Великое путешествие кроликов
Шрифт:
Крольчиха умолкла. Ее подруги тоже молчали. По-видимому, в стихах она выразила их общую грусть и тоску.
Лохмач был крепок как телом, так и душой, в нем не было ни на грош сентиментальности, но, сам хорошо знакомый с болью и страхом, он проникся к крольчихам живой жалостью.
Поддавшись минутному порыву, Лохмач соскочил в яму. Потревоженные крольчихи взглянули на него с ненавистью и брезгливо отодвинулись.
— Я знаю, тебя зовут Нельтильта, — сказал Лохмач хорошенькой крольчихе, недавно давшей отпор Кервелю. — А тебя как зовут? — повернулся он к ее соседке.
Помолчав, она неохотно ответила:
— Сесусиннан — Шелест Листвы, сэр.
— А тебя? — спросил Лохмач ту, что читала стихи.
— Хайзентли, — отвечала крольчиха.
Она повернула голову, и в ее взгляде Лохмач прочел тяжкую муку и горький упрек.
Внезапно Лохмач припомнил, что уже слышал ее имя от Остролиста. Однако опасно было допытываться, она ли разговаривала с Остролистом.
— Не позволите ли вы нам удалиться, сэр? — дерзко спросила Нельтильта.
— Я вас не держу! Идите куда хотите, — сконфуженно пробормотал Лохмач.
Крольчихи ускакали, а он остался сидеть в яме. На прощание Нельтильта беззастенчиво на него посмотрела и громко заметила: «Что за неотесанный мужлан!», явно ожидая, что он ее одернет, но Лохмач молчал.
Перед самым концом сильфлея, когда было уже темно, на поле появился капитан Горицвет с тремя солдатами. Кервель бросился ему навстречу. Чутко прислушиваясь к разговору, Лохмач присоединился к ним. Они говорили о патрулировании железной дороги. Горицвет заявил, что не нашел там в тот день ничего из ряда вон выходящего.
— А вы ходите патрулем по той стороне железной дороги? — как будто невзначай спросил Лохмач.
— Очень редко! Там не кроличья страна, уж слишком там сыро! Когда-то я там бывал, но сейчас мы прошли обычным круговым дозором. Наше дело — собирать сведения, интересующие Сенат, и хватать тех, кто пытается улизнуть, вроде этого Блэкавара. А он здорово в тот раз меня покусал! Кстати, генерал сказал, что через пару дней возьмет тебя в команду для патрулирования. А пока привыкай к делу! — сказал Горицвет.
— А зачем так долго ждать? Почему бы мне сегодня же не пройти с дозором! — с притворным энтузиазмом воскликнул Лохмач.
— Завтра ваш черед пастись утром и вечером, и все офицеры должны быть в сборе, когда метка выходит на утренний и вечерний сильфлей. В это время наши кролики повеселее и за ними нужно получше присматривать. А в другое время сильфлея можно отпустить любого на патрулирование. Ну, я пошел отдавать рапорт генералу! — И Горицвет удалился.
Как только кролики метки окончили сильфлей и стража увела Блэкавара, Лохмач принес свои извинения Кервелю
и Гравилату и ушел в свою нору. Он жил в ней один. Каждый офицер в Эфрафе владел персональной норой. Часовые пользовались двумя большими залами, а рядовой состав колонии жил в ужасной тесноте в битком набитых маленьких помещениях.Оставшись один, Лохмач стал размышлять о выполнении задуманного плана. Открывшиеся перед ним препятствия показались ему ошеломляющими. Он ясно понял, что побег крольчих будет очень нелегким делом. План убить часового и бежать пришлось забраковать. Это не обойдется без шума, и об этом незамедлительно узнает Кервель.
Можно попытаться удрать днем, когда Кервель заснет, но тогда надо приказать часовым покинуть посты. Эта идея показалась Лохмачу вполне приемлемой. Ее осуществление могло бы пройти гладко. «А как же в таком случае быть с Блэкаваром? — вспомнил Лохмач. — Днем его держат под стражей в какой-то норе, но в какой — никто не знает! Что ж, оставить Блэкавара?»
— Нет, ни за что, пусть меня черти разорвут, если я его брошу! — пробормотал Лохмач. — Пусть Смородина назовет меня ослом! А не провалится ли из-за Блэкавара все задуманное дело? О Фрис в амбаре! Не по силам мне эта задача!
Он размышлял до тех пор, пока у него не закружилась голова, и, так ничего и не решив, заснул.
Проснувшись, он понял, что наверху светит луна, что там тихо и волшебно хорошо. Ему пришла в голову мысль: не поговорить ли сначала с кем-нибудь из крольчих?
Он вышел в туннель и споткнулся о молодого кролика, который вылез из битком набитой норы и спал, неловко приткнувшись, у входа.
— Знаком ли ты с Хайзентли? — спросил его Лохмач.
— Да, сэр! — ответил кролик, трогательно пытаясь принять бодрый и энергичный вид.
— Найди ее и пригласи в мою нору, — сказал Лохмач. — Других не зови! Понял?
— Так точно, сэр!
Когда кролик убежал, Лохмач вернулся в свою нору, с тревогой думая: не возбудил ли он уже у кого-нибудь подозрений? Правда, Кервель говорил, что эфрафанские офицеры зачастую посылали за крольчихами, так что, если Лохмача станут об этом расспрашивать, нужно будет просто получше притвориться. Лохмач улегся и стал ждать. Вскоре он услышал, что кто-то осторожно пробирается в темном туннеле к его норе.
— Это ты, Хайзентли? — прошептал Лохмач. — Входи!
— Я в вашей метке, а значит, в вашей власти, сэр! — отвечала она.
— Не бойся! Садись ко мне поближе!
Она повиновалась. Лохмач почувствовал, как совсем рядом сильно бьется ее сердце. Он заметил, что у нее закрыты глаза, а когти впились в земляной пол. Лохмач быстро прошептал:
— Слушай меня внимательно! Ты, наверное, помнишь, что недавно к вам пришли четыре хлессиля. У одного была чудесная серебристая шубка, а у другого — крысиный укус на лапе. Ты разговаривала с Остролистом, их вожаком.
Она в испуге повернула голову:
— Откуда это вам известно?
— Неважно! Слушай дальше!
Лохмач рассказал ей, с каким тайным заданием он пробрался в Эфрафу. Крольчиха слушала его не перебивая.
— Знаешь ли ты, где сейчас кролики, которые приглашали к себе ваших крольчих?
Хайзентли еле слышно прошептала:
— Ходили слухи, что они убежали, а капитан Горчица, погнавшийся за ними, убит.
— Знай: наши кролики спаслись и сейчас неподалеку. Они ловки и изобретательны. Они надеются, что мне удастся вывести из Эфрафы недовольных крольчих. Завтра я передам моим друзьям все, что мне удалось узнать!