

— Ну, мне пора, — сказал он, — опаздываю к поезду. Он поднял автомат и проверил, хорошо ли вставлена

обойма. Потом выдвинул что-то из темноты, и Грзенк увидел, что это ящик со взрывчаткой.

— Послушай, что ты собираешься делать?

— Разве непонятно? Взорву все к чертям собачьим! Бам! — и состав сходит с рельсов, превращая всех фашистов в месиво.

— Послушай, Крам, как вы могли до этого докатиться? — Грзенк был так возмущен, что забыл о своем незавидном положении и о том, что сейчас останется один в пустоте лабиринта. — Ведь это ты открыл путь к поискам Великого Нечто! Ты написал законы, по которым развивается наша цивилизация!

Партизан, крякнув, взвалил на плечо громоздкий ящик с динамитом.

— Это законы для живых, — возразил он. — Ив конце концов, могу я взять отпуск? Мудрецам тоже хочется иногда расслабиться и пустить под откос составчик-другой… Мудрость — это тот же ящик с динамитом. Рано или поздно он взрывается, и все летит в тартарары.

Вопреки воле Грзенка в одной из стен лабиринта возникло начало шоссейной дороги, сразу за которой начиналась железнодорожная насыпь. Издалека ветер донес гудок паровоза. Партизан шмыгнул носом.

— Эта планета меня доконала, — сказал он жалобным голосом. — Хочешь совет?

— Да.

— Если ты умный мрыг — держись подальше от Земли. — Партизан сдвинул ушанку на затылок и стал постепенно растворяться в воздухе.

— Э-э, постой! Крам, подожди! — растерялся Грзенк, неожидавший, что все так закончится.

— Ну чего тебе? Поезд не станет ждать. Немцы перевозят боеприпасы для решающего прорыва… — Партизана явно беспокоили приближающиеся гудки.

— Не оставляй меня здесь! Как мне вырваться? Крам!

— Вырваться? — искренне удивился мудрец. — Откуда вырваться?

— Как откуда? Из лабиринта! — Грзенк показал на замшелые глыбы вокруг и на тупик в конце коридора, где по трещинам в камне, шурша, сбегал песок.

Партизан шагнул к стене и, словно бы ее не было, утопил в ней руку.

— Разве ты еще не понял?

— Что я должен был понять?

— Никакого лабиринта на самом деле нет. Есть только недостаток воображения…

Внезапно Крам исчез, но не успел Грзенк пожалеть об этом, как он возник уже совсем в другом месте.

— Мне кажется, я еще что-то хотел сказать. Ах да, Великое Нечто! Не пытайся его искать, оно пока не хочет быть найденным…

— А майстрюк?! — воскликнул Грзенк. — Кто его остановит?

Крам усмехнулся:

— Ты считаешь, Великое Нечто — это такая мухобойка для борьбы с майстрюками? Это все равно что нанять киллера, а потом не расплатиться с ним за работу. Как бы вам не разочароваться.

— Но почему? Что такого ужасного в этом Нечто?

— Ужасного? Кто тебе сказал, что Великое Нечто ужасно? Напротив, друг мой, оно прекрасно, — назидательно продолжал Крам. — Спорю, ты не один раз задумывался, почему Великое Нечто выбрало для своего пребывания именно Землю: Что такого замечательного в этой планете? Посредственный климат, глуповатые аборигены, да вдобавок еще и на окраине Вселенной. Я тоже так думал до своего первого визита на Землю, а потом застрял здесь, и теперь сам видишь, чем занимаюсь.