Вэлра

И тут голос ее был подхвачен голосом тысяч громов - тот рокот (пока далекий) доносился из-за ограды, со стороны полей - там, за строящейся громадой, темнела не туча - нет, некая темная бездна! И вся она рокотала, и вся перекликалось гласом тысяч ослепительных разрядом - все бездна рокотала, и из под наружных, самых громких разрывов, слышался еще рокот бесконечных глубин.

А очи Вэлры! Это же были не человеческие очи! Эта ночь, каких-то невообразимых межгалактических просторов, эта ночь видевшая бесконечно многое, чего и не мог вообразить человеческий разум.

И тогда Сашу охватил ужас - холодная дрожь пробирала его тело. Он попятился, он вновь споткнулся, но ухватился за край повозки - попятился дальше.

И он зашептал страстно, с мольбою зашептал:

– Прошу, не преследуйте меня больше... Я не хочу! Вэлра, мне страшно, мне страшно рядом с тобою. Ты... ты бездна! Да ты поглотишь мою душу!... Мне жутко с вами, оставьте же меня! Я никогда - слышите вы - никогда не пойду за эти ворота!

И он вновь бросился прочь. Вновь он рассекал кусты, вновь проскальзывал между деревьев, но на этот раз голоса Вэлры не было - зато позади переливалась громами бесконечная бездна, и Саша понял, что ему от нее Никогда не уйти.

Но он все же бежал и, через какое-то время вырвался на асфальтированную дорожку, тут увидел и привычные очертанья небоскребов - которые казались совсем маленькими, ничтожными против здания, которое возводили тридцатиметровые птицы.

И он бежал до своего дома - вот, тяжело дышащий, ворвался в свою квартиру, запер дверь, метнулся в комнату, повалился на неубранную кровать и, обхвативши голову, застонал: "Я просто болен. Просто болен, болен, болен!.. Этого ничего не было - это все галлюцинации".

И потянулись минуты, часы. Саша то лежал на кровати, то вставал, проходил ко столу, садился в кресло - смотрел на занавешенное бельем окно. Потом ему стало душно от того, что окно закрыто и нет простора - некуда взору метнуться - и он сорвал все белье, скомкал его в кучу, отнес в ванную и там на пол бросил... Выбежал на балкон: воздух был душный, листья тяжело, устало шевелились - шелест их был приглушенный, казалось, что они умирали.

Далеко, за городом, со стороны парка, собиралась гроза; пока еще грозовые тучи едва были видны, они наливались белым сияньем, однако, раскатов пока не было слышно.

Саша посмотрел вниз, в проеме между ветвями деревьев асфальт - на нем никаких следов утренней кровищи, более того - детвора там начертила уже классики, и девочки прыгали через резинку. Прыгали без единого звука, будто немые, или мертвые...

– Я болен. Я болен.
– прошептал Саша.
– Просто, перенапрягся вчера из-за Ани, все это время проспал, и никакой цыганки не было, и Аня жива - все мне привиделось. Я спал все это время.

И тут он услышал знакомый, ленивый голос:

– Вам же сказано было - оставаться в квартире. А вы куда убегали?

Тут Саша вздрогнул - попятился: в десяти шагах от него, на соседском балконе стоял тот самый утренний. Он стоял на том же самом месте, где и за несколько часов до того. Не моргая, внимательно смотрел он на Сашу.

Тогда юноша бросился в ванную, подхватил какую-то простыню и, вернувшись, занавесил ей балкон; а, когда уселся за стол, услышал из-за простыни властный голос:

– Никуда больше не вздумайте отлучаться...

Саша зажал уши и, испугавшись, наступившей мертвой тишины - тут же разжал их. Все равно была тишина - слишком тихо, слишком. С улицы - ни звука; только тикают в душном воздухе часы.

И ему страшно стало от этого размеренного "тик-так", ему страшно стало за уходящие неведомо куда, умирающие секунды. Ему захотелось ухватиться за любую из этих секунд, узнать у нее что-то, поговорить с нею, но с каждым "тик-так" - умирала секунда.

Он подбежал к часам, сорвал их со стены, тоже отнес в ванную - швырнул на покрытый бельем пол.

И вот он стоит в своей комнате, обхватил руками голову, оглядывается: вот шкаф заставленный книгами, рядом - детские его игрушки - машинки, солдатики. А еще глобус, школьные учебники, наклейки с собаками и кошками. Ему страшно стало за свою жизнь - он, вдруг, задумался зачем он раньше жил, и как он раньше жил - и о понял, что - ни зачем, и никак. Вся жизнь его показалась пустой и бессодержательной - все помыслы его, все хождения его куда-то - уже мертвыми, ни за чем не нужными...

"Я любил Аню, каждый день думал о ней? Но зачем? Зачем эти страдания, бесконечные воспоминания редких мгновений проведенных рядом с нею? Не за тем ли, чтобы прикрыть собственную духовную пустоту? Не за тем ли, чтобы забыть, что кроме этой иллюзии у тебя ничего и нет..."

И тут он вспомнил, что - есть. Была такая девушка - Женя, которую он долго и страстно любил до Ани - тоже безответно, но Женя была девушкой доброй, очень энергичной и, всегда хотела видеть в Саше друга - не отвергать его, по крайней мере.

Теперь ему показалось странным, что он, пока любил Аню, совсем забыл про те месяцы неразделенных страданий о Жене. Ведь, он любил ее столь же страстно, как и Аню; ведь он, даже, и стихи ей какие-то посвящал, и в душе не раз в любви вечной клялся, и слез немало, от мук своих неразделенных пролил. И вот он набрал ее номер...

Пока длились гудки, в голове билась отчаянная мысль: "Только бы она была дома! Только бы... иначе..."

Но вот трубку подняли:

– Да.

– Здравствуйте. А Женя дома?

– А, Саша - это ты?
– голос удивленный.

"Как же я мог не узнать этого светлого голоса? Ведь сколько раз я мечтал услышать его вновь? Как же мог ошибиться - ведь, он мне показался совсем чужим. Просто - голосом из толпы".

– Женечка - это Саша тебе звонит.

– Да, да - ну, как у тебя дела?
– ей, действительно, интересно было послушать Сашу - так как Женя, вообще, любила общаться с людьми. Любила слушать речь, да и сама говорить могла часами.

Саша вздохнул:

– Да вот все нормально. То есть - нет - совсем даже не нормально...

Тут, казалось, над самым его ухом прокашлялись и Саша понял, что "сонный", стоящий в десяти шагах, слышит каждое его слово. Тогда юноша прошептал в трубку: "Подожди, пожалуйста" - закрыл балкон, и, вновь взявши трубку, спросил со страхом:

– Ты еще слушаешь меня?

– Да, да - конечно.
– участливый голос Жени.

Саша перешел на шепот:

– Пожалуйста, Женя, зайди ко мне сегодня. Поверь, что очень надо; от этого многое зависит.