Велосипеды
Шрифт:
— Ага. А теперь давай быстрее в аул и обратно. Как-то… неуютно здесь.
Неуютно стало обоим. Дальше ехали молча.
Вскоре лес закончился, снова потянулись поля и редкие деревья, холмы и вершины гор на горизонте.
Минут через двадцать въехали в аул: сплошное переплетение крохотных саманных домиков и кирпичных двух-трех этажных домов. Дороги здесь были не асфальтированы, заросшие по обочинам чахлой рыжей травой. Тут и там бегали босоногие мальчишки, гоняли палками гусей и кур.
Почту нашли быстро — это было единственное трехэтажное здание, почти в центре
— Ты, давай, поторопись. А я здесь покружу, — сообщил Акоп. — Аптеку поищу тут…
Внутри почты было прохладно и светло. Два окошка из трех были заняты. В телефонных кабинках кто-то разговаривал. Чеченский язык Артем не знал, кроме двух-трех ругательств, которые разучили еще в воинской части под Нальчиком.
Артем подошел к свободному окошку. С обратной стороны на него смотрела седовласая женщина лет пятидесяти (а то и старше).
— Чего тебе. — Спросила она с акцентом.
— Позвонить от вас можно? В Россию.
— Через десять минут. Деньги есть, или у вас как всегда?
Как это "как всегда" Артем не знал, да и уточнять не стал. Протянул сто рублей десятирублевками. Женщина отсчитала нужную сумму, вернула сдачу и протянула талон.
— Код города свой знаешь? — поинтересовалась она мягче, чем прежде.
Артем кивнул.
— Посиди, подожди. Как выйдут из второй кабинки — заходи. Понятно?
Что же непонятного?
Ожидание оказалось тягостным, неприятным. В голове перемешались сотни мыслей. А вдруг все кончено? А вдруг не дозвонится? А вдруг?.. И самое ужасное — долгое время ожидания, если сейчас не удастся ничего выяснить.
Потом из второй будки вышли, Артем направился туда, замер перед темно-синим телефонным аппаратом с металлической трубкой. В кабинке горела тусклая желтая лампа. Пахло пылью и гнилым деревом. Возле телефона висела привинченная металлическая табличка с кодами городов республик Северного Кавказа. Артем снял трубку, приложил к уху. В трубке громко гудело и потрескивало.
Сначала Артем нажал восьмерку, задумался — а стоит ли? — потом решительно набрал код города, номер и застыл, вперился глазами в телефонный аппарат, вслушался в далекие длинные гудки…
Раз гудок, два гудок… зашипело, затрещало, кто-то снял трубку… далекий голос, женский, немолодой…
— Алло?
— Антонина Александровна! Здравствуйте! Это Артем! Слышите меня?
— Артем? Артем! Здравствуй! Ты откуда это? Ты же в армии, в этой, как ее, в Чечне?
— Да, да! А Настя дома? Можно Настю к телефону?
— Как у тебя дела? Жив, здоров?
— Да, да, Антонина Александровна, все хорошо! Настю позовите, пожалуйста!
— Так, это, нету Насти. Она же уехала!
— Как? Куда?
— Поступать. В Москву! Разве она тебе не писала?
И вспомнил — писала. Месяц назад писала, что собирается, на подготовительные курсы, на дизайнера какого-то…
— Но она хотела еще написать…
— Вроде бы писала! — Антонина Александровна помолчала. —
Не пришло письмо? Ты поэтому звонишь? Переживаешь?— Нет, что вы…
— Артем, не переживай. Я не знаю, что там у вас, но не переживай. Я вижу, что все в порядке. Жди письмо. Я ей сегодня же позвоню и все уточню. Хорошо?
— Хорошо, — пробормотал Артем срывающимся голосом. — Хорошо, Антонина Александровна. Я понимаю.
— Ты хороший мальчик. Нужно быть полной дурой, чтобы этого не видеть… И я надеюсь, что воспитала дочь как надо.
Артем кивнул, сказал: "До свидания, Антонина Александровна", и положил трубку.
Ожидаемого облегчения не случилось. Даже наоборот — стало еще тоскливее, еще безнадежнее. Их с Настей разделяло расстояние, неизвестность, война и воинская служба, гордо названная — Долгом. Что же такого должен был Артем Родине, если его жизнь рушится на глазах? Соизмеримо ли?
Артем поймал себя на мысли, что остервенело отковыривает ногтем застывшую на деревянной переборке под телефоном жевательную резинку. Отковырнул, успокоился.
Он вышел из почты на улицу, сел на белую шершавую скамейку у крыльца. Солнце припекало, затылок вспотел. Улица была пуста, а ветер гонял по дороге рыжую пыль и клочья травы.
И вдруг снова где-то вдалеке раздалось редкое "тук-тук-тук". Автоматная очередь стихла, потом повторилась вновь, стихла — и опять. По небу засуетились, будто тараканы, вертолеты, наполнили воздух тревожным шумом.
Артем выпрямился. На порог из почты вышла пожилая женщина в платке, посмотрела на небо.
— Что же это делается, а? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Куда же мы катимся?
Из-за угла почты выехал встревоженный Акоп.
— Аптеки не нашел, — сообщил он. — Поехали отсюда, а?
Артем торопливо вскочил на велосипед.
Редкие прохожие останавливались и провожали их взглядами. Мужчин не было, одни женщины и дети.
До края аула, слава богу, доехали без происшествий. Как только закончились домики и начался подъем на холм, Артем сбросил скорость и попробовал отдышаться. В горле пересохло.
— Видел кого-нибудь? Кто стрелял?
Акоп покачал головой:
— Это не в ауле. Это где-то в горах. Или в лесу, с той стороны. Видел, вертолеты все туда помчались? А у тебя как? Успешно?
Артем пожал плечами. Непонятно было. Но вроде бы хорошо.
— Спасибо за шанс.
— Не за что. — Отозвался Акоп.
На вершине холма увидели вдруг, как в лесу исчезает военный грузовик с брезентовым верхом. Грузовик рычал мотором, мял траву, вокруг него кружились клубы рыжей пыли.
Остановились, тревожно провожая грузовик взглядом. И поехали только тогда, когда он исчез за деревьями, а гул и грохот стихли.
Воинскую часть объехали дугой, под холмом, стараясь не торопиться. Еще из леса видели, как грузовик въезжал через блокпост. А возле грузовика суетились, бегали, торопились люди.
Когда подъехали к забору со стороны склада, перебросили велосипеды и перебрались сами, начали сбрасывать с себя одежду и переодеваться — увидели, как в нарастающем шуме к части приближается вертолет.