Венчур

– Поговорю с русскими, они не военные, полковник им не указ, могут и осмелиться… Потом, может, вместе с ними уговорим и Бахрома.

– Если Денисов согласится, твои шансы заметно подрастут, – потихоньку подначивает Саид.

Руслан отправляется в штаб, делает копию с распечатки курьера, в интернете ищет информацию о Джафаре аль-Катари.

В кабине запыленного «Тайфуна» Денисов, в джинсах с масляными пятнами, заносит данные в планшет и делает расчет.

– Падение мощности около семнадцати процентов. Разбери фильтр.

Булат откручивает крышку воздушного фильтра, смартфоном фотографирует скопившиеся в нем песок и пыль.

– Если главный увидит это, придется еще полмесяца мотаться здесь по барханам, – вздыхает он. – Мы можем показать фото, когда вернемся на завод.

– А потом придется снова ехать сюда – испытывать новый фильтр, – возражает Антон. – Надо показывать.

– А как же твое свадебное путешествие?

– Объясню Лене, что отложили возвращение домой для того, чтобы не мотаться сюда по новой… Надеюсь, поймет.

– То есть деньги за выполнение контракта мы пока не получим, проценты за кредит опять не заплатим, а банк начнет нас банкротить, – беспокоится Булат. – Печальный конец нашего инновационного стартапа. Деньжат не хватило… Или мозгов?

– Против упрямой статистики интеллект бессилен. Ты же знаешь, из десяти венчурных компаний, основанных ради реализации изобретения, получает прибыль только одна. Мы оказались за бортом. Не надо было со своими скудными возможностями лезть в рискованный бизнес.

– Ладно, отрицательный результат – тоже результат. В следующий раз будем умнее – подключим инвестора. Главное, чтобы банк не отнял патент.

– Патент оформлен не на компанию, которая брала кредит, – напоминает Антон, – а на нас, как индивидуальных предпринимателей.

– А учредители компании – мы, и банку это известно.

– Банкротство предприятия – длинная история. Пока суд да дело, мы сумеем продать патент и рассчитаемся со всеми долгами. Только жаль времени… И так потеряли три года и деньги…

– Напишу главному, пусть не изобретают велосипед, а возьмут воздушный фильтр у «Камаз-мастер», – решает гонщик. – Их фильтры выдержали трассы «Дакара». Небольшая доработка крепления и выйдет то, что надо для местного бездорожья.

Булат на мобильнике набирает письмо, прикрепляет к нему снимки забитого пылью воздушного фильтра и отправляет главному конструктору завода.

К броневику подходит Руслан, улыбается:

– Привет. Есть важный разговор по поводу утреннего инцидента.

Испытатели садятся на походные раскладные стулья, Руслан устраивается на подножке машины, начинает издалека:

– Антон, Саид сказал, что ты кандидат наук. Я вот тоже диссертацию пишу. «Переводы известных пословиц народов мира на таджикский язык». Я – лингвист, изучаю пять языков. После университета все обязаны год отслужить. Отец отправил меня к полковнику на перевоспитание, подальше от Душанбе. Пришлось преображаться из мажора в шофера.

– В твои годы Александр Невский в Ледовом побоище победил немецких рыцарей, – говорит Антон.

– Я тоже не против с кем-нибудь сразиться, да вот вынужден скучать на заставе. А чего вас нелегкая сюда занесла?

– У нас контракт с заводом бронетехники, – поясняет Булат, – филиалом «КамАЗа» в Набережных Челнах.

– Знаю. Ваши грузовики на Дакаре всегда впереди! – демонстрирует свои познания Руслан.

– Да, команда «Камаз-мастер» побеждала шестнадцать раз, – кивает Булат.

– Саид сказал, что ты разбил машину команды. Я тоже разбил отцовскую в хлам.

– Хвалиться нам нечем.

– Саид сказал, что вы – ребята путевые, и броневик ваш крутой.

– Опытный образец, – поясняет Булат. – Ваше Минобороны собирается закупить большую партию, но сначала хочет испытать его пригодность для горной местности. Этот броневик с несущим корпусом – лучший в России, а может быть, и в мире.

– Я был в Москве два года назад, круто там у вас, мне понравилось.

– Душанбе тоже красивый, весь в зелени, – отвечает на любезность Антон.

– Мой отец – доктор исторических наук, в последнее время увлекся ДНК-генеалогией, он доказывает, что таджики и русские имели общего предка, жившего в Восточной Европе пять тысяч лет назад. Мутация одного из генов прослеживается у всех его потомков. И у тех, кто обосновался на Русской равнине, и у тех, кто двинул на юго-восток: одни стали таджиками, а другие дошли до Индии.

– Так мы с тобой родня? – щурит глаза Антон.

– Далекая… – улыбается Руслан. – А теперь по делу. У байкера, которого мы поймали, было пятнадцать килограммов чистейшего героина. Я переводил допрос – он пуштун.

– Тоже родственник. Гаплогруппа R1a, как у нас.

– Правильно! – Руслан с удивлением смотрит на Антона. – Ты читал статьи моего отца?

– Слушал на YouTube лекции о происхождении славян одного русского ученого, живущего сейчас в Америке.

– Клесова, что ли? Отец с ним переписывался, обсуждал наших предков. У моего отца есть артефакты, указывающие на то, что арии, кочующие по евразийским степям, первыми приручили лошадь и придумали колесо.

– Самые древние повозки на колесах со спицами обнаружили в захоронениях скифов на юге моего родного Урала, – со знанием дела уточняет гонщик.

– В детстве отец брал меня в Куляб на раскопки, мы там и познакомились с майором Бахромом. Археологи тогда установили, что арии поселились там около четырех тысяч лет назад. А у пуштунов и язык, как у нас с вами, относится к индоевропейской семье.

– Таджики и впрямь что-то среднее между индийцами и европейцами, – улыбается Булат.

Руслан, довольный началом беседы, разворачивает лист со статьей из интернета и отдает Антону:

– У байкера была эта распечатка. Он признался, что работает на спонсора теракта в самолете – Джафара аль-Катари, главаря местечковой группировки ИГ и хозяина лабы по производству герыча.

Дочитав распечатку, Антон передает лист Булату:

– Этот теракт был четыре года назад.

– До сих пор так никого и не поймали, – уверяет Руслан. – Курьер рассказал, где, когда и на чем поедет этот террорист через два дня в Афгане. ФСБ заплатит за него пятьдесят лимонов долларов! Разве не интересно?