«Великое отступление» и стабилизация Восточного фронта. 1915 г.

Совещание в русской Ставке 4 июня выявило, что армии Юго-Западного фронта имеют некомплект в 170 тыс. человек (пополнение возможно лишь в размере 20 тыс. бойцов), снарядов и патронов настолько мало, что приходится лимитировать расход боеприпасов (из-за него появилась даже т. н. лишняя – т. е. не обеспеченная снарядами артиллерия, и это при том, что число орудий сократилось), ощущался острый недостаток оружия, обученных пополнений и офицеров. Более того, было констатировано, что на устранение этих недочетов в ближайшее время нет никакой надежды.

Без пополнений, без оружия и боеприпасов русским войскам пришлось сражаться с хорошо вооруженным и обильно снабжаемым противником – подвиг русской армии в кампании 1915 г. можно назвать беспримерным. Войска были лишены возможности проявлять активность, без которой всякая операция не может считаться полноценной. Ведь сокращение численности войск ведет к утрате ими своего функционального назначения. Дивизия в 2 тыс. штыков – это уже не дивизия, а слабый полк, который будет лишь охраной для своей артиллерии и обозов. Планируя оперативно-тактический маневр, необходимо учитывать допустимый расход боеприпасов и скорость их пополнения – но именно в этом назрела основная проблема. Понижающаяся численность боевых частей сокращала возможности огневой обороны русских войск и препятствовала производству ими контратак. Генерал от инфантерии М.В. Алексеев писал: «…наши корпуса и дивизии существуют лишь на бумаге, а некоторые из них, к горю начальников, умирают на их глазах. Дивизия, вышедшая из боев в составе 1000 человек и не получившая немедленно пополнений, постепенно расходует и свой небольшой кадр, навсегда выбывая из рядов армии как прочная маневроспособная единица. Получается затем дивизия совершенно ополченческого типа…» [7]

7

Весна и лето 1915 г. Из писем генерала от инфантерии М.В. Алексеева // Военная быль. 1966. № 71. С. 37.

Офицер 269-го пехотного Новоржевского полка вспоминал: «К августу 1915 года из 11 молодых прапорщиков, прибывших в Новоржевский полк в начале января 1915 г. (5 Алексеевского военн. училища и 6 Александровского военн. училища), остался невредимым только один, да и он кончил войну инвалидом. Из прибывшего пополнения составился 2-й батальон. Фельдфебелей и унтер-офицеров дали из 1-го батальона. Офицеров старых не было, и в командование ротами 2-го батальона вступили только что прибывшие прапорщики, да и батальоном командовал некоторое время тоже прапорщик В.Ф., но считавшийся уже старым офицером полка, так как состоял в полку с января 1915 года. 3-го и 4-го батальонов в это время совершенно не существовало. Вот что представлял наш полк в августе 1915 года».

А.М. Зайончковский отмечал: «при таких условиях, силы сторон для борьбы были совершенно неодинаковы и вся задача Алексеева должна была свестись к выводу русских армий из-под того удара который нацелило на них немецкое командование».

Понижающаяся численность боевых частей сокращала возможности огневой обороны русских войск и препятствовала производству ими контратак – т. е. налицо поневоле снижающаяся оперативно-тактическая активность.

Таким образом снизилась как маневроспособность, так и оборонительная устойчивость русских войск.

Учитывая переход стратегической инициативы в руки противника, начавшего реализацию «Летних стратегических Канн», и наличие недостаточной ресурсной базы (переброски в Галицию ослабили и армии Северо-Западного фронта), было принято решение на отход.

Решение начать отход и постепенно спрямить выпуклость фронта, чтобы избегнуть возможного окружения центральной группы армий Северо-Западного фронта в Польше, было принято на совещании 22 июня при штабе фронта в г. Седлец. На этом совещании была уяснена та степень опасности, которая угрожала русским армиям, если они будут удерживать район Варшавы. Совещание признало необходимым дать главнокомандующему армиями фронта М.В. Алексееву право, в зависимости от обстановки, отводить свои войска до линии Ломжа – Малкин – Коцк – Влодава – Ковель. Внимание было акцентировано на необходимости беречь живую силу, без которой продолжение борьбы невозможно. Директива Ставки давала М.В. Алексееву полную оперативную свободу в вопросе регулирования отхода армий – он должен был руководствоваться только оперативной обстановкой и не спрашивать разрешения на каждый отвод войск.

Автор концепции активной стратегической обороны в летней кампании 1915 г. (он же и реализовал схему стратегического отхода и эвакуации Польши) – главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта (4—18 августа – Западного фронта) генерал от инфантерии М.В. Алексеев. Им были предложены следующие тактические приемы: 1) для обороны позиций оставлять минимальное число войск, а остальные сосредотачивать в резерве на главнейших направлениях, где можно ожидать наступления противника; 2) при наступлении противника этими резервами производить короткие контратаки.

Концепция М.В. Алексеева вносила элемент активности в ту пассивную оборону, на которую, при наличии слабой маневроспособности и огневого бессилия, обрекались русские армии. Противник допускался к русским позициям почти беспрепятственно, но в то же время и потери обороняющегося от артиллерийского огня наступающего сводились к минимуму. Контратака восстанавливала положение. Эта схема не получила общего распространения, но дала положительный результат.

Большое и логически обоснованное значение имело и включение в состав Северо-Западного фронта 3-й армии и армейской группы В.А. Олохова (реорганизована в 13-ю армию) – эти оперативные объединения обеспечивали тыл армий фронта и левый фланг русской группировки в Польше. Противник потерял возможность осуществлять излюбленные действия на стыке двух фронтов.

На первом этапе «Летних стратегических Канн» натиск германцев и австрийцев на северном и южном флангах «польского балкона» привел, соответственно, к Третьему Праснышскому, Красноставскому и Грубешовскому сражениям (см. далее).

Помимо упорного сопротивления русских войск на провал плана Э. фон Фалькенгайна повлияли два немаловажных обстоятельства.

Во-первых, желание начальника Полевого Генерального штаба австро-венгерской армии генерала пехоты Ф. Конрада фон Гетцендорфа обеспечить Галицию с севера от возможного удара русских со стороны Люблина и Холма. Наступление, запланированное Э. фон Фалькенгайном, предупреждало возможное русское наступление и отодвигало русские войска от Галиции. Конрад же хотел продолжить наступление на восток с целью полностью освободить территорию Галиции от русских.

Таким образом, удар против Южного фронта «польского балкона» был трансформирован австрийцами, превратившись в наступление с целью лучшего обеспечения Галиции с севера. Это наступление Ф. Конрад фон Гетцендорф считал необходимым, так как в освобожденной Галиции надо было восстановить административное управление, исправить разрушенные дороги и приблизить к войскам коммуникационные линии и склады. Как только австрийские войска заняли г. Львов, Конрад отдал распоряжение о реализации нового оперативного плана – австрийская 4-я и германская 11-я армии (группа армий А. фон Макензена) перенацеливались на север – в полосе между р. Висла и Западный Буг, а в дальнейшем в полосе р. Вепрж. На группу армий А. фон Макензена у противника была особая надежда. Генерал-квартирмейстер германского Восточного фронта М. Гофман записал в своем дневнике: «Если Макензену удастся одержать большую победу, то есть надежда, что Россия будет сломлена» [8] . Но подчинение ударной группы армий, прежде всего, австрийскому Верховному командованию имело для реализации «Канн» самые неблагоприятные последствия.

8

Гофман М. Записки и дневники. Л., 1929. С. 164.

Во-вторых, это саботаж операции со стороны командования германского Восточного фронта в лице его руководителя генерал-фельдмаршала П. фон Гинденбурга и начальника штаба генерал-лейтенанта Э. фон Людендорфа. Они не считали наступление в Галиции решающим для разгрома русских. Также стремясь овладеть Польшей, главные усилия для достижения этой цели они предлагали приложить в Прибалтике – нанеся удар на Вильно с обходом крепости Ковно с севера и дальнейшим наступлением на Минск. Этот удар выводил в тыл русской 10-й армии и впоследствии заставлял русских отходить в узкий промежуток между болотами верхнего Немана и болотами Полесья.

Но план П. фон Гинденбурга противоречил замыслу Э. фон Фалькенгайна – срезать «польский выступ».

Поэтому, отклонив план подчиненного, Э. фон Фалькенгайн предложил ему организовать наступление через район Осовец – Ломжа в общем направлении на Белосток.

Парадоксально, но П. фон Гинденбург нарушил субординацию – считая силы русских на намеченном Э. фон Фалькенгайном направлении весьма значительными и учитывая болотистость долины р. Бобр, он отклонил организацию этого маневра, предложив продолжать наступление на крайнем левом фланге – в направлении на г. Митава и Рига.